Книга Медовый месяц в Париже - Фиона Харпер

Как будто существовало две Дженни: та, которая стала его женой, и та, которая его бросила.

Но какая из них настоящая, а какая — мираж?

Женщина, в которую он влюбился, была жизнерадостной, умной и способной… умеющей наслаждаться жизнью. Он уважал силу ее характера, смелость, но, вероятно, оказался слепцом. Алекс считал, что упрямство Дженни — результат ее волевой натуры, но после того, как она уехала из Парижа, он стал сомневаться в своем предположении.

Пять дней, прожитые вдали от Дженни, показались ему адом. Он наблюдал, как Бекки — женщина, которую он когда-то любил, — медленно умирает. В тот момент ему очень требовалось жизнелюбие и поддержка Дженни, но она закатила истерику и рванула домой, как избалованная девчонка.

Алекс отправился обратно в Париж и, не обнаружив там Дженни, вернулся в Англию, чтобы столкнуться с ужасающими последствиями смерти своей бывшей жены. Открывался сюрприз за сюрпризом, он узнавал все больше подробностей о ее жизни за четыре года, которые они провели в разводе.

В свободное время Алекс старался разыскать Дженни. Он звонил в ее офис, на ее квартиру, в родительский дом, но всегда слышал один и тот же ответ: Дженни уехала в незапланированный отпуск. Сначала он подумал, что его обманывают. Но, встретившись сегодня с Марион Хантер, Алекс понял, что Дженни держала членов своей семьи в неведении относительно собственной свадьбы.

Он посмотрел на нее. Если прежде она расслабленно сидела в кресле, то теперь подалась вперед, широко раскрыв глаза. С ее лица ушла нахальная усмешка, и Алексу показалось, что он переживает дежавю. Прямо сейчас Дженни выглядела, как женщина, на которой он женился.

Ему требовалось время, чтобы подумать, поэтому он встал и подошел к ведерку с шампанским. Взяв бутылку, он наклонил голову и вопросительно посмотрел на Дженни.

— Если мне когда и хотелось выпить, — устало произнесла она, — то именно сейчас.

Разлив шампанское по бокалам, Алекс вручил один из них Дженни и присел на диван напротив нее.

Наклонившись вперед, она посмотрела в его глаза. У обоих были вопросы, на которые требовались ответы. Но Алексу следовало не позволять ей собою понукать и загонять в ловушку во время перекрестного допроса.

Он заговорил тихо и вкрадчиво:

— Я знаю, что ты расстроилась, когда я попросил тебя приехать ко мне в Лондон. Но почему ты исчезла? Почему не приехала домой?

— Ох уж эти мужчины, — пробормотала она. — Они никогда ничего не понимают.

— Тогда объясни мне.

Несколько секунд Дженни пристально смотрела на Алекса, потом сделала большой глоток шампанского.

— Ты должен понять, Алекс. Дни, проведенные в одиночестве в номере отеля, затем возвращение в Лондон без мужа — совсем не так я представляла себя свой медовый месяц.

— Я знаю, — сказал он. — Я тоже не так его себе представлял.

Он вообразить не мог, как оказалась разочарована Дженни, когда реальность не совпала со сказкой. Реальность Алекса тоже оказалась не радужной. Ему очень хотелось изгнать из памяти воспоминания о безжизненно-сером лице Бекки, лежащей на больничной койке. Ужасная тишина, наступившая после того, как отключили аппарат жизнеобеспечения, была намного хуже шума системы вентиляции легких или регулярных звуковых сигналов.

— Я думал, что поступил правильно, учитывая сложившиеся обстоятельства, Дженни. Выбора у меня не оказалось. Если бы это не было так важно, я не обращался бы к тебе за помощью.

Дженни как-то странно хохотнула.

— Мой отец всегда говорит мне то же самое, — с несчастным видом сказала она, потом заговорила резким шепотом: — Не сейчас, Дженни! Это важно! — Она улыбнулась Алексу, но неуверенно, потом начала говорить очень быстро, беспрестанно теребя накрахмаленный бант на лифе платья. — Я и не ждала, что ты передо мной извинишься. Обычно, если я знаю, что меня ждет, я готовлюсь… Но с тобой все происходит без предупреждения! Я просто… Я не…

Он не произнес ни слова, размышляя над ее словами.

— Ты хочешь знать, почему я не последовала за тобой?

Он кивнул. Конечно, он хотел знать.

Дженни поджала губы, потом кивнула на Алекса:

— Ну, мне требовалось время. И я полагала, тебе тоже нужно время. Чтобы решить, чего ты действительно хочешь, — прибавила она, но у него создалось впечатление, будто она хотела сказать «кого ты действительно хочешь».

Внезапно он стал мысленно прокручивать в голове события с позиции Дженни.

Она протяжно выдохнула и снова расслабленно откинулась на спинку кресла.

— Я уехала потому, что подумала… — Она помолчала и мельком на него взглянула, — что, встретившись с Бекки, ты решил…

Она не закончила фразу и уставилась на свои колени.

Какая бессмыслица. Бекки ни разу не пришла в себя, пока Алекс находился рядом с ней. Неужели Дженни думает, что он… К Бекки он испытывал только жалость.

Насколько Алексу было известно, он оказался единственным, кому было дело до Бекки и ее благополучия. От нее отвернулись даже члены ее собственной семьи. Разве мог он оставить ее в больнице под присмотром незнакомых людей?

Теперь Дженни говорила шепотом:

— Чем дольше тебя не было, тем короче становились твои телефонные звонки, тем сильнее ты от меня отстранялся. Я не хотела об этом думать, но старая пословица права, Алекс. «Действия говорят больше слов», и мне было очевидно, кому ты отдаешь предпочтение. Даже когда она умерла, ты захотел быть с ней.

Ярость, которую он старательно сдерживал, подступила к горлу. Как она могла такое подумать? Разве ей было недостаточно головокружительных месяцев, проведенных вместе, и обещаний, которыми они обменивались? Разве она так плохо его знает?

Она отказывалась встречаться с ним взглядом.

— Я знаю, мы всем говорили, что не торопимся, хотя торопились, и я стала себя спрашивать… Может, ты понял, что совершил ошибку, и я оказалась не той женщиной, которую ты хотел.

Он закрыл глаза. Дженни действительно плохо его знала, если решила, что он способен давать обещания, а затем от них отказываться. Однако ее реакция, хотя и совсем не логичная, была, по меньшей мере, честной.

— Это неправда, Дженни. Конечно я хотел тебя.

Он услышал, как она едва слышно ахнула.

Дженни в ярости моргнула, ее губы задрожали. Вся ее показная смелость испарилась, осталась лишь ее молодость и уязвимость.

Он представил, как она покидает отель в Париже, закрыв вспухшие красные глаза солнцезащитными очками, отказываясь оглянуться, когда такси отъезжает от здания, ибо воспоминания для нее слишком мучительны.

— Извини, — прямо сказал он. — Я не понимал, что ты чувствуешь.

Теперь слезы беспрепятственно текли по ее лицу.