Книга Купите бублики - Елена Стяжкина

— Спасибо за доверие. — Като бросила трубку и закрыла лицо руками. Деньги портят человека. Раньше Игорь был лучше. Когда Като пришла к нему за помощью, то в качестве доплаты предложила себя. С сексуальным аппетитом у Игоря были нелады. Он возмущенно округлил глаза и прокричал:

— Да как ты смеешь! Ты во внучки мне годишься.

— В дочки, — уточнила Като.

— У меня нет дочерей, к счастью. Нет, ну, надо было пустить в дом какую-то проститутку!

Като залепила ему одну пощечину и намеревалась воплотить в жизнь вторую, но Игорь проворно схватил ее руку и завел за спину.

— Можешь поцеловать меня в шею, — ехидно прошептала Като.

Игорь послушно наклонился и пробежал по дистанции ухо — ключица. Като ойкнула и поежилась. Игорь отпустил руку и повернул ее к себе:

— Мне сверху ничего не надо.

— Я тоже не люблю, — попробовала отшутиться Като, — ладно, извините, Игорь Львович.

— Ну, хоть поцелуй старика на прощание, — улыбнулся он.

Като коснулась губами его щеки, потом, нечаянно, губ. Поцелуй перестал быть родственным. Он был похож на кофе-гляссе — ни холодно, ни жарко.

— И ты прости меня, Като, — сказал Игорь Львович на прощание.

«Прости». Простила. Теперь он уверен в ней. Чудный дедушка у Насти. «Ты плохо училась в школе». Правильно, садись, Катя Румянцева, два. Кто-то же должен получать двойки и носить первые «взрослые» колготки. «Отличная учеба не помешает тебе быть модной», — говорила мама. Мама тоже жила в искаженном мире. Интересно, Ив Сен-Лоран говорил детям такие глупости?

Кате Румянцевой было не до глаголов. С самого первого класса у нее появились женихи. На первых школьных каникулах она впервые влюбилась по-настоящему. Кате было семь, Роме — одиннадцать.

— Какое у тебя образование? — спросила Катя. Мама всегда считала это самым важным.

— Пять классов, — бодро ответил избранник.

— Ты — моя первая настоящая привязанность, — заявила Катя.

— Я тоже тобой увлекся, — ответил Рома.

Целых десять дней они были счастливы. Без ничего. Без ручек, поцелуев, зажиманий и прочих глупостей. Самое главное — чтобы было интересно. Катя тогда просто восприняла опыт. А выводы сделала уже живя с Митей. Все мы родом из детства, кто сказал, что это неправда?

Во втором «А» классе изменения, происшедшие с Катей, заметили три человека: Андрей, Марк и учительница. Но учительница была не в счет. Марк бросился ухаживать за Катей красиво, Андрей — интеллектуально. Марк дарил Кате заколки, ручки, жвачки, объявленные учительницей идеологической диверсией Запада. Андрей решал задачи и таскал книги. Като благодарно жевала и перелистывала страницы. Образ Екатерины Великой убил ученицу второго «А» класса сразу и наповал.

— Ты будешь моим фаворитом? — спросила она у Андрея.

— А Марк? — ревниво вскинулся тот.

— И Марк, — твердо сказала Катя.

Посвящение в царицы прошло обыденно. Они поехали в церковь и внимательно прослушали обряд крещения. Не доверяя одноклассникам, Катя нарекала себя сама, расположившись в парке за церковной оградой.

— Нарекаю тебя Като, отныне и во веки веков. Аминь. Отныне ты будешь царицей класса, а по достижении совершеннолетия — королевой школы. Да исполнится воля Божия. Андрей, я ничего не перепутала?

— Кажется, нет. — Он не был уверен.

— Хорошо, нарекаю вас, верные мои вассалы.

— Это уже из «Айвенго», так нечестно, — возмутился Марк, читавший за ними вдогонку.

— Все равно нарекаю вас фаворитами. Отныне и во веки веков. Аминь.

