Книга Умм, или Исида среди Неспасенных - Иэн Бэнкс

Я взглянула на тех, кто наблюдал с берега: их дыхание, слившись в единое целое, повисло облачком у них над головами. Среди прочих стоял сам дед Сальвадор, выделяясь белым облачением на фоне сдержанных, неброских полутонов.

Сестре Анджеле передали пару носков, которые она аккуратно натянула мне на ступни. Я вручила ей свои ботинки, и она зашнуровала их у меня на ногах.

– Готова, дитя мое? – негромко спросил с берега наш Основатель.

– Готова, – ответила я.

Сестра Анджела и брат Роберт ждали сигнала. Дед кивнул, и они уверенным движением оттолкнули лодку от берега, по направлению к середине реки. «Плыви с Богом!» – прошептала сестра Анджела. Брат Роберт склонил голову. Течение подхватило мое странное суденышко и закружило его, унося вниз по течению. Я окунула лопатку в шелковисто-серую воду, стараясь как можно дольше не терять из виду братьев и сестер.

– Плыви с Богом – с Богом – плыви – с Богом – плыви с – Богом – с Богом – Богом – с – плыви… – шептали остальные, и голоса смешивались, заглушаемые журчанием реки и отдаленным мычанием просыпающихся коров.

Наконец, перед самыми порогами, я успела заметить, как дед Сальвадор поднял руку, и различила его рокочущий голос, перекрывающий все остальные крики: «Плыви с Богом, Исида».

Тут мое суденышко попало в водоворот, и весь мир завертелся. Я стала грести с другого борта и оглянулась назад, но река уже мчала меня прочь от наших мест, так что я увидела лишь камыши, кустарник и чудовищные щупальца черных деревьев, свисавшие с туманных берегов.

Сжав губы, я сплавлялась вниз по течению, в сторону моря и Эдинбурга, где, согласно возложенной на меня миссии, мне предстояло перво-наперво посетить дом Герти Поссил.

* * *

– Что? – Я не верила своим ушам.

– Твоя кузина Мораг, – говорил дед Сальвадор, – сообщает в письме из Англии, что не собирается возврашаться в конце месяца, чтобы присутствовать на Празднике, потому как наконец-то обрела – так она выражается – истинный путь к Богу. Мораг вернула последнее ежемесячное пособие, которое мы ей отправили.

– Ужас! – вскричала я. – Какая ложная вера могла развратить ее разум?

– Этого мы не знаем, – поставил точку Сальвадор.

Разговор происходил в общинной конторе; напротив, на той же лестничной площадке, располагались апартаменты Сальвадора. В беседе участвовали мой дед, сводная тетка Астар, Аллан, сестра Эрин, сестра Джесс и я. Только что вернувшись из Данблейна, я все еще держала в руках дорожную шляпу. На границе наших владений ко мне по старым железнодорожным путям подбежал брат Витт и, задыхаясь, сообщил, что меня срочно требуют домой; дальше мы бежали вместе.

– Надо ей написать, – сказала я. – Разъяснить ошибочность такой позиции. Не проливают ли свет предыдущие письма на точную природу ее заблуждений? Она сейчас живет в Лондоне? По-моему, брат Зебедий все еще там; что ему мешает с ней поговорить? Может, нам следует провести общую молитву? Наверное, Мораг потеряла свой экземпляр «Правописания» – не выслать ли ей новый?

Аллан, покосившись в сторону деда, досадливо бросил:

– Не догоняешь, Ай.

– Что конкретно? – Я положила шляпу и сняла куртку.

– Сестра Мораг важна для нас во многих отношениях, – высказалась Астар.

Ей сорок три, она на год младше своей сестры Калл и. Только лицо у Калли смуглое, а у Астар – бледное, европейское. Высокая, чувственная Астар, с длинными, блестящими черными волосами, заплетенными в косу до пояса, и с большими глазами под тяжелыми темными веками, приходится матерью Индре и Гимену. Она одевается еще более непритязательно, чем все мы, но даже в длинных, бесформенных балахонах ей удается излучать элегантность и уверенность.

– Всем нам она чрезвычайно дорога, – продолжала Астар.

– Дело вот в чем, – вмешался Сальвадор, и Астар, почтительно склонив голову, прикрыла глаза. – По моему глубокому убеждению, мы печемся о душе сестры Мораг ничуть не меньше, чем о душах остальных членов нашей Общины, и потому, весьма остро переживая измену, готовы в любом случае приложить все усилия для безотлагательного возвращения отступницы в лоно нашей Церкви; вместе с тем уход Мораг не замедлит сказаться на наших ближайших планах – я имею в виду Праздник: как нам теперь его проводить?

Я повесила куртку на спинку стула. Сальвадор мерил шагами контору, прохаживаясь меж двух высоких окон. Сестра Эрин заняла позицию у дверей, возле секретарского столика с пишущей машинкой «ремингтон». У противоположной стены, сложив руки на груди, бледный и понурый, стоял Аллан, не отходивший от своего письменного стола, который перегораживал значительную часть пространства перед камином.

– Светлейший дедушка, могу ли я?.. – спросил Аллан. Сальвадор жестом позволил ему продолжать.

– Исида, – сказал Аллан, простирая ко мне руки, – беда в том, что мы делали ставку на Мораг как на почетную гостью нынешнего Праздника. Мы рассылали приглашения нашим единомышленникам в разных частях света, подчеркивая известность Мораг и ее непоколебимую веру…

Я была потрясена.

– Впервые слышу!

Мы всегда чурались огласки. Нам ближе беседы с глазу на глаз (хотя, если требуют обстоятельства, мы готовы вешать даже на улицах, громко призывая слушателей).

– Что уж теперь, – забормотал Аллан, все такой же бледный и удрученный. – Так получилось.

Он покосился на дедушку, но тот отводил глаза, покачивая головой.

– На том этапе не было особой необходимости посвящать тебя в эти дела, Светлейшая Исида, – произнесла Эрин, хотя и не слишком убедительно.

– Суть в том, что Мораг не приедет на Праздник, будь он неладен, – выпалил Сальвадор, не дав мне ответить.

Он развернулся и прошагал мимо меня. На нем была свежая риза кремового цвета – конечно же, из шерсти наших собственных овец. Подобное одеяние Сальвадор носил каждый день, но в тот раз он выглядел непривычно – таким взволнованным я его прежде не видела.

Мораг – жизнерадостная, талантливая, красивая – всегда ходила у деда в любимицах. У меня было подозрение, что, так сказать, с открытым забралом, не прикрываясь званием Богоизбранницы, дарованным мне исключительно датой моего появления на свет, я бы проиграла Мораг в споре за расположение нашего Основателя. От этой мысли я не испытывала ни горечи, ни ревности; мы с Мораг были когда-то самыми близкими подругами, и до сих пор, даже по прошествии всех этих событий, ближе ее у меня есть только Софи Вудбин; так же как и дедушка, я души не чаяла в своей кузине; Мораг нельзя не любить (среди нашей многочисленной родни иногда попадаются такие вот светлые личности).

– Когда это стало известно? – спросила я.

– Письмо пришло сегодня утром, – ответил Аллан, кивком указав на потертую от времени зеленую кожаную столешницу, где белел листок бумаги.