Книга Операция «Хаос» - Пол Андерсон

Он проревел что-то на арабском. Из его рта, свиваясь, вылетали клубы дыма.

Вирджиния на фоне полуразвернутых крыльев, похожих на крылья нетопыря, выглядела совсем крохотной. Ее голос звучал не так спокойно, как ей того хотелось бы:

— Говори по-английски, Марид. Или ты слишком невежественен?

Демон вознегодовал и обиделся:

— О отродье тысячи бабуинов!

От его громового голоса у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.

— О ты, бедная и трусливая, не верующая ни во что тварь! Тварь, которую я могу убить одним мизинцем! Приблизься ко мне, если смеешь!

Я был испуган не столько тем, что он сейчас примется крушить все подряд, сколько производимым им шумом. Ифрита было слышно, наверное, на четверть мили.

— Замолчи, проклятый Богом! — ответила Вирджиния.

Это его чуточку потрясло. Как и большинство порождений ада, он не мог перенести упоминания Святого имени. Но чтобы это всерьез подействовало, нужны были условия, которых мы воспроизвести не могли.

Вирджиния, подбоченясь, задрала голову навстречу огненному взгляду, направленному на нее сверху:

— Вижу, что Сулейман ибн Дауд не напрасно заточил тебя! Возвращайся в свое жилище и никогда не выходи из него снова, иначе гнев небес поразит тебя!

Ифрит презрительно усмехнулся.

— Знай, что Сулейман-мудрый уже три тысячи лет как мертв! — парировал он. — Долгие и долгие годы провел я в тесной темнице. Я, для которого не было преград ни на земле, ни в небе! И вот сейчас наконец я получу свободу, и узнают мощь моей мести хилые потомки Адама!

Он указал на невидимую преграду. Невидимую, но в несколько миллионов «пси». Она надежно удержит его до тех пор, пока кто-нибудь, сведущий в этих делах, не сотрет линии.

— О ты, бесстыжая, обнажившая свое лицо распутница, с волосами как пламя ада! Знай, что я — Рашид Могучий, дробящий скалы! Приблизься ко мне и сразись, как мужчина!

Я пододвинулся ближе к девушке, шерсть на моем загривке поднялась дыбом. Ладонь, коснувшаяся моей головы, была холодной.

— Параноидальный тип, — шепнула Вирджиния. — Большинство этих вредоносных порождений Низших Миров — психопаты. А этот вдобавок глуп. Надо как-нибудь схитрить — это наш единственный шанс. У меня нет никакого волшебства, которое напрямую заставило бы его подчиниться. Но… — уже громко и ифриту: — Замолчи, Рашид, и выслушай меня. Я тоже принадлежу к твоей расе и требую соответствующего ко мне отношения.

— Ты? — он фальшиво и громко расхохотался. — Ты из рода Марида?! Ты, обладающая лицом, похожим на рыбью морду? Если ты подойдешь ближе, я докажу, что ты не годишься даже на…

Остальное он изобразил жестом. Жест я воспроизводить не буду — это было бы не по-джентльменски.

— Выслушай меня, — сказала девушка. — Смотри и внимай!

Она сделала пассы и произнесла формулу. Я узнал заклинание, которое не позволяет произнесшему его солгать во время важного для него разговора. В наших судах этот способ не используют, но я знал, что он применяется во время судебных разбирательств в других странах.

Демон тоже понял, что это такое. Я сообразил, что сарацинские эксперты накачали его английским (это повышало боевую эффективность) и добавили обрывки сведений о современном мире.

Ифрит угомонился и начал слушать внимательно.

Вирджиния сказала подчеркнуто твердо:

— Теперь я не могу говорить ничего, кроме правды. Ты согласен, что предмет и его обозначение — есть одно и то же?

— Да, — прогрохотал ифрит. — Это общеизвестно.

Я почуял ее облегчение. Первое препятствие взято! Его не обучали принципам научной магии! Хотя, разумеется, имя находится в симпатической связи с предметом (на этом основаны заклинания и многие другие методы колдовства), но Коржибский уже в текущем столетии доказал, что слова и обозначаемые ими объекты не идентичны.

— Прекрасно, — сказала Вирджиния. — Мое имя Джинни.

Он уставился на нее в изумлении:

— Это действительно твое имя?

— Да. Будешь ты теперь меня слушать? Я пришла дать тебе совет. Ты знаешь, я обладаю могуществом, и я отдаю его на милость Аллаху Всемогущему, Всезнающему, Сострадающему.

Ифрит сердито сверкнул глазами. Но, раз уж он согласился, что Джинни принадлежит к его роду, ему приходилось сдерживать свою грубость. И даже проявлять готовность быть галантным.

Она не могла лгать, давая ему совет. Ему и в голову не пришло, что ей достаточно было кое о чем умолчать, и совет превращался в западню.

— Ладно, продолжай, если хочешь, — прорычал он. — Известно ли тебе, что завтра я отправляюсь в поход, чтобы уничтожить сонмище язычников? — Сказанное подстегнуло его мечты о славе. — Я разорву и растопчу их в мелкий порошок, я освежую их! Они узнают мощь Рашида яркокрылого, яростного, безжалостного, мудрого…

Вирджиния терпеливо ждала, пока он перечислял все эти эпитеты, потом мягко сказала:

— Но, Рашид, зачем ты должен убивать, разрушать и вредить? Ты не получишь взамен ничего, кроме ненависти!

В его рыке прорезался скулежный визг:

— О да, ты говоришь правду! Весь мир ненавидит меня! Все злоумышляют против меня! Никогда Сулейман не пленил бы меня! Что бы я ни пытался сделать, всему препятствовали завистливые злопыхатели. Да, но завтра придет день расплаты!

Вирджиния недрогнувшей рукой зажала сигарету и выпустила дым в ифрита:

— Как можешь ты доверять эмиру и его приспешникам? Он тоже твой враг. Все, что он хочет, — чтобы ты сделался послушным оружием в его руках! А затем — обратно в бутылку!

— Почему… почему?! — Тело ифрита распухло так, что заскрипел искривлявший пространство барьер.

Из ноздрей его с треском вылетели молнии. Сказанное Вирджинией не приходило ему в голову. Особым умом его раса не отличалась. Но, разумеется, грамотный психолог способен был понять, к чему приведет параноика его логика.

— Разве ты не ощущал вокруг себя враждебность на протяжении всей своей долгой жизни? — быстро продолжила Вирджиния. — Вспомни, Рашид, вспомни! Чем встретил тебя этот злобный, завистливый мир — это была жестокость, разве не так?!

— О да… Так и было.

Похожая на человеческую голова склонилась, голос упат до еле слышного шепота.

— Меня ненавидели с самого детства… Увы, моя собственная мать ударила меня крылом так, что сбила с ног!

— Возможно, это вышло нечаянно, — предположила Вирджиния.

— Нет! Она всегда больше любила моего старшего брата… Деревенщину!