Книга Исповедь черного человека - Анна и Сергей Литвиновы

— Иноземцев? — приветливо спросил мужчина. — Проходи, садись.

Владик устроился напротив. Он нервничал, поэтому никак не мог составить впечатление, что это за мужчина, откуда он и о чем пойдет разговор.

— Меня зовут Константин Петрович, — любезно промолвил гость. — Фамилия Феофанов.

Он был худощавый, средних лет и, как показалось, своего поля ягода: интеллигент и, конечно, технарь — ученый или конструктор. От этого Владик непроизвольно почувствовал к нему симпатию.

— Владислав Иноземцев, — постарался быть солидным молодой человек.

— Вы, Владислав, на пятом курсе учитесь?

— Да.

Мужчина, казалось, задавал самые простые вопросы для того, чтобы расположить студента, победить его застенчивость.

— Скоро диплом?

— Если доживу, — Владик постепенно осваивался.

— Ну, какие ваши годы! А о будущей работе вы не думали?

— Поеду, куда пошлют, — молвил парень, а потом оговорился: — Куда Родина отправит, — так выходило правильнее. А сам подумал: «Похоже, явился «сват». Не рано ли?»

«Сватами» назывались в студенческом обиходе представители заводов и конструкторских бюро, которые зазывали будущих выпускников на свои предприятия. Однако обычно они подходили в институте к тем, кто был старше, — уже к дипломникам. И первыми «сватали» отличников. А Иноземцев, хоть учился без троек и стипендию всегда получал, первым учеником никогда не был. Но Константин Петрович, казалось, услышал его мысли и пояснил:

— Мы тут прочитали вашу курсовую. О заатмосферном аппарате, правильно? — Владик кивнул. — Толково написано. Почти похоже на правду. Особенно если учесть дефицит, который у вас, конечно, имелся в процессе работы. Я имею в виду исходную информацию. Вы совместно с Рыжовым работу делали?

Юноша кивнул.

— И с Кудимовым.

— Молодцы, — мужчина еще раз похвалил, однако похвала его прозвучала так, словно взрослый восторгается куличиком, что испек из песка несмышленыш. Впрочем, он добавил: — Нам такие ребята, как вы, нужны.

— Кому это — «вам»?

— Одной организации, которая занимается очень интересными вещами.

— Какими вещами?

— А вот это пока секрет. Но я вас уверяю: если вы к нам придете, не пожалеете. Никто пока не жалел.

— Но я ведь еще учусь.

— А мы и не приглашаем вас немедленно. Во всяком случае, не на полную ставку. Придете к нам покуда на должность техника. На полставки. У нас, между нами говоря, острая нехватка технического персонала. Не хватает нам расчетчиков, — доверительно сказал мужчина. — Объем вычислений огромный. А счетно-решающих машин пока недостаточно. Их, что там говорить, практически нет. Поэтому вы нам поможете своим трудом расширить, как говорится, одно из узких производственных мест. А там присмотритесь к тому, чем мы занимаемся, глядишь, выберете диплом по нашей тематике. У нас преддипломную практику пройдете. Руководителем вашего диплома станет один из наших ведущих специалистов — да хотя бы и я, подберем вам и оппонента, и рецензентов. Защититесь спокойненько — и уже насовсем. Как вам такая перспективка?

— Впечатляет, — кивнул Владик. Он действительно был впечатлен и, чего там скрывать, горд предложением. — А, извините, можно вопрос? — Мужчина кивнул. — Ваша контора в Москве находится?

— Нет, неподалеку.

— Тогда я, наверно, вам все равно не подойду. У меня нет московской прописки. И подмосковной нет.

Впервые Владик открыто глянул в лицо незнакомца и понял, что тот совсем еще не стар, и даже сказать, что он средних лет, довольно сложно. Лет ему было не больше сорока, а скорее, даже ближе к тридцати. Хотя держался мужчина солидно, но не оттого, что важничал, а просто был уверен в себе и казался человеком на своем месте.

