Книга Сын Зевса - Любовь Воронкова

Если случайно кто-нибудь называл Александра ребенком, кровь бросалась ему в лицо, не помня себя он налетал на обидчика с кулаками, не задумываясь, справится с ним или получит хорошую сдачу. И случалось, что сдачу он получал. Но тогда распалялся еще больше, и остановить его было невозможно.

Педагоги не могли сладить с ним. Вспыльчивый, упрямый, Александр все делал как хотел, как находил нужным. И лишь тогда мог отказаться от задуманного, если ему умели объяснить, что задуманное им – плохо.

Скоро все окружающие уже знали, что с Александром можно ладить только разумными доводами, но не строгостью, не приказом.

Знал это и отец. Поглядывая на его синяки и царапины, Филипп усмехался себе в усы:

«Александр, будущий царь македонский! Эх, еще такие ли синяки придется тебе получать в жизни!»

В то время Филипп и Александр хорошо ладили друг с другом.

Но отец, как всегда, недолго гостил дома. И года не прошло, как снова по улицам Пеллы засверкали шлемы военных отрядов и лес копий тронулся к городским воротам. Снова за стенами города загрохотали осадные башни и тараны с медным бараньим лбом. Снова в широком царском дворе заржали и застучали копытами тяжелые боевые кони…

Александр стоял, прижавшись к теплой колонне портика, и смотрел, как садятся на коней этеры, друзья и полководцы, ближайшие соратники царя. Мужественные, загорелые в походах, привычные к непрерывным сражениям, разбоям и грабежам, они собирались на войну, как в обычный путь, спокойно и деловито проверяли вооружение, оправляли на конях попоны; ни седел, ни стремян всадники в те времена не знали.

Филипп прошел мимо, большой, широкоплечий. Ему подвели его рыжего коня под синей расшитой попоной. Филипп с привычной ловкостью вскочил на коня, который храпел и задирал гривастую голову. Филипп натянул узду, и конь сразу смирился.

Александр не спускал глаз со своего отца. Он ждал, что отец заметит его.

Но Филипп был уже чужим, суровым и грозным. Взгляд его под сдвинутыми бровями был устремлен куда-то далеко, в такую даль, которую еще было не постичь Александру.

Широкие ворота, хрипло заскрипев на петлях, отворились. Филипп выехал первым. За ним следом, будто сверкающий поток, устремились этеры. Все меньше и меньше их во дворе. А вот уж и нет никого, и ворота, прохрипев, закрылись. Сразу наступила тишина, только деревья чуть слышно шумели над крышей, роняя на прохладные камни первые желтые листья наступающей осени.

– Где мой Ахиллес? Твой Феникс ищет тебя!

Александр с досадой отпихнул кулаком Лисимаха. Молча, сжав дрожащие губы, он направился в палестру. Там играли в мяч его сверстники, дети знатных македонян. Высокий, стройный мальчик Гефестион тотчас подбежал к нему:

– Будешь играть с нами?

Александр проглотил слезы.

– Конечно, – ответил он.

ПЕРВАЯ ОЛИНФСКАЯ

На фракийском берегу стоял большой греческий город Олинф.

Олинф много воевал. В давние времена воевал с Афинами, хотя жители, населявшие его, были родом из Халкиды, афинской колонии. Воевал со Спартой.

Теперь Олинф был сильным и богатым городом. Он стоял во главе тридцати двух родственных ему городов, расположившихся на побережье Евксинского Понта.

С Филиппом олинфяне заключили союз. И не было у них более верного, более доброжелательного союзника, чем царь македонский. Филипп помогал им в войне против Афин. Город Анфемунт, из-за которого вечно спорили Олинф и Македония, Филипп отдал Олинфу. Отдал он олинфянам и Потидею, которую с большим боем отнял у Афин. Уж так-то он любил Олинф, так дорожил его дружбой!

Но прошло не очень много лет, и олинфяне, оглянувшись, вдруг увидели, что вся область, окружающая их город, как-то незаметно, понемногу захвачена Филиппом.

Теперь в Олинфе встревожились. Слишком сильным становится македонянин. Он их союзник, он дарит им города… Но не потому ли он все это делает, что боится, как бы Олинф не вмешался в его разбойные дела?

Скольких правителей уверял он в своей дружбе, а потом беспощадно разорял их земли! Разве не обманул он афинян, когда клятвенно обещал завоевать для них Амфиполь? Крупный город возле самого устья большой реки Стримона, важный пункт в торговле с городами Понта Евксинского, город-порт всего фракийского побережья, богатый рудниками, виноградниками, оливами…

Афиняне поверили Филиппу. Но как же они не поняли, что Амфиполь нужен ему самому? Они согласились – пусть Филипп завоюет для них этот город. Филипп взял его приступом – и оставил себе! Теперь Амфиполь – его важнейшая стратегическая база, крепость, открывшая ему весь берег Фракии. А для чего Филипп заверил Афины, что воюет для них? Да затем, чтобы они ему не мешали!

Может быть, этот коварный человек и олинфян успокаивает сладкими речами, чтобы вернее их обмануть и потом захватить?

Воистину замыслы Филиппа разгадать невозможно.

– Мы не перейдем моста, пока не подойдем к нему! – вот его обычный ответ и друзьям и врагам. А что он хочет сказать этим, известно только ему одному.

Подозрения вскоре перешли в уверенность и вражду. А Филипп, с его обольщающими речами, был далеко и ничего не знал. Он в это время воевал в Фессалии и успешно захватывал там города один за другим: Феры, Пагасы, Магнесию, локрийский город Никею…

Горы стояли в желтых и багряных одеждах осени. Но в долине, где расположился военный лагерь Филиппа, еще зеленела трава. Суровое серое небо висело над головой, приглушая своим холодным светом краски осенней листвы.

Войско Филиппа, отягощенное награбленным богатством, отдыхало у костров. Филипп уже отпраздновал победу обильными и шумными пирами. И теперь, трезвый и деловитый, он сидел в шатре со своими полководцами и обсуждал дальнейшие планы военных действий. Филипп не собирался отдыхать, ему было некогда отдыхать – еще столько предстояло больших и трудных дел!

Теперь пришла пора брать Олинф. Часть войск уже отправилась в том направлении. Филипп приказал вести себя тихо и, не доходя до Олинфа, чтобы там никто не догадался о замыслах Филиппа, ждать его. Нагрянуть надо неожиданно. Неожиданность всегда половина победы.

– Ты уверен, царь, что им неизвестны твои намерения? – спросил один из полководцев.

– Если бы это было так, нас известили бы. Там ведь тоже есть разумные люди, которые понимают, что Олинфу гораздо выгоднее быть с Филиппом в союзе, чем во вражде.

В это время в шатер вошел гонец. Все обернулись к нему.

– Царь! – сказал он. – Олинф изменил тебе.

Филипп сверкнул своим единственным глазом.

– Как?

– Олинфяне почувствовали опасность. Не доверяют тебе. Отправили послов в Афины просить помощи.

– Вот что?.. – зловещим голосом сказал Филипп. – Значит, они договор со мной нарушили? Тем хуже для них. – И вдруг весело улыбнулся. – И тем лучше для нас. Теперь уже они не смогут вопить, что Филипп – вероломный союзник. Я не нарушал договора. Нарушили они – значит, мы вправе вступить с ними в войну! Теперь остается одно – в поход на Олинф немедля!