Книга Семнадцать каменных ангелов - Стюарт Арчер Коэн

Говорят, что самое трудное – это убить человека в первый раз.

– Послушай, hombre, – успокаивал его Шеф за барбекю на следующей неделе. – Что поделаешь, от неприятных вещей никуда не денешься, и у кого-то должно хватить на это пороху. Так было на войне, так оно есть и сейчас. С этим Уотербери определенно что-то нечисто, он был в чем-то замешан. – Заметив, что Фортунато не успокоился, он добавил: – Кроме того, по правде говоря, его убили эти два дебила. Ты всего лишь прикончил его из сострадания. Зачем было оставлять его мучиться еще несколько часов?

Доктор Фаулер дочитала до конца первые показания и быстро просмотрела фотокопии разных квитанций и справок. При виде первых снимков места преступления она окаменела.

Даже в черно-белом варианте они производили поразительное впечатление. Первым был снимок салона с полуотвалившейся дверью. Передняя часть автомобиля почернела от огня, капот вздыбился в небо. Ветровое стекло рассыпалось от жара. В зияющей черной дыре распахнутой двери торчал ботинок и нога в светлой штанине.

Следующее фото было сделано через открытое окно. Уотербери лежал на сиденье с полуоткрытым ртом, на коже застыли темные ручейки запекшейся крови. Следующее фото было снято крупным планом.

У Афины сжалось сердце, она отвернулась и закрыла глаза.

Фортунато безмолвно уставился на фото, вспоминая, как все это выглядело в ночь операции: пороховой дым в автомобиле, последние конвульсии Уотербери, сползавшего на сиденье. За ним Доминго: «Ты успокоил эту сволочь, коми». Да, он успокоил его. Все было спокойно. И потом на следующий день, в клинике, когда врач сказал Марселе, отчего она так теряет в весе, все становилось спокойнее и спокойнее. Она сдалась и растворилась, исчезла, оставив только тихий пустой дом, который встречал его каждый вечер. Возможно, как и дом Роберта Уотербери.

В дверь постучал клерк и, просунув голову в комнату, сказал:

– Комиссар, простите, что помешал. Там что-то происходит на улице.

Фортунато встал и быстро направился к выходу, гринго пошла за ним.

На дороге, около полицейского автомобиля без номера, лежал окровавленный и жалобно скулящий пес, а водитель машины, инспектор Доминго Фаусто, отбивался от яростных наскоков восьмилетнего мальчишки. Фортунато узнал собаку и мальчика, они были из дома через улицу. У него всегда лежало в кармане несколько конфет, чтобы дать ему, когда проходил мимо.

– Chico![24]– Он сзади обхватил плечи мальчика и оттащил его от Доминго. Лицо мальчика пылало и блестело от слез.

– Я не виноват, комисо, – начал оправдываться Доминго, – собака выскочила между автомобилей. – Он повернулся к мальчику. – Ты почему не держал собаку, недоносок?

Гнев ребенка сменился плачем, он склонился над собакой и гладил ее по голове.

– Тигр! – всхлипывал он. – Тигр!

Передние лапы собаки беспомощно заскребли землю перед раздавленным телом, и Фортунато вмиг понял, что надежды нет. Он оглянулся на Доминго, который лишь пренебрежительно прищелкнул языком и мотнул головой. Сзади них стояла доктор Фаулер и наблюдала за происходящим.

– Позаботься о нем, – бросил Доминго Фортунато, потом присел вровень с мальчиком и попробовал употребить всю магию своего усталого лица. – Chico, давай-ка пойдем вон к тому киоску. Возьмем водички. Я хочу кое-что объяснить тебе.

– А как же Тигр?

– Тигру очень плохо, но мы собираемся помочь ему. Давай, пошли. Какую воду ты любишь? – Фортунато обнял мальчика за плечи и повел через улицу к киоску. Пес все еще скулил, только теперь он задыхался и стал пофыркивать.