— Мы знаем, что вы не москвич, — кивнул «сват». — Но мы утрясем этот вопрос. Будет у вас постоянная прописка, будет. Правда, областная, скорей всего, но какая вам разница? На первых порах, после того, как к нам распределитесь, будете жить в общежитии для молодых специалистов. А потом, глядишь, и очередь на квартиру подойдет. У нас сейчас жилищное строительство хорошо поставлено. Зарплаты мы высокой не обещаем, но у нас премии солидные, надбавки, интересные командировки. А главное, есть где развернуться. Вы, я вижу, по натуре исследователь, сможете и тему свою разрабатывать, и защититься со временем, очень даже быстро. Ну, убедил?

Больше всего Владику хотелось как можно скорей заорать: «Да!!!» Подумать только! Прописка под Москвой, общага, со временем своя квартира! И диссертация маячит! Но он, для пущего форсу, спросил:

— А Рыжову вы то же самое предлагать будете?

— Друг он твой? — гость незаметно перешел на «ты», и это почему-то оказалось приятно.

Юноша кивнул.

— А ты хотел бы, чтобы вы с ним вместе трудились?

— Конечно!

— Да, и ему тоже.

— А почему вы Кудимову не предложили?

— Кудимову? — казалось, удивился мужчина. — А, это третий друг ваш… На этот вопрос я не готов ответить. Возможно, — человек мягко улыбнулся, — ему предложат что-нибудь другое.

— А еще один вопрос можно?

— Можно.

— Ваша тематика связана с тем, что… — он запнулся, не зная, как похитрее сформулировать, и, наконец, докончил полушепотом (получилось не очень солидно): — …что сейчас там летает? — пальцем Владислав указал на потолок.

Мужчина скупо улыбнулся и коротко кивнул.

— Тогда я согласен.

* * *

На следующий день Владик поехал электричкой с Ярославского вокзала. Москва скоро, едва миновали станцию Северянин, кончилась. Начались домики, сосны, деревянные платформы: Лосинка, Перловка, Тайнинка…

На станции Подлипки он вышел, как ему объяснил Константин Петрович: на правую сторону по ходу движения. Здесь царила совсем патриархальная, почти деревенская тишина. Приезжих встречало древнее бревенчатое здание с надписью «Хозмаг». По периметру станционной площади росли лесные деревья. Трудно было даже представить, что где-то здесь придумывают и, возможно, делают мощные и грозные ракеты, которые могут перелететь с континента на континент, поразить врага или отправить в космос мирный спутник. Он пошел, как было велено, по улице Коминтерна, застроенной симпатичными трехэтажными домиками.

Довольно быстро он нашел ничем не примечательную проходную. Впрочем, дальше обитой дерматином двери, где сидел мордатый кадровик в гимнастерке (однако без погон), его не пустили. Владислав заполнил чрезвычайно подробную анкету. Анкета у него, в целом, была хорошая: не был, не состоял, не участвовал. Не подвергался, на оккупированной территории не проживал, родственников за границей не имею. Значился, правда, в жизнеописании Владислава серьезный изъян: отец. Вернее, его отсутствие. Натурально, вместо фамилии-имени-отчества папани у Иноземцева в анкете следовал прочерк. Фамилию Владик носил маманину, а отчество — дедово. Конечно, без отца было плохо — и в жизни, и в смысле анкеты. Но все равно лучше папаши вовсе не иметь, чем если он враг народа, или пропал в войну без вести, или даже проживал на оккупированной территории. Усыновил бы его, допустим, Аркадий Матвеевич — что хорошего? Тот и в плену был, и в лагере восемь лет просидел. С таким отцом не то что в почтовый ящик — на овощебазу не взяли бы. Все же хорошо, что с мамой они не расписаны. Формально — совершенно чужие люди.