Книга Почтенные леди, или К черту условности! - Ингрид Нолль

— Это идеальные клиенты, Руди! Если даме из гарема понравится диадема, то они определенно не станут долго торговаться. Тебе осталось лишь подъехать к какому-нибудь нефтяному шейху, и все твои проблемы в одночасье решатся.

После рислинга, который мы пили на обед, я откупорила бутылку шампанского. Собственно, я собиралась открыть ее на день рождения Аннелизы, но существует хорошее правило: отмечать праздники по мере того, как они случаются. Руди пьет быстро и много, Аннелиза постоянно чокается с ним и открывает еще одну бутылку, но уже не того качества. Они давно перешли друг с другом на «ты». Вдруг Аннелиза исчезает и вскоре появляется как примадонна в струящемся синем кафтане.

— Заклинаю всем святым, позволь надеть твои камни! — взмолилась она без театральной наигранности, и Руди не заставил себя долго упрашивать.

После Аннелизиного превращения в диву я тоже решила не оставаться в тени, нахлобучила на свою поседевшую голову диадему и стала выглядеть как королева Елизавета Вторая. Что касалось дурачеств, то Руди никогда не оставался в стороне. Он тотчас обвешался всякими побрякушками, как рождественская елка, нацепил на нос сверкавшие бриллиантами очки и воткнул в ухо мундштук. Аннелиза, покряхтывая, взобралась на стол, — не знаю, считать ли ее длинный до земли наряд своеобразным гендикапом или счастливым обстоятельством, — и лихо принялась исполнять арии из оперетт. Когда она запела: «Мой главный в жизни идеал — свиньи, свиной шпик…», мы с Руди запрыгали вокруг стонавшего и скрипевшего стола, пока наконец диадема не соскочила с моей головы.

В сильно подвыпившем состоянии Руди не мог вести машину. У нас в мансарде для таких случаев была предусмотрена кровать со свежим бельем и зубной щеткой, и он с благодарностью принял предложение.

— По-п-пробую в-втереться в дру-зья, ведь с-со сво-ими никогда не то-оргу-ю-тся, — с трудом совладав с языком, пообещал Руди и полез на четвереньках вверх по лестнице.

На следующее утро я на удивление не чувствовала себя разбитой, наоборот, меня переполняли приятные ощущения, и я словно обрела окрыленность. Будто после ночи любви, хотя об этом многие годы не могло быть и речи. Потянувшись и с наслаждением зевнув, я вдруг сообразила, в чем дело: вчера я смеялась до колик. Это лучше любой гимнастики, подумала я и бодро выпрыгнула из постели. Что-то больно кольнуло в пояснице, но я не придала этому значения, — еще не хватало портить себе хорошее настроение.

Аннелиза тоже выглядела веселой и, к счастью, не напевала арии, а молча ставила булочки на стол. Я выключила радио и сняла с плиты засвистевший чайник.

— Какой восхитительный молодой человек, — прокомментировала она вчерашнее веселье. — Так и хочется обнять!

— По мне, так никто не мешает тебе немного пофлиртовать, но не рассчитывай на многое, — предупредила я, — он гомик с рождения.

— Я же не чокнутая, — сверкнув на меня глазами, обиженно парировала подруга. — Почему ты постоянно норовишь испортить мне удовольствие?

Пару секунд мы обе сердито смотрели в окно, но затем дружно рассмеялись.

Тянуть с утренним кофе и завтраком дальше было невмоготу, но мы решили не будить гостя — пусть выспится в тишине и покое. Магазин сегодня тоже пусть побудет закрытым.

И все же настроение Аннелизы беспокоило. Я попыталась втолковать ей, что не следует недооценивать Руди. Вчера он вел себя как клоун, однако его можно считать кем угодно, но только не легкомысленным человеком.

— По своему типу он скорее художник с утонченным вкусом, — объяснила я.

— Да поняла уже, поняла, — усмехнулась Аннелиза. — У меня и в мыслях не было переманивать его у тебя, ревнивая коза!

В этот момент в дверях появился Руди, и мы смутились. Хочется думать, он ничего не понял из нашей перебранки.

Руди порезался во время бритья и выглядел не так свежо, как вчера во время обеда. Он отказался от кофе и булочек и вместо этого вскипятил себе отдельно чай.

Похвально, конечно, что Руди сам себя обслужил, но надо же было ему схватить непременно нимфенбургскую чашку, которую я выставила для украшения! Он еще не сделал ни одного глотка, все размешивал и размешивал сахар; наконец его внимание приковала кухонная люстра, которая досталась Аннелизе от родителей. Колесо от телеги, закрепленное на потолке с помощью цепей, на колесе посажены четыре лампы в грубых кованых железных держателях. Мы с Аннелизой тем временем болтали о погоде.

— В Висбадене меня знает каждая собака, — внезапно и по-простецки грубо сказал Руди, — я не могу там приставать ко всем шейхам подряд. Меня быстро примут за проститута! Лучше нам начать в Баден-Бадене!

— Нам? — удивились мы с Аннелизой.

Выяснилось, что ночью Руди чуть ли не до утра ломал голову над этим вопросом и составил план. Если кто-то и умел одновременно сочетать в себе серьезность и невинность, так это две славные пожилые дамочки.

— Правильно, — кивнула я, — мы можем позволить себе ввозить контрабанду, воровать, торговать наркотиками, убивать, заниматься вымогательством и похищать людей с целью выкупа сколько угодно, и никто нас не заподозрит. Никто даже не сумеет описать наши личности, поскольку на нас давным-давно перестали обращать внимание. Мы — серые пантеры, невидимая армия призраков нации.

— Лора! — воскликнул Руди. — Как ты прекрасно сказала! Это как в «Мышьяке и старых кружевах»! Но я вовсе не собирался подвигнуть вас на кражу!

Но главное тут — шутка. Аннелиза давно горела нетерпением что-нибудь отмочить и тут громко затянула:

— Тео, мы едем в Лодзь! Мы закатим там такой праздник, что забудем обо всем в мире!

Вот в чем заключался наш план: в холле самой изысканной гостиницы-санатория заказываем аперитив и рассматриваем крупных капиталистов. На Руди возлагается задача вступать с ними в разговор.

В качестве репетиции он разыграл перед нами сцену. Повязал на шарообразную вазу кухонное полотенце в красную клетку и стал нашептывать на ухо воображаемому шейху:

— Посмотрите назад, видите там, в кресле, мою двоюродную бабушку? Она очень знатного происхождения. Бедняга вчера просадила все свое состояние, и теперь ей не остается ничего другого, как расстаться с фамильными драгоценностями!

— Чего уж, скажи сразу — прабабушка! — обиделась я. — Тети будет достаточно!

Моя подруга, которая всю жизнь переживала, что не попала на сцену, получила сильное впечатление.

— А какая роль уготована мне? — поинтересовалась она.

Шуточки Руди зачастую были на грани приличия. Вот и сейчас он прыснул со смеху:

— Моей няньки, естественно!

Я злорадно усмехнулась.

— Аннелиза будет играть важную роль второго плана — камеристку! — объявил Руди.

Аннелиза не согласилась ни с одним из этих предложений. Теперь и я со всей серьезностью выразила протест:

— Мы тут не собираемся разыгрывать ни «Марию Стюарт», ни оперу Моцарта! И на самом деле пожилых камеристок не бывает. Аннелиза будет поддерживать нас в качестве моей подруги, и ни слова больше!