Книга Плохой парень - Питер Робинсон

— Интересно, почему они этого не сделали, — задумалась вслух Трейси. — Если бы они искали наркотики, так первым делом должны были б все обшарить в буфете. Так ведь? Вообще говоря, банка с надписью «базилик» не лучшее место для марихуаны, как тебе кажется?

Роуз пожала плечами:

— Короче, они туда не полезли. Может, искали что-то другое? Понимаешь, это мало похоже на операцию по борьбе с наркотиками. Я, конечно, не слишком разбираюсь в таких вещах, но они пришли без этих специально обученных собак и все делали в спешке. Мне показалось, они искали что-то конкретное, в первую очередь у Эрин в комнате. Может, ты позвонишь ее родителям? У тебя же есть их телефон?

Трейси кивнула. Этот телефон она знала наизусть. А еще она знала, что там имеется определитель номера. Да ладно, в чем проблема, подумала Трейси. Полиция уже побывала здесь. Значит, они откуда-то узнали здешний адрес Эрин. Наверняка они выяснят и настоящее имя Трейси, когда будут наводить справки о них с Роуз. Ничего особенного в том, что кто-то позвонит отсюда в Иствейл и спросит Эрин, нет. Зато миссис или мистер Дойл объяснят, что вообще происходит.

— Ты ведь была дома, когда Эрин заскочила в пятницу утром, чтобы забрать вещи, — вспомнила Трейси. — В каком она была состоянии? Не говорила ничего интересного?

— Ничего. Злая была как собака. Я ее спросила, куда она собралась, она сначала не ответила, а потом сказала, что поедет к родителям на несколько дней, и сразу умотала.

Да, Эрин, похоже, была в ярости, — мрачно подумала Трейси. Она встала, пошла в прихожую и набрала домашний телефон Дойлов. Послышались гудки, потом в трубке раздался мужской голос.

— Алло, — сказала Трейси. — Мистер Дойл?

— Кто говорит?

— Вы отец Эрин?

— Я хотел бы знать, с кем я говорю. Пожалуйста, представьтесь.

Трейси повесила трубку. Нет, это не Патрик Дойл. Она узнала характерные для копов интонации. Но почему копы отвечают по телефону Дойлов? И где родители Эрин? Ее охватила глубокая тревога, мерзкая и липкая, как промозглый туман. Что-то случилось, быть может, что-то очень серьезное, и в этом замешана не только Эрин. Трейси сняла с вешалки черную джинсовую куртку и сумку на длинном ремне и просунула голову в гостиную:

— Роуз, я уйду ненадолго. А ты не дергайся. Сохраняй спокойствие, хорошо?

— Но, Франческа, ты же не бросишь меня здесь одну? Я боюсь. Что, если…

Трейси закрыла дверь, чтобы не слышать ее причитаний. В голову ей пришла забавная мысль, что Роуз вовсе и не к ней обращается. Ведь на самом деле она не Франческа.

День клонился к закату. Эрин Дойл сидела в кабинете суперинтенданта Жервез и являла собою печальное зрелище. Светло-пепельные волосы до плеч, подстриженные умелой рукой нарочито небрежно, теперь и впрямь беспорядочно спутались. Красные, вспухшие от слез глаза, осунувшееся, бледное лицо. Вид угрюмый и потерянный. Ногти на руках обкусаны до крови. Джульет Дойл говорила, что за последние полгода стиль дочери сильно изменился к лучшему и она стала следить за собой, но сейчас в это трудно было поверить.

После трагедии саму Джульет на время приютила Харриет Уивер, ее подруга и соседка по Ракитовому проезду. А где находится Эрин и что с ней происходит, Джульет не волновало: их отношения были натянуты до предела. Вопрос о том, куда пристроить Эрин, решала Патриция Ю, сотрудник отдела, работающего с родственниками потерпевших; ей и в дальнейшем предстояло регулировать отношения Дойлов с полицией. После допроса Эрин, несомненно, отпустят на поруки. Никто не станет держать ее в заключении после того, что случилось с ее отцом. Журналисты, подумала Энни, поднимут страшный шум, а главное, это просто бесчеловечно — оставить девушку, только что потерявшую отца, на ночь в камере, даже если на допросе они получат реальное подтверждение ее вины.

Жервез с Маклафлином единодушно решили, что допрашивать Эрин надо у Жервез в кабинете, в относительно комфортной обстановке. Всего два часа назад ей сообщили, что Патрик Дойл скончался, так что мрачное помещение для допросов — вовсе не подходящее место.

Жервез и Маклафлин уехали на совещание в главное управление, так что в кабинете осталось четыре человека: за столом сидела Энни, Эрин — по другую сторону, напротив нее. Кроме того, присутствовали Ирэн Лайтхолм, адвокат Эрин, и суперинтендант Чамберс, который добился-таки своего и теперь вальяжно развалился на стуле. Энни надеялась, что толстый ублюдок хотя бы не будет вмешиваться и задавать идиотские вопросы. Хорошо бы и Лайтхолм помалкивала, но это вряд ли, вон как хищно поводит глазами, точно коршун, и клюв навострила — того гляди вцепится. Блокнот она положила на острые костлявые коленки, обтянутые серой юбкой в складку.

Допрос вела Энни как представитель отдела по особо тяжким преступлениям, и, как распорядился Маклафлин, она собиралась строго придерживаться одной темы — заряженного пистолета, старательно избегая всего, что имеет отношение к смерти Патрика Дойла, а равно и вообще действий спецназовцев. Это будет так же просто, подумала Энни, как пройти по канату, ведь и Чамберс, скотина, тоже совершенно прав — оба дела неразрывно друг с другом связаны. Энни понимала, что все работает против нее: и состояние бедной Эрин, и сверхбдительная адвокат Лайтхолм, и Чамберс со своими свиными глазками. Вероятно, самое лучшее — абстрагироваться от помех. Целиком сосредоточиться на Эрин. Сохранять спокойствие и держать себя в руках. Она постаралась максимально быстро и безболезненно миновать стадию формальных вопросов, а затем перешла к делу:

— Я очень сожалею о том, что случилось с вашим отцом, Эрин.

Эрин никак не отреагировала — глядела в стол и молча грызла ногти.

— Эрин? Нам с вами необходимо поговорить. Я понимаю, вы подавлены, вам хотелось бы сейчас быть рядом с матерью, но очень вас прошу, ответьте сначала на несколько моих вопросов. После этого вы сразу можете уйти.

Эрин промычала что-то невнятное, продолжая обгрызать ноготь.

— Простите, не поняла?

— Я сказала, что не хочу быть рядом с матерью.

— Ну, я просто подумала, что мне в такой ситуации хотелось бы именно этого, — заметила Энни и мысленно добавила: «Если бы она у меня была».

— Она выдала меня полиции. — Эрин судорожно сжала кулаки. Она не отрывала глаз от стола, голос звучал сдавленно, слова давались с трудом. — Вам бы понравилось, если бы мать предала вас?

— Она поступила так, потому что считала, что это ее долг.

Эрин поглядела на Энни с убийственным презрением и буркнула:

— Конечно, больше и сказать нечего.

— Эрин, я не готова это обсуждать, хотя понимаю, что вам из-за этого очень тяжело и больно. Я бы хотела поговорить о пистолете.

Эрин покачала головой.

— Как он у вас оказался?

— Ничего не знаю.

— Почему вы принесли его домой и спрятали на платяном шкафу?