— Фавориты — это не имя, — убежденно сказал Андрей.

— А что же это, по-твоему? — От возмущения глаза Като превратились в щелочки.

— Это — лошади.

— Значит, Потемкин — это лошадь! — Като залилась смехом. — Дурак же ты, Андрей.

Андрей по-бандитски плюнул себе под ноги и ушел.

— Ладно, меня одного нарекай. — Марк был доволен оборотом событий и готов считаться лошадью.

— Тебя одного скучно. Потом, в другой раз. Потому что вы оба должны поцеловать мне руку.

— А я могу и сейчас, и потом. — Марк просительно заглядывал Кате в глаза.

— Давай лучше просто поцелуемся. — Катя была очень-очень рассержена на Андрея.

— Да, — сказал Марк.

— Закрывай крепко рот. Вот так, — Катя сжала губы в ниточку, — молодец, теперь — глаза, приближайся ко мне, только не зацепляй носом.

Они соприкоснулись щеками, кажется, и Катя сказала:

— Теперь нужно громко выдохнуть «уф-ф-ф».

— Мне не понравилось, — честно сказал Марк.

— Мне тоже. Больше не будем.

— Пока не будем, — согласился предусмотрительный Марк.

Что же еще? Почему не училась? Потому что жила. Жизнь — это когда строишь воздушные замки и плачешь, если они рушатся. Все остальное — это течка и текучка. Без слез и сантиментов. Инстинкты, перешедшие в автоматизмы. Или автоматизмы — в инстинкты. Всему свое время. Но не в смысле точки отсчета, а в смысле продолжительности. Это Като усвоила точно. Если бы в первый раз она влюбилась, как все, в семнадцать, то еще и куролесила бы до тридцати семи. Двадцать лет — оптимальный срок цветения чувства. А так? Семь плюс двадцать — двадцать семь. И нечего на зеркало пенять. Время вышло.

Теперь мама волновалась, что у Като непорядок с гормонами. Като проверилась: цвиркают как часы, новообразований нет, к беременности готова. Хорошо!

Когда Като, Марк и Андрей первый раз поехали в пионерский лагерь, то возбужденная воздухом свободы Като призналась им в любви. И убежденная в том, что от любви обязательно появятся дети, Като таскала Марка с Андреем по очереди в самоволки. На капустные грядки. А вдруг? Через год, просвещенные дворовыми товарищами, они неприязненно вспоминали свои походы. Но Като и сейчас казалось, что они просто плохо искали.

Последний всплеск чувственности у Като пришелся на Марка. Первый тоже. Андрей не попал даже в промежуточный.

Лагерь труда и отдыха. ЛТО. Эпоха сокращений и доверия в кредит. «Товарищ начальник лагеря, задание партии и правительства по сбору клубники выполнено. Каждый, кто не мог больше есть, собрал по три лукошка. Страна не останется без героев». Като была бригадиром. На правах начальства она всю смену валялась с Марком в лесочке. Андрей мужественно свистел, если что. Сейчас у него на свист аллергия. Като разрывалась между девственностью и любовью. Марк научился разговаривать вкрадчивым голосом, а его крупный припухлый рот уже прошелся по одноклассницам. Туда и назад. Верность — это маскировка для слабых. Андрей был слабым. Царицы любят нахалов. Давно известный исторический факт спровоцировал бы лесное соитие, но Като укусил жук за очень голую попу. Любовь пришлось перенести. Марк открывал другие неизведанные дали. Самым верным органом Марка было сердце. Пороки развития. В сердце восседала Като. Только одно другому не мешает. В семнадцать лет это понятно не всем. Но у Като разум брал верх. Она позволяла Андрею прикасаться к себе сухими тонкими губами и дрожащими руками с длинными аристократическими пальцами. Като любила утыкаться носом в заушье Андрею и вдыхать его очень медицинский запах. Марк ревновал. И они втроем ездили на охоту. Ловили бабочек.