Книга Заговор - Даниил Гранин

Широко известна была репутация Распутина как человека «могучей мужской силы», слухи о его любовных похождениях с А. Вырубовой, императрицей Александрой Федоровной.

Оказывается, это был один из тех мифов, какими был окружен царский двор, да и вся революционная обстановка России. Мифов было много. Одни создавались из слухов, другие складывались и поддерживались сознательно. Они составляли необходимую часть чьих-то исторических концепций. Распутин олицетворял разложение самодержавия. «Россией управляет неграмотный мужик!» — твердила большевистская пропаганда. Слухи о развратных похождениях Распутина, пьяных кутежах перешли в исторические источники и повторяются в энциклопедиях Новейшего времени (2004, 2006 годы).

Этот миф относится к «беспочвенным», таких немало было создано вокруг Гражданской войны, строительства социализма. В сущности, вся советская жизнь была обильно оснащена удобными мифами. Нас, например, учили, как скромно жил В. И. Ленин, как он аскетически питался в годы революции и позже. Народный комиссар Цюрупа падал в голодный обморок, а он ведал продовольствием всей страны. Все это вранье. Ленин в эмиграции жил весьма неплохо, а после октября 1917 года жил и питался роскошно. Так же роскошествовал весь Совет народных комиссаров. Опубликованы документы о продуктах, которые каждому доставляли, — мясо, рыба, масло, икра, ветчина, фрукты и т. п. Килограммами, бочками…

Добавьте сюда шикарные квартиры (экспроприированные), автомобили, дачи. С первых же месяцев Советской власти бриллианты, найденные в сейфе у Свердлова, оргии у Енукидзе, а что творилось в республиках, на местах!

Прочность, долголетие мифа зависит часто от того, насколько он красочен, насколько удобен.

Так, миф о мужских доблестях Распутина здравствует несмотря на Вредена, повторяется в книгах, учебниках.

Сцена в фильме Эйзенштейна — «штурм Зимнего дворца». Никакого штурма не было. Но был замечательный кадр — ворота Зимнего и на них лезут матросы, врываясь во дворец. Так красиво, что никакие опровержения не помогут.

* * *

В русской поэзии гимн любви всю жизнь слагал Алексей Константинович Толстой:

И ничего в природе нет,

Что бы любовью не дышало.

Как это перекликается с Мандельштамом:

И море, и Гомер — все движется любовью.

* * *

Стоит присмотреться, и оказывается, что каждая коза, петух, любая тварь имеет свою физиономию, ни на что не похожую. Я знаю художницу, портретистку, она рисует лошадей. Может сделать портрет верблюдов. Каждая муха имеет свои черты. Портреты любой божьей твари наверняка можно написать так, чтобы выявить ее нрав, ее отдельность. Я смотрел фильмы о дикой природе, сделанные ВВС. Хороший оператор заснял физиономии обезьян, у каждой всегда что-то свое. Застенчивые, агрессивные, насмешливые. То же и у птиц. Есть какие-то трусливые, есть истеричные. Наглый орел, вдумчивый ястреб. Особенно хороши они в играх. Нам кажется, что у них вся жизнь уходит на то, как чего поймать, пожрать. Ничего подобного. Они все достаточно любопытны, они кавалеры, ухажеры, изобретатели. Мать-природа напридумывала им самые разные способы жизни. Вот птаха, которая залезает под панцирь черепахи и клюет ее паразитов. Надо видеть, какова в это время морда у черепахи — довольная, само терпение.

Птичий остров, тысячи птиц со своими птенцами. Гам, теснота, птичьи толпы. Летит мать с червяком или лягушкой в клюве. Несет поесть своему детенышу. Как его найти в этом столпотворении? Как он не потеряется? Находит, почти сразу, безошибочно. По запаху, по голосу? Орнитологи, может, и знают, но для нас это кажется чудом.

Красота раскраски птиц, насекомых, некоторых животных достойна изучения. Природа порой показывает безупречный вкус. Она преподает нам совершенство форм. Воспринимаем ли мы природу как учебное пособие — вот в чем проблема.

Имя его…

Наше путешествие напомнило мне Данте, мы посещали мир усопших. Кладбище за кладбищем. Кладбища в Германии, во Франции, в Голландии, Бельгии. «Германский народный союз по уходу за воинскими захоронениями» пригласил в эту поездку меня. Как участника войны. Еще потому, что я пытался помогать немецким ветеранам, тем, кто приезжал сюда в поисках захоронений своих близких.

Вообще-то, я люблю кладбища. За их покой, за отключение от будней. Туда приходишь на свидание с вечностью. Кладбища сельские, городские, кладбища заброшенные, некрополи, эпитафии — трогательные, смешные. Памятники, где вкус родных подавляет личность покойного.

Мысли о смерти, о бренности жизни необходимы человеку. Посещая мертвых, иначе видишь живых, да и самого себя. Данте беседовал с душами усопших. Наши усопшие молчали. Но безмолвие их рассказывало о многом.

Воинские кладбища — они особые. Шеренга за шеренгой тянутся кресты. Выстроились как на параде. Только без командиров впереди. Командиры тут же, в общих рядах. Эти кладбища стройные, однообразные. Они впечатляют своей единостью, словно отряд за отрядом чеканным строем сходили в небытие.

Когда посещаешь их подряд, кажется, что Европа усеяна кладбищами. В сущности, это почти единственные следы войны, которые сохранились. К моему удивлению, следы не только Второй мировой войны, но и Первой. Европа бережно сохраняет воинские захоронения Первой мировой войны.

У нас в России, по-моему, не осталось ни одного воинского кладбища Первой мировой войны, или, как ее называли, «империалистической». Хотя русских солдат погибло на ней два миллиона. А в Германии я был на кладбище русских воинов, погибших в Первую мировую войну. Оно содержится в том же идеальном порядке, как и все воинские кладбища: трава подстрижена, надгробия вычищены, так что все имена прочитываются, дорожки посыпаны песком, ограды в порядке.

Раньше на крестах и могильных плитах указывали воинское звание. Теперь нет. Только имя, фамилия, год рождения и смерти. Перед лицом смерти все равны, и офицеры и рядовые. У всех одинаковый крест, как одинакова была пуля. Кладбища американских солдат побогаче — кресты белого мрамора, кругом цветники. Мы проходим через часовню — мемориал. Стоянка для автомашин, туалеты, только что нет ресторана. Это кладбище содержит США, так же как Англия содержит кладбища своих солдат во Франции. Большое английское кладбище среди полей и пашен благодатной земли. Огромный тяжеловесный мемориал, темносерый мрачный камень, тысячи и тысячи высеченных на стенах фамилий.

Французское кладбище Нотр-Дам-де-Лоретт, где тридцать тысяч могил. Солдаты, солдаты Первой войны, Второй. Сюда же подзахоронены погибшие в Алжире, Индонезии. Большая пышная капелла. Играет музыка, дежурят капралы в традиционной французской форме. Театрально, торжественно и без чувства. Это все во славу героев. На Британском кладбище возле Арраса надпись: «Эти имена живут для вечности». На другом кладбище: «Они погибли во славу Родины».

По тому же парадному образцу строились и наши мемориалы. Богатые памятники, начиная от Сталинграда до Поклонной горы в Москве. На Пискаревском (Ленинградском) кладбище тоже стоит каменная упитанная Родина-Мать, но кладбище это отличается от прочих живым чувством скорби блокадников.