Книга Козел и бумажная капуста - Наталья Александрова

И тут зазвонил телефон. Я схватила трубку, как утопающий хватает спасательный круг, и радостно крикнула в нее:

— Алена, ну наконец-то!

Но вместо Алены мне ответил тот противный наглый голос, который запугивал меня минувшим утром:

— Ты, дрянь подзаборная, почему трубку не берешь?

У меня возникло такое чувство, как будто я получила сильный удар в солнечное сплетение. Перехватило дыхание, и перед глазами замелькали цветные пятна. Собравшись с силами и набрав полную грудь воздуха, я рявкнула:

— Ты, козел паршивый, только попробуй еще раз мне позвонить!

— А что будет? — спросил он с отчетливо слышимой издевкой. — Ты что, в милицию пойдешь? И расскажешь, что сегодня ночью между делом убила своего любовника, а теперь какие-то злые дядьки тебе действуют на нервы? Учти, что нож, которым его убили, у нас! С твоими, между прочим, пальчиками! И если ты думаешь, что кровь с него отмыла, могу тебя огорчить: небольшие частицы всегда остаются около рукоятки, и для лабораторного анализа этого хватит!

Я швырнула трубку и бросилась на кухню. Прекрасно помню, как мыла этот проклятый нож... Он остался в раковине, потом мы повезли труп... В раковине ножа, конечно, не было. Не было его и на сушилке, и в ящиках стола, где у меня хранятся ножи и вилки. Я трясущимися руками выдвигала ящики один за другим, но проклятый нож как сквозь землю провалился.

А телефон снова затрезвонил.

Мне уже хотелось разбить проклятый аппарат вдребезги, но оставалась еще надежда, что звонит Алена, и я все-таки ответила.

— Ну что? — проскрипел в трубке тот же самый мерзкий голос, — убедилась? Перерыла всю кухню?

Я чувствовала себя подопытным животным, морской свинкой или крысой, которая бегает по клетке под пристальными взглядами безжалостных ученых. Этот паразит, кажется, видел каждое мое движение и злорадно смеялся надо мной.

— Что вам от меня нужно? — простонала я. — Почему вы не оставите меня в покое?

— Отдай блокнот, — голос моего собеседника проскрежетал, как будто он царапнул гвоздем по стеклу, — отдашь блокнот и живи спокойно.

— Какой еще блокнот? — растерянно спросила я, не понимая, чего от меня хотят.

— Его блокнот, хахаля твоего блокнот, — повторил он дважды, как для глухой или для слабоумной.

— Я не знаю... какой блокнот? Я не видела никакого блокнота!

— Тебе же хуже, — в его голосе прозвучало садистское равнодушие палача. — Значит, собирай вещи.

— Какие вещи? — Я действительно не поняла, что он имеет в виду.

— Самые необходимые. Для тюрьмы. И помни: много тебе взять не позволят.

— Какой вам нужен блокнот? — закричала я, боясь, что он снова повесит трубку.

— Не придуривайся, — проскрипел он, — прекрасно знаешь, какой. Коричневый кожаный блокнот.

Я уставилась в стенку. Действительно, я видела как-то у Павла такой блокнот — небольшой, светло-коричневой кожи. На нем было вытиснено какое-то средневековое здание — кажется, Рижский Домский собор.

— Даю тебе один день сроку, — проскрежетал милый голос в трубке, и зазвучали сигналы отбоя.

Я встала и огляделась по сторонам. В квартире по-прежнему царил чудовищный разгром, как после махновского налета. Я начала понемногу наводить порядок, одновременно просматривая вещи в поисках проклятого блокнота. Правда, мне не давала покоя одна мысль. Если человек, который звонит мне чуть не каждые пять минут, говорит, что злополучный нож у него, — значит, именно он был в моей квартире, пока мы с Аленой занимались сокрытием трупа. И именно он устроил разгром, с которым я сейчас безуспешно борюсь. И наверняка он перевернул все мои вещи как раз в поисках того самого блокнота. И не нашел его — иначе не стал бы мне звонить. А если он не нашел, то почему найду я?

Но порядок в квартире навести нужно было так или иначе, и эта несложная монотонная работа хороша хотя бы тем, что помогает немного успокоиться.

Кое-как прибравшись и приведя квартиру в более или менее сносный вид, я, конечно, не нашла никакого блокнота.

Тут мне стукнула в голову запоздалая идея: ведь Павел собирал свои вещи, чтобы покинуть мою квартиру, и наверняка свой блокнот он тоже не собирался оставлять мне на добрую память, тем более что блокнот оказался таким важным. Поэтому я плюнула на завершение уборки, вытащила на середину комнаты Пашкин чемодан и спортивную сумку, расстегнула их и вывалила на ковер все содержимое.

Говорят, «покажи мне, что у тебя в чемодане, и я скажу, кто ты». Вещи, которые я вытряхнула из Пашкиного чемодана и из сумки, говорили о нем довольно много.

Два отличных свитера ирландской ручной вязки, несколько французских рубашек, две пары итальянских ботинок мягкой кожи, чертова прорва галстуков, шелковых носков и прочего белья, его обожаемая безумно дорогая швейцарская электрическая бритва, куча флаконов и тюбиков со всякими косметическими и парфюмерными средствами... Я — женщина, но у меня, наверное, и то меньше всякой парфюмерии... И ведь большая часть его вещей, естественно, хранится не у меня, а у его мамочки... Впрочем, его мамочка — это отдельная тема.

Конечно, никакого блокнота я ни в чемодане, ни в сумке не нашла. И тут меня снова осенило. Видимо, я сегодня как-то особенно плохо соображала, и мысли меня посещали по одной.

Так вот, мысль меня посетила такая. Вчера ночью мы с Аленой запаковали Павла, не проверив его карманы. Честно говоря, мне это было даже трудно себе представить — обшаривать карманы покойника, как настоящие мародеры, да и особенной надобности в этом я в тот момент не видела. А ведь проклятый коричневый блокнот наверняка лежал у него именно в кармане. Только поэтому его и не нашел тот — или те, кто устроил ночью обыск у меня в квартире.

Мне и сейчас было жутко представить, что придется прикасаться к трупу, шарить у него в карманах, но страшный человек, который звонит мне каждые несколько минут по телефону, похоже, не оставил мне выбора. Придется поехать за город, найти Пашкин труп и взять у него из кармана блокнот... Бр-р!

К счастью, несмотря на ужасное состояние, в каком я вчера находилась, дорогу, по которой Алена ехала, я запомнила очень хорошо. Сама этому удивилась: видимо, накануне все мои чувства обострились от перенесенного стресса.

Надела джинсы, удобные кроссовки и отправилась из дому, перед выходом еще раз набрав наудачу Аленин телефон. Алены по-прежнему дома не было.

На пригородном автобусе я доехала до того места на Приморском шоссе, где Алена ночью свернула на проселок. Грунтовая дорога плавной неторопливой дугой уходила в березовую рощу. Место было на редкость красивое и спокойное, и эта красота совершенно не вязалась с тем, что творилось в моей душе.

Я шагала и шагала по дороге, но все еще не узнавала место своего ночного приключения. Одно дело ехать на машине, а когда идешь пешком, расстояние тогда кажется совсем другим. Мне уже начало казаться, что я пропустила нужный поворот и забрела в лес гораздо дальше, чем мы заехали ночью, как вдруг среди молодой поросли мелькнула знакомая береза с расколотой надвое вершиной.