Книга Трясина - Арнальд Индридасон

8

Дождь лил как из ведра, и наутро дорога на Кевлавик больше походила на реку — в колеях от грузовиков скопилась вода, легковые машины старались их объезжать. Прямо тропический ураган, думал Эрленд, дорогу едва видно, ветровое стекло все в брызгах, в воздухе висит туман. Юго-восточный ветер, что поделаешь. «Дворники» работают на самой высокой скорости, и все равно ничего не видно. Эрленд сжал руль так, что побелели костяшки пальцев. Черт, даже габаритных огней впереди идущей машины толком не разглядеть.

Ехал он один — решил, так лучше, после телефонного разговора с сестрой Кольбрун, Элин. Ее имя значилось в свидетельстве о смерти. Сотрудничать с полицией та была не намерена, отказалась принять Эрленда. В газетах уже опубликовали фотографию убитого, и Эрленд едва успел спросить, видела ли Элин газету и помнит ли она Хольберга, как она бросила трубку. Поэтому он решил явиться к Элин лично и посмотреть, что будет. Так лучше, чем посылать за ней наряд.

Эрленд плохо спал ночью. Он беспокоился за Еву Линд, как бы она не наделала глупостей. У него был номер ее мобильного, но всякий раз механический голос отвечал ему, что аппарат выключен.

Эрленд плохо запоминал сны. И хорошо — обычно ему снились кошмары, по утрам у него мельтешили перед глазами какие-то ужасные картинки, но быстро рассеивались.

О Кольбрун у полиции не было почти ничего. Родилась в 1934 году, заявление об изнасиловании подала 23 ноября 1963 года.

Сигурд Оли вкратце рассказал боссу, что было в заявлении — оно хранилось в архивах и содержало подробное описание случившегося. А все Марион Брим! Всегда подскажет что-нибудь полезное.

Кольбрун родила Ауд в тридцать лет. Спустя ровно девять месяцев после изнасилования.

По словам свидетелей, Кольбрун познакомилась с Хольбергом одним субботним вечером на танцплощадке «Кросси», что меж Кевлавиком и Ньярдвиком. Раньше она его не знала и прежде никогда не видела. С ней на танцах были две подруги, а с Хольбергом — два его приятеля, они вместе провели вечер. После танцев все вшестером отправились веселиться к одной из подружек Кольбрун, и когда стало уже совсем поздно, Кольбрун засобиралась домой. Хольберг предложил ее проводить — мол, мало ли кто тут ходит по улицам ночью. Она не стала возражать. Все были в меру трезвы — Кольбрун выпила на танцах две стопки водки и кока-колу, а после они не пили. Хольберг вообще не пил — на предварительных слушаниях он утверждал, что у него ушная инфекция и он принимает антибиотики, и представил об этом официальную медицинскую справку, которая тоже хранилась в деле.

Войдя с Кольбрун в ее квартиру, Хольберг спросил, где у нее телефон — хотел вызвать такси добраться до Рейкьявика. Кольбрун не сразу ответила, но потом сказала, что телефон в гостиной. Он вышел звонить, а она сняла в прихожей пальто и отправилась на кухню за стаканом воды. Она не слышала, как Хольберг повесил трубку — если он вообще ее поднимал. Просто вдруг она поняла, что он стоит у нее за спиной.

Она так испугалась, что уронила стакан, разлив воду. Когда он схватил ее за груди, она вскрикнула и отстранилась от него, отойдя в угол.

— Что вы делаете?!

— По-моему, нам пора поразвлечься, — сказал он и сделал шаг вперед. Крепко сбит, сильные руки, толстые пальцы.

— Уходите, — твердо сказала она. — Немедленно! Будьте так добры, убирайтесь.

— А по-моему, нам пора поразвлечься, — повторил он и сделал еще один шаг вперед. Она подняла руки, закрываясь от него.

— Не смей ко мне подходить! — закричала она. — Я сейчас полицию вызову!

Тут она вдруг осознала, что они одни и что она совершенно беззащитна. Она сама пустила этого незнакомца к себе в дом, и вот он уже заломил ей руки за спину и лезет целоваться.

Она пыталась сопротивляться, но это было бесполезно. Она пыталась отговорить его, но из этого тоже ничего не вышло. Помощи ждать было неоткуда.

Раздался резкий гудок — это огромный грузовик обогнал машину Эрленда, облив ее с крыши до колес водой. Эрленд тряхнул головой — черт, нужно же о дороге думать, а не об этих ужасах — и еле выровнял машину движением руля. Пару секунд он думал, что потерял управление и сейчас улетит в лавовое поле, но каким-то чудом удержался на шоссе. Грузовик уже исчез за стеной брызг, а Эрленд все равно долго ругался ему вслед.

Через двадцать минут он вышел из машины у небольшого дома, обитого гофрированным стальным листом, в самой старой части Кевлавика. Выкрашен в белое, вокруг белая же ограда, садик — за ним как-то даже чересчур тщательно ухаживают. Так, еще раз, сестру зовут Элин. Она немного старше Кольбрун, уже на пенсии.

Эрленд застал ее в прихожей, в пальто — явно собиралась уходить. Невысокого роста, стройная, выражение лица суровое, глаза ясные, скуластая, вокруг уголков рта морщины. Явно не ожидала его видеть. Эрленд представился.

— Если не ошибаюсь, я еще по телефону вам сказала — с полицией я дела иметь не намерена, — не скрывая гнева, ответила она.

— Я вас расслышал, — сказал Эрленд, — и все же…

— Прошу вас оставить меня в покое. Вы зря теряете время, особенно в такую погоду.

Она вышла на порог, заперла за собой дверь, спустилась вниз по ступенькам в сад и открыла калитку, явно намекая, что Эрленду туда. Даже не посмотрела на него. Эрленд остался у двери.

— Вы же знаете, Хольберг мертв.

Нет ответа.

— Его убили, в собственной квартире. Это вы тоже знаете.

Она вышла за калитку, Эрленд ринулся вниз по ступенькам вслед за ней. В руках черный зонтик — от такого ливня не помогает, но у Эрленда и того нет, только шляпа. Элин зашагала быстрее, Эрленд ее едва догнал. Черт, как заставить ее меня выслушать, да и вообще — почему она ведет себя так?

— Я хотел поговорить с вами про Ауд, — сказал он.

Элин остановилась как вкопанная, развернулась и угрожающе зашагала навстречу ему. На лице — выражение нескрываемого презрения, омерзения.

— Мерзкий легавый, — прошипела она сквозь сжатые зубы. — Как ты смеешь произносить ее имя?! Как ты смеешь?! После того, что вы с ней сотворили!!! Пшел вон! Пшел вон сию секунду! Мразь легавая!

Какая ненависть в ее взгляде! Эрленд не отводил глаз.

— Сотворили с ней? — переспросил он. — О чем вы?

— Пошел вон!!! — возопила она, развернулась и пошла прочь.

Эрленд не стал ее преследовать. Она исчезла за стеной дождя, растворилась в своем зеленом плаще и черных сапогах. Ходит немного сутулясь — с чего бы это?

Эрленд вернулся на порог ее дома, сел в машину, закурил. Да, дело ясное, что дело темное. Открыл окно на щелочку, завел двигатель и уехал.

Вдохнув, ощутил боль в груди. Опять. Черт, что это такое, уже целый год так. По утрам обычно болит, но потом быстро проходит.

Наверное, это кровать — матрац плохой. Часто все тело болит, если долго лежать на этой кровати.