Мальчик задержался:

– Но Тигр…

– Я подарю тебе другую собаку. – Фортунато направил худенькие лопатки в сторону от улицы. За их спиной раздался выстрел, пуля отскочила от мостовой, мальчик вырвался из рук Фортунато и повернул назад.

Доминго стоял над дергающимся в маленьком облачке порохового дыма животным, и мальчишка, широко раскрыв глаза и зажав руками уши, навзрыд разрыдался. Он шагнул в сторону Доминго и собаки, посмотрел на них, потом с горем и неверием на лице обернулся к Фортунато. Вырвавшись от него, он кинулся бежать по улице, размахивая над головой руками и сотрясая густой влажный воздух пронзительным криком. Фортунато смотрел ему вслед, пока мальчик не исчез за припаркованными машинами в тенистом переулке.

Он медленно подошел к Доминго. По мясистому лицу полицейского разливалось чувство удовлетворения от удачно сделанной работы, на жирных щеках пряталась самодовольная улыбка.

– Я не виноват. Пусть научится заботиться о своих животных.

Он нагнулся, чтобы засунуть свой маленький пистолет в кобуру на щиколотке, и не обращал внимания на гневный взгляд Фортунато.

– Ну и дерьмо! – пробурчал Доминго, посмотрев на раздавленный труп. Он встал и пожал плечами. – Ему же лучше, что я его прикончил.

Глава четвертая

Афина снова сидела в маленьком зале в помещении комиссариата и думала о прошедшем утре. Было очень непросто прийти в себя после такого дня: сначала бодрое и уверенное представление Уилберта Смолла, потом наглядные фотографии, обнаружившие, что она совершеннейший дилетант. Странный инцидент с собакой довершал картину. Даже комиссар, по-видимому, был им потрясен – после того, как мальчик в слезах убежал, он оставил ее в одиночестве знакомиться с делом под священными взорами генерала Сан-Мартина и Непорочной Девы Луханской.

С того самого момента, как вышла из самолета, она пыталась сосредоточиться на расследовании, но суета все время отвлекала от этих мыслей. Конечно, было приятно увидеть, что тебя встречает делегация полицейских, услышать, как клерки в самом шикарном американском отеле называют тебя доктором Фаулер и все расходы относят на счет Дядюшки Сэма. Одно то, что она в Буэнос-Айресе и ведет расследование, звучало по-шпионски таинственно и заманчиво. Несмотря на то, что расследовалось убийство и голова шла кругом от мысли о возможной неудаче, некая маленькая грязненькая частичка ее души не могла удержаться от самолюбования. Как бы там ни было, от нее ждали каких-нибудь результатов. Она принялась листать кипу лежавших перед ней документов.

Ей и прежде доводилось видеть немало помпезных латиноамериканских документов, но это производило впечатление сюрреалистического рассказа Кортасара. На первых страницах описывалось место преступления и доказательства, которые были там найдены, но дальше бумажный поток разрастался и по количеству, и по сложности. Свидетельские показания были сняты с санитаров «скорой помощи» и шоферов-эвакуаторов. Были вынесены постановления о проведении следственных экспериментов, и следственные эксперименты были проведены. Полиция задержала беспомощного хозяина угнанной машины, допросила его и, как ни смешно, отдала под суд за неуплату штрафа за нарушение правил дорожного движения. Несколько declaraciones[25]удостоверяли траекторию усеянного бумагами последнего пути тела, там были квитанции, подписанные отвечавшим за перевозку полицейским, шофером «скорой помощи», служащим морга, судебно-медицинским экспертом, а также счет на сто девяносто восемь песо, предъявленный консульству Соединенных Штатов за кремацию. Несмотря на обилие информации, место происшествия дало поразительно мало материала, за который можно было бы зацепиться. Тело Уотербери пролежало две недели неопознанным, пока на него не вышли по сообщению о пропавших без вести. Толстый слой безразличных формальных свидетельств скрыл последние жуткие минуты человека, которого звали Роберт Уотербери.