Книга Все под контролем - Энди Макнаб

Через десять минут я перезвонил. Сначала пришлось соблюсти все те же формальности, после чего телефонистка сказала:

— Ничего до шестнадцати десяти. Звонили в Вашингтон, округ Колумбия. «Флайер тэксиз».

Я быстро записал номер и немедленно набрал его.

— Здравствуйте, — прозвучало в трубке. — «Вашингтон флайер тэксиз», говорит Джерри. Чем могу быть полезен?

— Меня интересует, заказывал ли мистер Эшдаун или мистер Линдсей такси? Просто хочу проверить, успеют ли они прибыть на встречу вовремя.

— Да, конечно, сэр, мы только что получили заказ. Даллес,[20]прибытие рейсом номер…

— Вы собираетесь доставить их в отель, — прервал я его, — или прямо на Тайсонс-корнер?

— Сейчас посмотрю, сэр… они едут в «Уэстин».

— Прекрасно. Спасибо.

Теперь мне оставалось только попытаться попасть в «Уэстин» раньше них. Казалось, все идет по плану. Либо паскуды меня раскололи и теперь хотят обвести вокруг пальца.

Объявили посадку на рейс до лондонского Хитроу. Объекты проверили билеты и покинули бар. Я двинулся следом.

В подобных случаях всегда летишь эконом-классом, поэтому места — в передней части самолета. Вы можете либо сесть и наблюдать за входящими пассажирами, либо пропустить их вперед, а самому зайти позже. По прибытии вы можете дождаться, пока объект не выйдет из самолета, и, естественно, пристроиться сзади, или выйти первым и поджидать его.

Я подумал, уж не выпить ли, но решил не пить; вполне возможно, придется приступить к работе, едва мы окажемся в Лондоне. Эти парни казались профессионалами, так что мне лучше было оставаться трезвым.

Устроившись в кресле, я стал думать о Кеве и его семье. Я присутствовал при его первой встрече с Маршей; я был шафером на их бракосочетании и даже крестным отцом Айды, их второго ребенка. Я знал, что у меня никогда не будет собственных детей; слишком много беготни и разъездов при такой дрянной работенке, как эта. Кев и Марша понимали это и пытались сделать все так, чтобы я почувствовал себя частью их союза. Я давно воображал себе идеальную семью, и, насколько мне представлялось, у Кева была именно такая. Первый его брак казался в некотором смысле причудой, но этот был правильным на все сто. Его служба в Управлении по борьбе с наркотиками свелась по большей части к бумажной работе в Вашингтоне. Ему это нравилось.

«Надо проводить побольше времени с детьми, дружище», — как-то сказал он.

«Так легко и самому ребенком стать!» — ответил я.

К счастью, Марша была женщиной зрелой и чуткой; когда речь шла о семье, они действительно здорово дополняли друг друга. Атмосфера в их доме на Тайсонс-корнер была здоровой, полной любви, но после трех-четырех дней я чувствовал какое-то пресыщение и у меня возникало желание куда-нибудь смотаться. Они шутили по этому поводу, понимая, что я люблю их, но как-то не умею проявлять столько ласки и преданности в общении с людьми. Думаю, поэтому мне всегда было легче с Эваном. Мы с ним были в одной лодке.

Что до Слабака Пата, то это была совершенно невероятная личность. Полмира ходило у него в лучших друзьях, а он все не переставал надрываться.

Когда он стал работать телохранителем в Вашингтоне, агент по недвижимости повезла его показать квартиру в Джорджтауне, недалеко от университета. Как рассказывал Пат, он увидел одно здание; люди то входили в двери, то выходили оттуда.

— Что это такое? — спросил Пат.

— Один из лучших ресторанов в Вашингтоне, — ответили ему. — Сюда ходит половина Конгресса.

— Вот и отлично. Беру, — сказал Пат.

Луна была в первой четверти или еще черт-те что творилось, и я подумал, что Пат решил превратиться в Дональда Трампа.[21]Он, конечно, его не купил, но говорил мне, что привык обедать в этом ресторане каждый день и знал всех официанток по именам. Он даже стал погуливать с одной из них. Возможно, это она и приучила его к наркотикам. Я не видел этого сам, но слышал, что у него возникла проблема. Это меня опечалило. В Колумбии мы все видели, к чему приводит наркомания. Пат называл наркоманов «неудачниками». Но, похоже, теперь сам стал одним из них. Я надеялся, что это пройдет.

3

Пересадка в Хитроу оказалась несложной. Парней не задержали на пункте проверки — возможно, потому что спецотдел разведывательной службы был проинформирован, — и самолет на Вашингтон вылетел в назначенное время.

Теперь, когда мы подлетали, я пристегнул ремень, перевел кресло в вертикальное положение и стал смотреть в иллюминатор на Америку. Ее вид всегда бодрит меня. Он вызывает в душе чувство раскованности, разнообразных возможностей, того, что в мире нет ничего невероятного, а это заразительно.

Я надеялся, что Макгир и Керр прямиком направятся в гостиницу. Я рассчитывал на то, что они будут до конца играть этаких примерных туристов, не увиливая от регистрации. Если объект когда-либо ускользал от меня, я заглядывал во все места, где он мог быть: к нему на работу, в паб, в школу, где учатся его дети, даже к букмекеру. Мне надо было знать о них как можно больше, потому что если ты проникался образом мыслей объекта, то мог за секунду предугадать каждое его движение, даже понять, почему он делает то, что делает. К сожалению, все мои знания о Макгире и Керре пока сводились к тому, что они любят пить «Будвайзер» и накуриваются до тошноты. Поэтому начинать пришлось с отеля.

Я должен был их опередить. Это была не проблема, учитывая, что у пассажиров эконом-класса был свой автобус, который должен был доставить нас к терминалу прежде остального стада. Тем не менее, поскольку они сделали заказ заранее, мне пришлось проявить всю свою прыть, ловя такси, чтобы опередить их на пути к «Уэстину». Я мог бы заказать машину и себе, когда разговаривал с «Вашингтон флайер», но постарался проделать тот же трюк, какой проделал однажды в Варшаве в сходных обстоятельствах, только ради того, чтобы увидеть, как два шофера ругаются, кого повезти первым — меня или объект. Теперь мне было не избежать стоянки такси.

Я вышел из здания аэропорта и оказался лицом к лицу со стоявшими полукругом встречающими родственниками и водителями лимузинов, которые держали таблички с написанными на них именами; все тесно прижались к металлическому барьеру. Я продрался сквозь кипящую от нетерпения шумную толпу, свернул налево и стал спускаться по длинному пандусу навстречу теплу и ослепительному закату.

На стоянке была очередь. Прикинув на глаз, я понял, что количество пассажиров явно превышает количество автомобилей. Я прошел в конец очереди и помахал двадцатидолларовой бумажкой одному из шоферов. Он заговорщицки улыбнулся и проворно запихнул меня в машину. Еще двадцать долларов — и мы со свистом понеслись к столице. Аэропорт и его окрестности напомнили мне высокотехнологичный бизнес-парк, где все зеленое и лоснится; возле выезда с терминала было даже небольшое озерцо. Предместья начались примерно через пятнадцать миль от аэропорта. По обеим сторонам кольцевой дороги проносились мимо аккуратные деревянные и кирпичные дома, многие еще недостроенные. Мы миновали знак поворота на Тайсонс-корнер, и я вытянул шею, стараясь разглядеть жилище Кева. Мне это не удалось. Но, как сказал бы Эван, дома высшей категории все на одно лицо.