Книга Корсары Таврики - Александра Девиль

Нероне схватил Зою за плечи и больно встряхнул, а она пронзительно крикнула, пытаясь вырваться. Он тотчас зажал ей рот, потом стиснул руки у нее на горле и приказал:

— Говори, тварь, кто тебя подослал, или задушу! Мне терять нечего!

От ужаса глаза Зои готовы были выскочить из орбит, и, чув­ствуя, как сжимаются на ее горле железные пальцы Нероне, она сдавленно прошептала:

— Марина Северская... это ей надо тебя убить...

— Жена Донато Латино? Я подозревал, что эта мерзавка по­старается меня обмануть... Ну, ей это даром не пройдет!

Нероне свирепо засверкал глазами и не убрал рук с горла своей жертвы. Зоя дернулась в отчаянной и тщетной попытке освободиться.

Но, на ее счастье, крик, который она успела издать, был услышан Донато, направлявшемся через внутренний двор к комнате Лукино Тариго. Вначале римлянин не разобрал, от­куда кричат, стал оглядываться по сторонам, но, никого вокруг не обнаружив, понял, что крик исходил из маленькой комна­тушки, которую в «Золотом колесе» обычно отводили стран­ствующим монахам. Он тотчас кинулся туда и, услышав сдав­ленные стоны, распахнул дверь.

Встретившись взглядами, давние враги непроизвольно и почти одновременно вскричали:

— Нероне?..

— Донато!..

От удивления генуэзец ослабил хватку, и Зоя, тотчас вырвав­шись из его рук, кинулась наутек.

Противники несколько мгновений молча стояли друг про­тив друга, словно мысленно мерялись силами, потом Нероне выхватил из-за пояса стилет, но и Донато, редко ходивший в вечернюю пору без оружия, сделал то же самое.

— Тебя уже выпустили из тюрьмы или ты сбежал? — пре­зрительно спросил римлянин. — В Кафу ты приехал, конечно, мстить за своих преступных родичей?

— Конечно, — сквозь зубы процедил Нероне и вдруг рас­смеялся. — Но, кажется, я уже отомстил!

— Ты о чем? — невольно насторожился Донато.

— Я, наверное, мог бы прирезать тебя и твою женушку из- за угла, но, как видишь, не стал этого делать. Ты теперь слиш­ком богат, чтобы мне убивать тебя просто так, не получив воз­награждения.

— Надеешься меня ограбить? — усмехнулся Донато. — Ру­ки у тебя коротки, висельник. И, как видишь, сама судьба мне помогла вовремя обнаружить, что ты в Кафе.

— Нет, ограбить тебя я не рассчитывал, ты стал слишком важ­ным человеком в Кафе. К тому же мне известен твой злой нрав. А вот твоя женушка не очень строга и прониклась ко мне такой симпатией, что готова вознаградить меня за мои страдания...

— Что?! Что ты сделал с Мариной?.. — вскричал Донато и одной рукой вывернул запястье Нероне, заставив его выро­нить стилет, а другой схватил противника за горло.

— Да ничего я с ней не сделал! — Нероне ловким движени­ем высвободился из рук Донато. — Все между нами было до­бровольно! Ты слишком часто уезжаешь из поместья, броса­ешь свою женушку одну, она скучает, а я мужчина сильный и бывалый, вот и сумел доставить ей удовольствие!

— Что ты врешь, скотина?! — Донато схватился за кин­жал. — Еще одно плохое слово о Марине — и я тебя прирежу!

— Ага, я вижу, что попал в самое больное место! — злорад­но рассмеялся Нероне и вытащил из-за пазухи цепочку с жем­чужиной. — Узнаешь? Это она мне подарила в ночь любви! И обещала еще подарки!

— Ты украл это украшение и теперь похваляешься?

— Как бы я мог украсть то, что она всегда носила на своем теле?

— Кто-то из слуг предал Марину!

— Вовсе нет! Клянусь, я получил это из ее собственных ручек!

— Все ложь от начала до конца! Думаешь, я забыл, что ты содомит, любишь распутных юнцов, а не женщин?

— О, время порой сильно меняет людей. Когда я был узни­ком, меня полюбила дочь начальника тюрьмы и так нежно обо мне заботилась, что я тоже проникся к ней чувствами. С тех пор меня интересуют не только красивые юноши, но и красивые женщины. Такие, как твоя Марина. — Нероне от­ступил на шаг и, глядя прищуренными глазами в искаженное гневом лицо Донато, быстро проговорил: — У нее прекрас­ное тело, нежная белая кожа, а особенно мне запомнились родинки под левой грудью и возле пупка. И даже шрам, ко­торый остался у нее на плече после удара Чечилии, меня воз­буждает...

В следующую секунду Донато, зарычав от ярости, бросился на генуэзца и, вцепившись ему в горло, повалил на землю.

— Хороша моя месть?.. — прохрипел Нероне, пытаясь осла­бить хватку противника.

Донато не заметил, что генуэзец, выворачиваясь, успел под­тянуться к своему стилету. Но в ту секунду, когда рука Нероне уже почти коснулась оружия, сверху на нее наступила нога Бандекки, обутая в деревянный башмак. Генуэзец взвыл от бо­ли, потом захрипел от удушья и, дернувшись, замер.

— Донато, оставь, ты его задушишь! — крикнула Бандекка, оттаскивая римлянина от поверженного противника. — Что между вами произошло? Что тебе сделал этот монах?

— Он не монах. — Донато поднялся с пола, тяжело перево­дя дыхание. — Этот разбойник и головорез — мой давний враг. Он приехал в Кафу, чтобы меня убить.

— Я так и думала, что он притворяется монахом. Гляди, ка­кой ловкий, дьявол: еще б немного — и дотянулся бы до свое­го стилета, а ты бы и не заметил. Я вовремя придавила его ручищу. Хорошо, что на мне сейчас твердые башмаки.

Она повертела ногой в деревянном сабо, какие горожане но­сили поверх кожаной обуви, чтобы защитить ее от уличной грязи.

— Ты молодец, Бандекка. Получается, что ты спасла мне жизнь...

— Конечно. — Она улыбнулась и погладила его по щеке. — Ты же знаешь, я на все ради тебя готова. Однако же, — тут она озабоченно глянула в сторону распростертого тела, — боюсь, как бы ты его не убил. Что-то он совсем не шевелится.

Бандекка присела рядом с Нероне, провела рукой по его ли­цу, приложила ухо к груди, потом поднялась и сокрушенно пробормотала:

— Так и есть... бездыханный. Ты его насмерть удавил. И за что ты на него накинулся с такой яростью?

— Было за что, — стиснув зубы, пробормотал Донато. — Он говорил мерзости о моей жене.

— О твоей жене? — Бандекка криво усмехнулась. — Да, ко­нечно! Твоя невинная голубка Марина! Никто не смеет сказать о ней дурного слова! А тебе не приходило в голову, что, может быть, она не так уж и невинна?

— Замолчи... не надо об этом, — глухо сказал Донато и, от­вернувшись, ударил кулаком по стене.

— Ладно, не буду. Однако же из-за твоей ярости в моей го­стинице появился покойник. Я не хочу, чтобы о «Золотом ко­лесе» шла дурная слава. Если уж этот генуэзец убит, то пусть его труп найдут не у нас, а в другом месте. — Бандекка озабоченно выглянула за дверь. — Надеюсь, никто не видел и не слышал, что здесь произошло. Хорошо, что слуг я сегодня отослала, а по­стояльцев сейчас немного. Кстати, к этому фра Бернардо совсем недавно приходила какая-то странствующая монахиня. Ты ее тут не застал?