Книга Тайные тропы - Виктор Дубровский

— Свободу от чего?

Мужик замычал, задёргался, глаза начали закатываться. Ичил поднёс к его носу дымящийся пучок травы. Бандит затих.

— Всё. Больше ничего не скажет. Он не может ответить на вопрос.

— Отнесите его в камеру, он нам понадобится позже, — дал команду Бэргэн.

Странное поведение подследственного, похоже на то, что описывал Тыгын. Есть над чем подумать. Бойцы притащили ещё одного из задержанных. Им оказался агитатор. Может это хоть чуть прояснит, что за дурдом тут творится. Его пока не на дыбу не поднимали, только связали руки и перекинули верёвку через блоки.

— Ну, что, орёл, сам будешь рассказывать или тебе руки сломать? — спросил я его.

Помощник Ичила потянул верёвку вверх, чтобы дать понять задержанному, что с ним здесь церемониться не будут.

— Сам, сам. Я все расскажу!

Расскажет, конечно. Не факт, что добровольно.

— Рассказывай. Имей в виду, соврёшь — будет больно.

Ичил ткнул ему куда-то под ребра свою иглу.

— Соврёшь второй раз, будет ещё больнее!

Ичил ткнул ему шилом второй раз, но уже в другое место. Агитатор заверещал.

— Ну вот и достигли взаимопонимания. Скажи, зачем ты, такой молодой и красивый, связался с шайкой преступников?

— Мы не преступники. Мы боремся за народное счастье! — с пафосом начал свои речи.

— Объясни мне, что такое народное счастье, я ведь тоже народ.

— Счастье народа — это свободный труд каждого на благо общества.

— Хорошо. Как вы боретесь? И с кем?

В голове у агитатора переклинило.

— Ичил, взбодри товарища.

Ичил ткнул агитатора ещё раз, видимо в нервный узел. Крови не видно.

— Не надо, я сам скажу. Я не знаю, с кем боремся, мы просто всегда так говорим. Так нас табаарыс комиссаар учил.

Походу, у него в голове, как у иеговиста-проповедника, набор заученных шаблонов, шаг вправо, шаг влево — зависание.

— Рассказывай, в чем заключалась твоя работа.

— Надо ходить по улусам, аулам и кишлакам, объяснять людям, в чем несправедливость. Объяснять дехканам, что все тойоны и баи живут за их счет! Крестьяне, не разгибаясь, от зари до зари работают на своих полях и пастбищах, а кучка бездельников живёт за их счёт.

— Кто это бездельники?

— Баи, тойоны, шаманы. Которые ни разу в жизни не взяли в руки лопаты, а сладко едят и пьют!

— Ты тоже бездельник! Ладно, дальше.

— Создавать ячейка из недовольных. Тайно собираться и говорить про хорошее.

— Почему тайно?

— Чтобы наймиты тойонов раньше времени не всполошились.

— Сколько человек в ячейке?

Агитатор замялся.

— Немного. Иногда пять, иногда семь человек. В Хотон Уряхе двадцать.

Понятно. Не клеится у парней агитработа.

— Кто ездил в степь проводить агитацию?

— В степь другие ездили. Я только с дехканами работал.

Ко мне наклонился Бэргэн и прошептал на ухо:

— У нас тоже есть агитатор. Сегодня вечером его привезут из Урун Хая.

— Хорошо, я с ним хочу поговорить.

— Тебя наверное, комиссар уважает? Ты так хорошо всё рассказываешь, — решил я поиграть на его честолюбии и выяснить личные мотивы. Ну не верю я в души прекрасные порывы.

— Да, — самодовольно ответил революционер, — я теперь активист. Активисты после того, как возьмём власть, заберут себе дома тойонов и беев. Их лошадей и женщин!

— Кто возьмёт власть?

— Советы народных комиссаров!

— Так советы или комиссары?

Парень смутился.

— Советам! Мы будем собираться на совет и решать, как жить дальше!

— Кто назначает комиссаров?

— Никто. Они сами приходят. Помогают деньгами, объясняют, почему мы так бедно живем. Потом собирают активистов, объясняют, чтобы жить лучше, надо отобрать всё у тойонов и поделить. Тогда не будет бедных и богатых! Все будет поровну! Потом мы построим фабрика и будем счастливо трудиться на благо своего народа. Тогда у всех будет такие красивые одежды, много еды.

Главное в создании революционной ситуации — убедить тех, кто живёт хорошо, что они живут плохо. Потом объяснить всем, что плохо они живут из-за того, что власть принадлежит белым (красным, зелёным). И, если к власти придут жёлтые или синие, то всем сразу станет хорошо. Неплохое начало.

— У кого конкретно надо всё отобрать? Адреса, имена?

Я бы не сказал, что у местных богатеев всё так роскошно, что есть повод их грабить. Может я чего-то не заметил? Может у Тыгына в подвале сундуки со златом и самоцветными каменьями? Если уж тут кого-то собрались раскулачивать, то такое важное дело я не собирался отдавать в руки дилетантов.

— У всех! У всех все отобрать и поделить поровну.

Что-то это смутно мне напоминает. Кажется, коллективизацию. Хотя они в степи только тем и занимаются — отбирают и делят. Вполне себе здоровое, с точки зрения степняка, занятие. Кто отнимал, тот по-братски[3]и делил. Здесь, похоже, отнимать будут одни, а делить по справедливости[4]— совсем другие. И вдобавок, списков нет, у кого и что экспроприировать, бардак, короче.

— Кто будет отбирать?

— Сознательная часть освобождённого крестьянства!

— От кого освобождённая?

— От гнёта баев и тойонов!

— Кто их освободит?

— Сами! Народ в едином порыве скинет с себя ярмо!

— Когда будет единый порыв?

— Когда приедет большой комиссар и скажет.

— Крестьяне с голыми руками пойдут на нухуров тойона?

— Нет, у них будет…

Тут он замолк. На самом интересном месте, как водится. Я кивнул Ичилу. Взвизгнули блоки и агитатор повис на вывернутых руках.

— Где и у кого хранится оружие?

— Я ничего больше не скажу! — заорал повстанец.

За дело принялся Ичил. Агитатор рассказал всё, что знал, и ещё девять бочек арестантов. Назвал комиссара своего улуса, все аулы, где есть ячейки, явки, имена руководителей ячеек, пароли. Я только успевал записывать. Оружие прятали местные активисты, это надо узнавать на местах. Бэргэн от такой информации подпрыгивал на месте, желая немедленно послать и разгромить. Я его успокоил.

— Спеши не торопясь, Бэргэн. Быстро только кролики размножаются. Мы медленно спустимся с горы и всех поимеем.