Книга Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня - Даниэль Дефо

Кроме того, капитан Амарал предложил мне шестьдесят золотых за моего слугу Ксури. Мне очень не хотелось продавать в рабство бедного мальчика, так преданно помогавшего мне добыть мою собственную свободу. Увы, мальчик по-прежнему часто с ужасом поглядывал на меня и, казалось, испытывал облегчение, попав в общество других людей, пусть даже они были иноземцами. Впрочем, капитан обещал мне, что берет на себя обязательство через десять лет дать мальчику вольную, при условии, что тот примет христианство. Поскольку мой спаситель был человеком добрым, а Ксури выразил желание перейти к капитану, то я и уступил его.

Перемены в моей судьбе, моя плантация, моя глупость

Наш переход до Бразилии совершился вполне благополучно, и после двадцатидвухдневного плавания, когда оставалось два дня до полной луны, мы вошли в бухту Тодос-лос-Сантос, то есть Всех Святых. Ксури много раз пытался рассказать своему новому хозяину и членам экипажа о живущем во мне звере, но его убогий английский звучал невнятно, и это позволило мне объяснить, что не стоит придавать значения словам маленького мальчика, напуганного африканскими животными. Итак, я еще раз спасся из самого отчаянного положения, в какое только может попасть человек, и теперь мне оставалось решить, что делать с собой.

Я никогда не забуду, с каким великодушием отнесся ко мне капитан Амарал. Он ничего не взял с меня за проезд, дал мне сорок дукатов за львиную шкуру, находившуюся в моем баркасе, и проследил, чтобы мне возвратили все мои вещи. Он купил у меня все, что я хотел продать. Одним словом, я выручил двести двадцать золотых и с этим капиталом сошел на берег Бразилии.

Вскоре я познакомился со славным и честным человеком, владельцем ingenio, как называют плантацию и сахарный завод. Я прожил у него некоторое время и познакомился с тем, как выращивают сахарный тростник и как производят сахар. Видя, как хорошо живется плантаторам, я решил, что если мне выдадут разрешение поселиться в этих местах, то я стану одним из них, и в то же время старался измыслить какой-нибудь способ получить из Лондона хранившиеся у меня там деньги. Все имевшиеся у меня наличные средства я вложил в покупку земли и составил план моей будущей плантации и усадьбы.

Был у меня сосед, португалец из Лиссабона, по происхождению англичанин, по фамилии Уэлз. Он находился приблизительно в таких же обстоятельствах, как и я. У меня, как и у него, оборотный капитал был весьма скромным. Около двух лет мы оба еле-еле могли прокормиться с наших плантаций, и он частенько слышал вой и рыки, доносившиеся со стороны моих угодий во время полнолуний, но не обращал на них никакого внимания. Затем дела наши пошли в гору, и плантации начали приносить доход. На третий год мы засадили часть земли табаком и расчистили по большому участку, предназначив их для посева сахарного тростника на следующий год. Однако мы оба испытывали острую потребность в рабочих руках.

К тому времени, как мой добрый друг капитан Амарал собрался плыть в Англию, мои планы касательно сахарной плантации уже приобрели некоторую определенность. И когда я рассказал ему, что в Лондоне у меня остался небольшой капитал, он дал мне следующий дружеский и чистосердечный совет:

— Сеньор инглезе, — сказал он, ибо он всегда меня так величал, — дайте мне письмо к тому лицу в Лондоне, у которого хранятся ваши деньги, и напишите, чтобы для вас там закупили товаров, да таких, которые находят сбыт в здешних краях, а я, Бог даст, вернусь и доставлю их вам. Но дела человеческие подвержены всяким превратностям и бедам, поэтому на вашем месте я воспользовался бы пока только сотней фунтов стерлингов, что, по вашим словам, составляет половину вашего капитала. Рискните для начала только этой суммой, а если эти деньги вернутся к вам с прибылью, вы сможете аналогичным образом распорядиться и другой половиной ваших средств.

Закупив на мои сто фунтов английских товаров по указаниям капитана, лондонский купец переслал их ему в Лиссабон, и он благополучно доставил все мне в Бразилию. Без всяких распоряжений с моей стороны, ибо я был настолько новичком в этом деле, что мне даже не пришло в голову отдать их, капитан позаботился о закупке всевозможных сельскохозяйственных орудий, изделий из железа и домашней утвари, и все это очень мне пригодилось.

Когда прибыл мой груз, я был охвачен нежданной радостью и считал свою будущность обеспеченной. Капитан Амарал также привез мне работника, обязавшегося трудиться на меня в течение шести лет, за которого выложил пять фунтов стерлингов из собственного кармана. При этом он решительно отказался от какого бы то ни было возмещения затрат, и я лишь уговорил его принять малую толику табаку, выращенного мной собственноручно.

Однако злоупотребление материальными благами часто открывает прямую дорогу к самым большим невзгодам; и я не стал исключением из этого правила. На следующий год я добился больших успехов на плантации и собрал со своего участка пятьдесят тюков табака сверх того количества, которое я обменял у соседей на предметы первой необходимости. Все эти пятьдесят тюков, весивших около сотни фунтов каждый, лежали у меня просушенные, в ожидании прибытия судов из Лиссабона.

Само собой разумеется, что, прожив в Бразилии почти четыре года и значительно увеличив свое благосостояние за счет плантации, я не только изучил местный язык, но и завязал знакомства и дружеские отношения с моими соседями-плантаторами; большинство из них не обращали внимания на мои странные ежемесячные периоды затворничества. В разговорах с ними я часто рассказывал им о моих двух путешествиях к берегам Гвинеи и о том, как легко там по бросовой цене купить не только золото и слоновую кость, но и бессчетное число негров-невольников.

Однажды разговор на эту тему зашел в компании моих знакомых плантаторов и купцов, а на следующее утро трое из моих собеседников посетили меня и заявили, что рассказанное мной накануне заставило их хорошенько задуматься. Они обратились ко мне с тайным предложением, сказав, что намереваются снарядить корабль в Гвинею. У каждого из них была плантация, и каждый испытывал острую потребность в работниках. Но так как это было дело противозаконное и по возвращении домой они не смогли бы открыто продать негров, то они надумали совершить всего один рейс, чтобы привезти негров тайно, а затем поделить их между собой для своих плантаций. Плантаторы предложили мне равную с остальными долю негров, и при этом от меня не требовалось вкладывать деньги в это предприятие.

Нужно признать, что такое предложение было бы весьма заманчивым для человека, имевшего собственную плантацию, в которую были вложены значительные средства и которая могла приносить солидный доход, если ее хорошо обрабатывать. Мне же еще года три-четыре следовало продолжать начатое дело, чтобы увеличить свое состояние до трех-четырех тысяч фунтов стерлингов и обеспечить его дальнейший рост, поэтому помышлять о подобном путешествии было величайшим безрассудством.

Но мне, которому на роду было написано стать виновником собственной гибели, невозможно было побороть в себе тягу к странствиям по свету, так что добрые советы моего отца вновь пропали втуне. Я объявил им, что с величайшей радостью приму их предложение, если в мое отсутствие кто-нибудь присмотрит за моей плантацией и распорядится моим имуществом по моим указаниям, если я не вернусь из плавания. Они обещали, и я составил формальное завещание на случай моей смерти, отписав плантацию и движимое имущество моему наследнику капитану Амаралу.