Книга Рецепт Мастера. Спасти Императора. В 2 книгах. Книга 1 - Лада Лузина

Полинька машинально перевела взгляд на потолок. Там, на верхнем этаже Башни на Яр Валу, 1, таилась другая комната, о которой не раз повествовала ей Даша, круглая, обведенная темнотой книжных полок, с огромным камином и средневековой фреской над ним. Комната сказочных Киевиц, которые могли все на свете.

С тех пор, как они переехали в Башню, эта сказка звучала все чаще и чаще. Сколько летних ночей они вдвоем провели на балконе, вглядываясь в темные контуры балкона четвертого этажа. («Вдруг увидим, как Она полетит!» — говорила подруга).

— Но если Киевица — ты, — попыталась свести концы с концами Полинька Котик, — кто же тогда там живет?

— И то верно, — заинтересовалась вопросом Чуб. — Неясно как-то. И Катя сказала, что Маша сказала, что Киевица сбежала из Киева еще в 1894 году. А дом наш построили в 1898, четыре года спустя. Неужели никто? Зря караулили… Ясно тогда, почему никто не летает.

— П-ля-нр-р-р, — издала россыпь звуков Изида истинная.

— Чего она так странно мяучет? Может, у нее животик болит? — забеспокоилась Поля.

— Мать моя маяковка!

Надо отдать Даше должное, она не бросила кошку — рванула вместе с ней в коридор. Открыла чулан, где стояла забытая подружка-метла, с привинченным к древку велосипедным седлом. Седло и метелище успело прирасти к стене паутиной.

«Планер…

По-французски „парить“.

Летать!!!»

Еще в щенячьем детстве Даша мечтала стать летчицей-космонавткой. И став Киевицей, вкусив однажды безбрежность полета подсела на небо, как на наркотик. И даже став бескрылой, отказалась спускаться на землю с небес. Она летала! Летала все шесть долгих лет. Рискуя разбиться, зная, что верная подруга-метла уже не подлетит и не спасет, как бывало раньше. Но все же взмывала в воздух! И гордилась своей летательной славой в сто раз больше, чем стихоплетской.

Да, она была лжепоэтессой, воровкой… Но авиатором Изида Киевская была прирожденным, и небо принадлежало ей одной. Все свои деньги она тратила на конструирование новых и новых моделей аэропланов — жажда неба перекрыла все.

Но ни одна неуклюжая «этажерка» не могла подарить той прежней бесконечной свободы…

Чуб деловито поправила упитанный «воротник» на плечах, схватила метлу, метнулась в комнату, открыла балконную дверь. Шмыгнула носом, поймавшим левой ноздрей щекотную снежинку.

— Держись, Изида. Котик, ща-с я тебе покажу!!!

— О, Господи! — Полинька села там, где стояла.

А так как стояла она аккурат там, где лежал поддиванный поэт, последний мигом выкатился из-под дивана, взвизгнул, выпучил глаза и раззявил ошалевший рот:

— Господи святы!

— Господи! Господи!.. — раздалось снизу.

Передвигавшийся по снежно-ночной улице Малоподвальной пьяный чиновник Оприкин выпустил из рук бутылку-белоголовку, в компании коей отмечал конец света, ознаменовавшийся отречением батюшки-царя, и мелко закрестился.

С балкона остроконечной башни в снежное небо взвилась ведьма на метле и растаяла в белой вьюге.

— Вот и он… Вот он и настал-то, конец, — удовлетворенно огласил чиновник.

И очень ошибся.

Поскольку то был аж никак не конец, а наоборот, только начало.

Глава третья,

в которой мы знакомимся с первой причиной революции

— Рада, что вы согласились!

— Покамест мы согласились лишь выслушать тебя, — четко очертила границы радости Катя. — Будь так добра, притормози лошадей.

Сидевшая на козлах Акнир натянула поводья. Коляска остановилась в чистом поле.

— Я в фигуральном смысле… — Екатерина Михайловна Дображанская опасливо оглядела пространство и поплотнее закуталась в шубу. — Зачем ты нас сюда завезла?

Дорога разрезала пополам неприглядно-серую ранне-мартовскую тишь да гладь. Снег, обрушившийся на Город, с тех самых пор все шел да шел, то измельчаясь до крошева, то обретая вес крупных лепешек. Но за Городом царила весна, было зябко и холодно.

— Мамина квартира тоже не самое безопасное место, чтоб обсуждать такие дела. — Их кучер развернулась к своим пассажирам.

Сегодня девчонка была обряжена не гимназисткой, а простолюдинкой — темный платок, дрянное пальтецо. И Кате не нравился ее новый образ. Не нравился именно тем, что он новый: новый костюм, новая манера говорить, свысока и слегка комикуя.

Акнир было невозможно поймать, зафиксировать, понять: какая она, она непрестанно менялась. И меньше всего Катерина Михайловна доверяла субъектам, которые беспричинно врут и прикидываются из одной любви ко лжи и игре… Слишком трудно расслышать тревожный сигнал в неискренне произнесенном слове, если собеседник намеренно корчит шута; спрятать крупную ложь легче всего в ворохе мелких обманов!

— Что мы имеем? — юная ведьма придала своей верхней части абрис оратора, собирающегося толкнуть речь. — На днях, то есть в феврале 1917 грянула Первая российская революция. Царь Николай ІІ срочно пишет отказ от престола в царском вагоне. Ленин в запломбированном вагоне срочно мчится сюда, чтоб возглавить новую власть. В Киеве вот-вот обрисуется своя новая власть, Центральная Рада.

— Уже обрисовалась, — поправила Даша. — Я утром газету купила, чтоб про себя почитать…

— Простите. Все никак не привыкну, что Прошлое — это настоящее, — извинилась Акнир. — Вскоре Рада достигнет огромной популярности, поскольку будет носителем освободительной национальной Идеи и даже успеет объявить о создании Украинской Народной Республики. Но у нее не будет двух вещей, — Акнир выставила вперед два пальца, — армии и реальной власти. В результате все окончится говорильней и хаосом. Потом появится генерал Скоропадский. Его провозгласят гетманом Украинской Державы и попросят спасти страну от хаоса. Он сможет наладить работу, но у него не будет идеи и армии. И через восемь месяцев Петлюра и Винниченко выкурят его отсюда. Тогда-то и начнется полнейший беспредел…

— Яви милость, избавь нас от политинформации, — обрезала Катя, — я прочитала «Историю революции». Говори прямо, что надо делать.

— С моим превеликим удовольствием, — глумливо поклонилась Акнир. — Так сложилось, что власть была у одних, идея — у других, армии не было ни у кого. Значит, мы должны сделать всего две вещи: сформулировать Идею, сформировать армию. И власть будет нашей.

— Мы? — сатирически переспросила Катерина Михайловна. — Армию?

— Да… Нехреновенький план, — разделила ее изумление Даша.

— Вы б хоть Булгакова почитали, — пристыдила их Акнир. — Неужто ваша Маша вас не подсадила? У него прямым текстом сказано: «Если бы ваш гетман вместо того, чтобы ломать эту чертову комедию с украинизацией, начал бы формирование офицерских корпусов, ведь Петлюры бы духом не пахло в Малороссии. Но этого мало — мы бы большевиков прихлопнули, как мух!» Но вместо этого, пока Петлюра и Скоропадский решали, кто из них настоящий украинец и какой Украина должна быть, пришли большевики, и Украина стала никакой.