Книга Под конвоем лжи - Дэниел Сильва

Тем вечером Вайкери стоял в задних рядах слушателей и наблюдал за происходившим. Он также внимательно следил за развитием событий в Германии с момента прихода Гитлера к власти. Без излишней настойчивости, но твердо он предсказывал своим коллегам, что между Англией и Германией скоро начнется война, возможно, даже до исхода десятилетия. Никто его не слушал. Очень многие считали, что Гитлер является прекрасным противовесом Советскому Союзу, и поэтому его следует поддержать. Вайкери думал об этом как о полнейшей глупости. Наряду с большинством англичан он воспринимал Черчилля как излишне склонного к авантюрам и чрезмерно агрессивного политика. Но когда речь зашла о нацистах, Вайкери решил, что Черчилль целиком и полностью прав.

Вернувшись домой, Вайкери сел за стол и написал Черчиллю письмо из одной фразы: «Я посетил Вашу лекцию в Лондоне и согласен с каждым Вашим утверждением». Через пять дней почта принесла ответ. «Мой бог, в конце концов выяснилось, что я все же не одинок. На моей стороне сам великий Вайкери! Прошу Вас оказать мне честь и приехать в Чартуэлл на ленч в это воскресенье».

Их первая встреча оказалась удачной. Вайкери был сразу же включен в круг ученых, журналистов, государственных чиновников и офицеров, которых Черчилль сделал своими советниками. В первую очередь они снабжали его информацией обо всем, что происходило в Германии на протяжении второй половины десятилетия. Уинстон заставлял Вайкери слушать, а сам, расхаживая по древнему деревянному полу своей фамильной библиотеки, излагал свои теории о намерениях немцев. Иногда Вайкери не соглашался и требовал, чтобы Черчилль обосновал свою позицию. Иногда Черчилль выходил из себя и отказывался уступать. В подобных случаях Вайкери твердо придерживался своего мнения. Такие отношения явились прочной основой их дружбы.

Теперь, пробираясь по улицам в сгущающихся сумерках, Вайкери думал о вызове к Черчиллю в Чартуэлл. Премьер-министр, конечно же, не намеревался ограничиться только дружеской болтовней.

Вайкери свернул на улицу, вдоль которой тянулись георгианские дома с белыми террасами, подкрашенными весенним закатом в розовые тона. Он шел медленно, с таким видом, будто что-то потерял, в одной руке тащил тяжелый, будто свинцовый, портфель, а вторую засунул в карман плаща. В одной из дверей появилась привлекательная женщина примерно его возраста. Следом за нею вышел красивый мужчина со скучающим выражением лица. Даже издалека, даже при своем ужасном зрении Вайкери безошибочно узнал Элен. Он узнал бы ее везде и всюду: ее подчеркнуто прямую осанку, длинную шею, походку, которая всегда казалась брезгливой, будто она опасалась наступить на что-то отвратительное. Вайкери смотрел, как парочка устраивалась на заднем сиденье автомобиля, управляемого шофером. Машина тронулась с места и покатилась ему навстречу. Отвернись, чертов болван! Не смотри на нее! Но он не смог заставить себя последовать собственному совету. Когда автомобиль поравнялся с ним, он повернул голову и взглянул на заднее сиденье. Она заметила его — лишь на мгновение, — но успела узнать. Обеспокоенная, она быстро отвернулась и уставилась в другую сторону. Через заднее стекло автомобиля Вайкери разглядел, как она тут же обернулась к мужу и что-то сказала ему, а тот со смехом взглянул назад.

Идиот! Проклятый, проклятый идиот!

Вайкери побрел дальше. Через несколько шагов он опять обернулся и увидел, что автомобиль скрылся за углом. «Интересно, куда они направились? — подумал он. — На очередную вечеринку или, может быть, в театр? Но почему я никак не могу отделаться от нее? Ведь, помилуй бог, мне же не двадцать пять лет!» А потом он добавил про себя: «Но почему твое сердце при каждой мимолетной встрече бьется точно так же, как в тот момент, когда ты впервые увидел ее лицо?»

Он прибавил шагу и шел со всей возможной скоростью, пока не почувствовал, что устал и запыхался. Он заставлял себя думать о чем угодно, что приходило ему в голову, но только не о ней. Поравнявшись с детской площадкой, он остановился возле сваренной из толстых прутьев ограды и принялся рассматривать детей сквозь решетку. Они были чрезмерно укутаны для мая и походили на маленьких пухлых пингвинов. Любой немецкий шпион, оказавшийся поблизости, наверняка понял бы, что очень многие лондонцы наплевали на предостережение правительства и оставили детей с собой в городе. Вайкери, обычно проходивший мимо детей с полнейшим безразличием, стоял у решетки и слушал, как загипнотизированный. Он думал о том, что не знает звука, который действовал бы столь успокаивающе, как гомон играющих детей.

* * *

Автомобиль Черчилля поджидал его на станции. Гость сел, и машина покатилась по зеленым холмам юго-восточной Англии. День был прохладный и ветреный. Казалось, что вся природа начала бурно цвести. Вайкери расположился на заднем сиденье, придерживая одной рукой воротник плаща, а второй прижимая к голове шляпу. Он никак не мог решить, стоит ли ему попросить водителя остановиться и поднять верх. А потом его охватил неизбежный в это время года приступ чиханья, сначала отдельными залпами, напоминавшими нечастые, разделенные неравными промежутками выстрелы снайпера, которые, впрочем, очень скоро перешли в непрерывный заградительный огонь. Вайкери никак не мог решить, какую руку можно осмелиться освободить, чтобы прикрыть рот. Поэтому он просто крутил головой и чихал таким образом, чтобы вылетавшие из его рта брызги и тучи микробов уносило ветром.

Водитель заметил в зеркале странные телодвижения Вайкери и забеспокоился.

— Профессор Вайкери, может быть, будет лучше, если я остановлю машину? — спросил он, сбрасывая газ.

Приступ чиханья, к счастью, закончился, и Вайкери получил, наконец, возможность насладиться поездкой. Как правило, он не испытывал удовольствия от пребывания в сельской местности. Он был самым настоящим лондонцем. Он любил толпу, шум, уличное движение, а на открытой местности начисто терял способность ориентироваться. Он также ненавидел тишину сельских ночей. Его мысли заносило неведомо куда, и ему начинало казаться, что во тьме прячутся незримые злоумышленники. Но сейчас он сидел в автомобиле и изумлялся красоте английской природы.

Автомобиль свернул на подъездную дорогу к Чартуэллу. Выйдя из машины, Вайкери почувствовал, что его пульс забился чаще. Едва он подошел к двери, как дверь распахнулась. На пороге стоял Инчс, личный камердинер Черчилля.

— Доброе утро, профессор Вайкери. Премьер-министр с крайним нетерпением ожидал вашего прибытия.

Вайкери передал слуге плащ и шляпу и вошел внутрь. Гостиную оккупировали с дюжину мужчин и несколько молодых девушек. Большинство из них носили военную форму, но некоторые были, наподобие Вайкери, в гражданской одежде. Они переговаривались вполголоса, подчеркнуто спокойно, как будто все новости были плохими. То и дело звонили телефоны. Дежурные снимали трубки сразу же, не дожидаясь второго звонка.

— Надеюсь, вы получили удовольствие от поездки, — сказал Инчс.

— Она была изумительной, — вежливо солгал Вайкери.

— Мистер Черчилль, как обычно, сегодня поднялся очень поздно, — сообщил Инчс и добавил доверительным тоном: — Он установил совершенно невероятный график, и мы все лезем из кожи, пытаясь уложиться в него.