Книга Книга судьбы - Брэд Мельцер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я могу вам помо…
Он врезается в меня, тараня в плечо. Ему никак не больше пятидесяти. И он намного сильнее, чем выглядит. Оглушенный, я отступаю назад и хватаюсь за косяк двери.
— Вы спятили? — спрашиваю я.
— Извините… Это была… Я… я ошибся комнатой, — настаивает он, по-прежнему не поднимая головы и делая шаг назад, чтобы повторить попытку вырваться. Судя по тому, как он заикается и суетится, я начинаю подозревать, что его проблемы заключаются не только в том, что он ошибся комнатой.
— Это частная комната, — сообщаю я ему. — Где вы взяли?..
— Туалет, — упорно бормочет он. — Я искал туалет.
Причина найдена быстро, но она звучит неубедительно. Он пробыл здесь слишком долго.
— Послушайте, я сейчас вызову сюда Секретную служ…
Рванувшись вперед, он молча бросается на меня. Я наклоняюсь вперед, чтобы встретить его. Именно на это он и рассчитывает.
Я жду, что он врежется в меня. Вместо этого мужчина выбрасывает ногу в сторону, ударяет пяткой по пальцам моей левой ступни и хватает меня за запястье. Я и так уже падаю вперед. Он еще сильнее дергает меня за руку, пригибается, и инерция довершает все остальное. Как лихо закрученный мяч с верхней подачи, я, потеряв равновесие, лечу спиной вперед в комнату. Позади меня… столик…
Задней частью лодыжек я ударяюсь о его металлический край, и сила тяготения отправляет меня на стеклянную крышку. Я машу руками, стараясь остановить падение. У меня ничего не получается.
Когда моя задница встречается со столешницей, я стискиваю зубы и готовлюсь к худшему. Стекло трещит подобно свежим зернам попкорна… потом рассыпается водопадом сверкающих осколков. Размерами кофейный столик уступает ванне, поэтому, когда я проваливаюсь вниз, голова моя со звоном встречается с его противоположной металлической кромкой. От затылка по позвоночнику катится волна острой боли, но я по-прежнему не свожу глаз с двери. Я даже вытягиваю шею, чтобы лучше видеть. Незнакомец уже удрал… но потом… пока я смотрю на пустой дверной проем… он просовывает голову обратно. Как будто хочет посмотреть, как там я.
И вот тут наши взгляды встречаются. Мы смотрим друг другу в глаза.
О господи! Желудок у меня проваливается куда-то к коленям. Эт-то же…
Лицо у него теперь другое… нос округлился… щеки утратили пухлость. Я вырос в Майами, так что в состоянии рассмотреть работу пластического хирурга. Но ошибиться в этих глазах я не могу — карие с брызгами голубого… Он… он же умер восемь лет назад…
Это был Бойл.
— Подождите!
Он срывается с места, как опытный спринтер, и устремляется влево по коридору — в противоположную сторону от двери, за которой стоит Джей. Бойл, кто бы он ни был, не дурак.
Я хватаюсь за края столика, пытаясь приподняться и выбраться из-под обломков. При этом приходится коленями встать на осколки стекла. Наконец мне удается освободиться и, с трудом поднявшись на ноги и согнувшись в три погибели, я устремляюсь вперед. Меня качает из стороны в сторону, так что я буквально вываливаюсь через дверной проем в коридор. Как и следовало ожидать, он пуст.
Моему таинственному незнакомцу хватило каких-то пяти секунд, чтобы исчезнуть.
Прямо впереди дальний конец коридора заворачивает влево. Где-то вдалеке с лязгом захлопывается металлическая дверь. Проклятье! Я бегу изо всех сил, стиснув зубы, чтобы сердце не выпрыгнуло из груди. Но уже твердо знаю, что меня ждет. Так и есть. Завернув за угол, я вижу, как коридор заканчивается двумя металлическими звуконепроницаемыми дверями. Та, что справа, выходит на лестницу аварийного выхода. Та, что прямо передо мной, ведет наружу. Будь мы в Белом доме, у обеих дверей стояли бы на страже охранники. Но у предыдущего президента их едва хватает на то, чтобы перекрыть выходы, ведущие на сцену.
Я распахиваю правую дверь. Она с грохотом ударяется о стену, и по бетонному ступенчатому колодцу принимается гулять гулкое эхо. Затаив дыхание, я напрягаю слух, надеясь уловить шаги… движение… хоть что-нибудь. Увы! Меня обступает тишина.
Резко развернувшись на месте, я изо всех сил налегаю на металлический поручень второй двери, которая с неожиданной легкостью распахивается и вышвыривает меня в жару и духоту Малайзии. Единственным источником света в переулке служат передние фары фургона «Шеви-Субурбан», огромного металлического чеширского кота с горящим взглядом. Позади фургона притаился вычурный белый длинный представительский лимузин. На нем нам предстоит вернуться в отель.
— Все в порядке? — окликает меня агент с коротко подстриженными каштановыми волосами, выходя из-за фургона в свет фар.
— Да… конечно, — отвечаю я.
Приходится взять себя в руки. Если я расскажу ему о своих подозрениях, ничего хорошего из этого не выйдет. От быстрого бега я задыхаюсь, и сердце гулко бьется о ребра моей грудной клетки. Но я продолжаю осматривать переулок. В нем нет ничего интересного, только пустые мусорные баки, несколько полицейских мотоциклов и наш мини-кортеж.
Лестница…
Я поворачиваюсь лицом к двери, но уже слишком поздно. С негромким жужжанием она захлопывается, автоматически запираясь на внутренний замок.
— Расслабься! — вновь окликает меня агент. — У меня есть ключ.
Он легко поднимается по ступенькам и вынимает из кармана кольцо с ключами.
— Мэннинг идет по графику? — интересуется он.
— Да… все отлично… строго по графику…
Агент внимательно разглядывает меня, медленно перебирая ключи.
— Ты уверен, что с тобой все в порядке, Уэс? — спрашивает он, распахивая дверь, в которую я сразу же устремляюсь. — Ты выглядишь так, словно увидел привидение.
Он давным-давно смылся.
Полчаса спустя, после того как президенту был задан последний вопрос из списка предусмотренных протоколом («Вы скучаете по Белому дому?»), я сижу на заднем сиденье представительского лимузина, пытаясь разобраться в настроении Мэннинга.
— Неплохое сборище… — начинает он.
Это значит «тупые ослы».
— Согласен, — отвечаю я.
Это значит «я понимаю». Речи перед иностранцами всегда даются нелегко — аудитория не понимает примерно половины шуток, и Мэннингу становится жаль себя, поскольку по случаю его прибытия жизнь в стране более не замирает.
На переднем сиденье машины два агента Секретной службы хранят мертвое молчание. Даже ничего не шепчут в свои крохотные передатчики. Это значит, что они нервничают. Еще там, в Центре сценического искусства, я сообщил им, что видел постороннего у гримерных. Когда меня попросили описать его, я рассказал все, умолчав лишь о цвете глаз, равно как и о том, что мужчина очень походил на Бойла. М-м-м… в общем, это был наш погибший заместитель руководителя аппарата, которого мы похоронили восемь лет назад. Между осторожностью и паранойей иногда пролегает очень тонкая грань.
