Книга Диверсанты Его Величества. "Рука бойцов колоть устала" - Сергей Шкенев

«Миша!» — Кутузов позвал вклинившегося в размышления Мишку Варзина. Только тот мог выражаться насквозь грубо и неприлично.

«Да тут я. Куда из твоей башки денусь, наша светлость?»

Вселенец их будущего обладал здоровым честолюбием и справедливо полагал, что полученный недавно титул Светлейшего принадлежит им обоим в равной степени.

«Миша, у тебя какие соображения?»

«По Денису? Дадим ему своей властью три эскадрона, да пусть с ними по лесам кочует».

«Ну какой же из Давыдова партизан? — не согласился Михаил Илларионович. — Он флотский человек, а не гусар, потому на Буге и Висле принесет больше пользы».

«Не скажи, — возразил Варзин. — Партизан из него первостатейный, проверенный временем. Я бы ему рекомендацию в партию дал не сомневаясь».

«Так это когда было?»

«В двенадцатом году, ну и что? Давай дадим юноше возможность прославиться на пять лет раньше, заодно и досаждать перестанет. А то, видите ли, злой дух! Соглашайся, товарищ фельдмаршал, верный экзорцизм получится!»

«И правда… Но под общую ответственность!»

«Это каким образом?»

«Государь найдет способ отделить агнцев от козлищ».

И уже в полный голос попросил явившегося на звон колокольчика адъютанта:

— Людвиг Стефанович, будьте любезны вызвать ко мне капитан-лейтенанта Давыдова.

— Будет исполнено, ваша светлость! — И сразу же в оставленную приоткрытой дверь: — Денис Васильевич, заходите!

Капитан-командор Бугско-Висленской военной флотилии с самого утра пребывал во власти черной, как раз под цвет мундира, меланхолии. Где-то там люди воюют, а он? Командование, видите ли, посчитало, что речные мониторы будут наилучшим применением талантов первого в российской истории командира боевого парохода. Или на самом деле решили забальзамировать на скромной должности для потомков? С чего бы это? И вообще вроде ничего геройского пока не совершил… так, по мелочам.

А главнокомандующий не дает возможности для настоящего подвига. Неужели не понимает, что бронированные канонерки, формой напоминающие крышку гроба, являются речными кораблями и попасть на них во вражескую столицу никак не получится? А очень хочется. На белом коне… при орденах и Золотой шпаге… И Наполеона взять в плен хочется. В крайнем случае — его маршала. Любого. Лучше двух.

Но вот беда — Светлейший упорно не желает выслушивать прожекты Давыдова и несколько раз отказывал в аудиенции. На посланные через вестовых пакеты ответов нет и не предвидится, а фельдмаршальский адъютант за рюмкой хорошего коньяку сообщил, будто бы по распоряжению Кутузова те письма отправлены в печку. Каков ретроград, а? Не понимает Михаил Илларионович простой вещи: военная наука не стоит на месте и нельзя в просвещенном девятнадцатом веке подходить к ней категориями восемнадцатого. Так можно навеки в прошлом остаться, во временах Очакова и покорения Крыма.

Дважды безуспешно пробовал пробраться в резиденцию, дабы вынудить главнокомандующего к откровенному разговору. В первый раз переоделся монахом, но вызвал подозрение охраны безбородостью и торчащей под рясой рукояткой кортика. Не пустили. Вдругорядь разобрал черепицу на крыше особняка графов Вербжицких, где, собственно, и квартировал фельдмаршал, но заблудился в темноте и попал в спальню хозяйки дома и во избежание скандала вынужден был остаться до рассвета.

Только сегодня удача вроде бы улыбнулась — Людвиг Стефанович Геллер провел капитан-лейтенанта в приемную, клятвенно пообещав при первой же оказии пропустить в кабинет светлейшего. Пришлось замаскироваться, прикрывшись недельной давности газетой, и долго-долго ждать. Успел даже немного вздремнуть, пользуясь случаем. Но вот громкий голос фельдмаршальского адъютанта возвестил о свершившемся чуде:

— Денис Васильевич, заходите!

Давыдов подскочил с диванчика, довольно неудобного, надо заметить, и ринулся в кабинет. У самых дверей опомнился, расправил плечи, сбил с рукава несуществующую пылинку и решительно шагнул вперед:

— Ваша светлость, капитан-лейтенант Давыдов по…

— Что же вы так кричите, голубчик? — Михаил Илларионович перебил доклад и знаком попросил сесть в кресло напротив. — Неужели я не знаю своих титулов, а вы собственного звания? И что явились, тоже вижу. Вот лучше мне такую вещь скажите: а зачем явились?

— Желаю принести пользу Отечеству в роковые минуты вражеского нашествия!

— А кто же мешает? Пойдите и принесите.

Денис Васильевич смутился:

— Хотелось бы предложить прожект летучего отряда, действующего на неприятельских коммуникациях.

— Партизанить, значит, желаете?

— Так точно, ваша светлость.

— Вот о том и нужно говорить, а то развели турусы на колесах! Чай, не девку красивыми словами уламываете. Польза Отечеству — это хорошо, но в чем вы видите эту самую пользу, господин капитан-лейтенант?

— В скорейшем разбитии французской армии и последующем ее выдворении из пределов Российской империи.

— Молодец! — похвалил Кутузов. — А вот мы с государем как есть дурни и бестолочи, не могущие постигнуть всю глубину стратегической мысли капитан-лейтенанта Давыдова! Разрешите, молодой человек, склонить перед вами голову?

В противоположность своим словам главнокомандующий не стал кланяться. Наоборот, смотрел насмешливо единственным глазом, а черная повязка лишь подчеркивала глумливое выражение лица.

На самом деле Михаил Илларионович играл и в глубине души искренне сожалел о предстоящем погублении энтузиазма молодого офицера, но обстоятельства того требовали. Зря, что ли, столько сил потрачено на выманивание Наполеона из разгромленной им Австрии? Тонкая дипломатическая игра, несколько десятков пудов золота, засевшие в нужное время и в нужном месте меткие стрелки… Да мало ли чего? А тут скорейшее разбитие предлагает, а? Ну куда такое годится?

— Простите, ваша светлость, но…

— Этих «но» несколько, Денис Васильевич, — опять перебил фельдмаршал. — И главным из них является то, что французскую армию вовсе не нужно выдворять из пределов. Убегут, и что потом? Лови их по всей Европе.

Давыдов не выдал разочарования, хотя хрустальный звон разбивающейся вдребезги мечты звучал в ушах и рвался наружу каким-нибудь резким словом. Напротив, он напустил на себя как можно большую почтительность — единственное средство младшего по званию выразить негодования действиями старшего.

Но, слава богу, все оказалось не столь печально, как виделось поначалу. Светлейший взял лежавшую на столе указку и обвел большой овал на разложенной карте.

— Будете иметь базирование в этом городе. Дам два эскадрона гусар специального назначения и казачью полусотню. Больше, увы, не могу, вы не один такой. Не делайте удивленное лицо, юноша, партизанская война известна со времен Батыева нашествия, и нелепо думать, что мы не воспользуемся сей проверенной веками тактикой. Вам понятно?