Книга Штрафники не кричали «Ура!» - Роман Кожухаров

— Ты куда, блоха, скачешь? А ну быстро доложить по форме!… — сурово чеканил Кармелюк. В этот миг несколько мощных разрывов один за другим донеслись с той стороны пролеска.

— Нем… цы… танки про… рвали обо… рону… Там пушки наши… Командира… расчета… убило… Ев… Ев… — боец задыхался, грудь его вздымалась и опадала часто-часто. Он никак не мог выговорить фамилию своего убитого командира.

— А ну назад! — старшина за шиворот, как котенка, поднял щуплого бойца.

Все так же держа беглеца за шиворот, старшина выговаривал, при каждом слове встряхивая его, как мешок с картошкой:

— Где ваши позиции? Говори, где пушка?…

— Там, там… — тараторил боец совсем потерянным голосом. — Сразу за осинником — наш расчет. Метрах в двадцати правее, возле оврага — расчет Могилевича. Вот наш и взвод — весь, ядрена корень, как на ладони. Если бы не овражки эти, осинником поросшие, вообще негде поховаться бы было. Степь, ядрена корень, как стол ровная. Ни черта не спрячешься… А эти… — артиллерист, дрожа всем своим худющим телом, спотыкался в речи, захлебывался в собственных словах. Казалось, от перевозбуждения его сейчас удар хватит. Хотя сдохнуть на передовой от сердечного приступа было бы непозволительной роскошью.

— Гады… эти… Танки… прут, как на ладони… Даже не прячутся… «Фердинанды», со стороны колхоза. Я шесть насчитал. Прямой наводкой… По нам… как жахнуло… Евсеева и подающего Халилова — в клочья.

Кажется, после удара старшины он немного пришел в себя. Теперь он говорил более связно, но все время испуганно озирался по сторонам.

— Значит, так, Аникин… — на ходу соображая, выдал Кармелюк. — Мы с тобой — к расчету… А ты… — он снова с силой дернул артиллериста. — Ты беги вот по этой тропинке, потом по траншее. Надо батальон предупредить. Найдешь капитана Тоцкого. Доложишь, что от старшины Кармелюка. Объяснишь обстановку. Скажешь, что нужна помощь… Понял?…

— Да, товарищ…

— Не «да», товарищ артиллерист… Приказ ясен, боец?

— Так точно, товарищ старшина!

— Вперед! И не вздумай свернуть с тропинки!

— Никак нет, товарищ старшина! — уже на бегу кричал безумный солдат.

Старшина обернулся к лежащему на плащ-палатке телу Михайлина.

— Эх, прости, комбат… — стиснув зубы, выговорил он. И тут же рванул напрямик, через осинник. — Не отставай, Аникин!

— Слышь, Аникин, чего это?… — Кармелюк приостановился посреди хитросплетения осиновых веток. — Никак «сорокапятка»?

Андрей, воспользовавшись остановкой, перевел дух и перехватил винтовку из руки в руку.

— Похоже, что так, товарищ старшина, — прислушавшись, ответил он. — Близко садит. Для немецкого «Фердинанда» слишком частит. И выстрел легковат.

— Ишь ты, «легковат»… Я смотрю, Аникин, ты слухач натуральный. Часом, не в консерватории до войны пиликал?… Ладно… Двинули…

III

Легкую противотанковую 45-мм пушку, запросто именуемую в войсках «сорокапяткой», они обнаружили как раз там, где им указал бегун-артиллерист. Здесь, прямо из осиновых зарослей, начинался овраг, постепенно набиравший крутизну и глубину. У начала его, почти невидимая со стороны степи, укрылась за бруствером «сорокапятка». Естественно образовавшуюся стенку умело довели до состояния траншейной. Укрытие сделано настолько удачно, что щитовое прикрытие только-только торчит над оврагом, вместе с орудийным стволом.

Возле «сорокапятки» деловито и быстро орудовал боец. Он был в одной гимнастерке, в нескольких местах оборванной и обгоревшей. На спине пятно ожога обнажало багрово-красную субстанцию живого открытого мяса. Но этот, сновавший возле лафета пушки, словно отлаженный механизм, не замечал ни раны, ни холода. Дальше, метрах в трех ниже по склону оврага, лежал труп. Он был накрыт шинелью, из-под которой выглядывали одетая в сапог нога и развороченный обрубок второй ноги с торчащими обломками костей голени.

Артиллерист справлялся один за всех. Вот он выхватывает из ящика небольшой снаряд. Ящик тут же, под рукой, возле выставленной станины. Ловким, до филигранной четкости отработанным движением снаряд послан в канал ствола. «Клац!» — затвор закрыт. Припав к прицелу, артиллерист несколько секунд затрачивает на наведение. Ствол послушно двигается немного влево, всего в нескольких сантиметрах над краем оврага. «Ба-бах!…» Артиллерист даже не вздрогнул от грохота выстрела.

— Эй, Аникин! — окликнул Кармелюк. Как-то осторожно окликнул, в полшепота.

— Да, товарищ старшина.

— Чертовщина какая-то… Или мне мерещится?… Слышь, али нет?…

— Нет, не мерещится… Тоже слышу, — также в полшепота отозвался Андрей и добавил, не скрывая восхищения: — Ну, дает артиллерист!…

«Свистит, и гремит, и грохочет кругом Гром пушек, шипенье снаря-адов!…»

Низкий бас все четче доносился со стороны «сорокапятки». Нестройное, но зычное пение вдруг замирает. На доли секунды артиллерист застывает, припав к прицелу. В этот момент кажется, что он — неотделимая часть орудийного устройства. Результата ждет. Невысокий, но плотный, округлый сноп земли вырастает метрах в четырехстах впереди. Снаряд ложится по левую сторону от танка. Взрыв зафиксирован, и тут же раздается:

«И стал наш бесстрашный и гордый «Варяг» Подобен кромешному аду…»

Все движения повторяются в той же последовательности, в том же ритме и с той же невозмутимой деловитостью.

— Во дает артиллерия, — проговаривает старшина. — «Варяга» жарит!…

Немецкая машина уверенно движется прямиком на позицию «сорокапятки». Левее и сзади от первого, метрах в двадцати, движется второй танк. За ними, вразброс, торчали три намертво застывшие машины. Две из них горели, причем из одной валил густой черный дым. Третья была цела, но повернута боком. Видимо, артиллеристам удалось перебить гусеницу.

Пушка подбитого танка стреляет, но она повернута вправо и явно бьет по какой-то другой огневой точке. Вслед за этим и первая машина на ходу посылает ответный выстрел. Он целит прямо в «сорокапятку». Аникин и Кармелюк успевают заметить, как артиллерист отпрыгивает в сторону, на глубину оврага. Они находятся прямо на линии огня танкового орудия. Андрею кажется, что фашистский стрелок-наводчик выцеливал прямо в него.

— Ложись, чертова бабушка… — хрипит Кармелюк. Аникин скатился вниз, по невысокому склону, к началу оврага. Взрывная волна лишь чуть-чуть, на излете, подбросила его, сыпанув в спину горстью земляных ошметков. Снаряд прошел выше артиллерийского расчета, саданув по осиннику, чуть левее того места, откуда они выбрались.

— Товарищ старшина, как вы?… — приподнявшись, спросил Андрей. Он сплевывал кусочки грязных листьев. Хапанул вместе с землицей, когда физиономией прокатился.

— Как хлеб в смальце… — откликнулся Кармелюк.

— А насчет «Фердинандов» бегун наш нафантазировал… — произнес Андрей.