Книга Королек - птичка певчая - Решад Нури Гюнтекин

Я сразу насторожилась, точно рыбак, заметивший, что к крючкуприближается рыба. Как я боялась, что ветка, на которой я сижу, затрещит!Напрасный страх!.. Молодые люди были так заняты самими собой, что, казалось,застучи я на вершине дерева в барабан, они, наверно, не обратили бы внимания.

Нериман шла впереди. Кямран, как невольник-араб, следовал заней шагах в четырех. Перелезть через забор, чтобы продолжать путь, они немогли, поэтому остановились под чинарой, на которой я сидела.

Идите, мои милые, идите, дорогие!.. Вас ко мне послал аллах.Мы с вами скоро увидимся. Я сделаю все, чтобы эта прекрасная лунная ночьзапомнилась вам навеки!

Вдруг совсем рядом застрекотал кузнечик, заглушая слова,которые говорил мой кузен счастливой вдовушке. Я чуть с ума не сошла от досады.Мне хотелось крикнуть: «Негодяй, чего боишься?.. Здесь никого нет!.. Говоригромче!..»

Мне удалось услышать только несколько слов Кямрана:«Нериман… Милая… Ангел мой…» Меня охватила дрожь. Ах, как я боялась выдатьсебя, как я боялась, что они услышат шорох листвы!..

Изредка до меня доносились и слова Нериман-ханым: «Прошувас, Кямран-бей…»

Наконец голоса смолкли. Нериман осторожно подошла к забору,встала на цыпочки, заглянула в соседский сад, словно хотела убедиться, что заними никто не наблюдает, затем обернулась к Кямрану, который, кажется, не знал,как ему вести себя дальше.

Вдруг вижу: мой кузен раскинул руки и шагнул к Нериман.Сердце мое забилось еще сильнее… «Наконец-то Кямран образумился! —подумала я. — Сейчас он залепит пощечину этой скверной женщине». Ах,сделай он это, я, наверно, заплакала бы, спрыгнула с дерева и помирилась с нимнавеки. Но это чудовище и не думало бить Нериман. С неожиданной для его тощихбелых девичьих рук силой он схватил молодую женщину за плечи, затем за кистирук. Затем короткая борьба, объятие… В лунном свете, который пробивался сквозьгустую листву чинары, мне было видно, как смешались их волосы.

Господи, какой ужас!.. Какой кошмар!.. Минуту назад ясобиралась сыграть с ними злую шутку, а сейчас меня всю трясло, я обливаласьхолодным потом, боясь, что они меня заметят… Как бы я хотела стать в этотмомент птицей, взлететь в небо, раствориться в лучах луны и не видеть большелюдей этого мира!

Хотя я зажимала рот руками, из горла у меня вырвалсякакой-то звук. Очевидно, это был вопль. Однако он тут же превратился в хохот,стоило мне увидеть, какое действие произвел мой крик на молодых людей. Ах,видели бы вы испуг и растерянность этих бессовестных!..

Несколько минут назад счастливая вдовушка шла сюда, едвакасаясь ногами земли, скользя, словно прозрачный лунный луч, а сейчас онамчалась от чинары сломя голову, не разбирая дороги, натыкаясь на стволы деревьев.

Мой кузен последовал было ее примеру, но, пробежав несколькошагов, вдруг остановился и конфузливо поплелся назад.

Я продолжала хохотать, так как просто не знала, что мне ещеделать. Кямран, подобно коварному персонажу из знаменитой басни «Ворона и лиса»,принялся обхаживать дерево.

Наконец, поборов смущение и отбросив стыдливость, онобратился ко мне:

— Феридэ, дорогая, спустись-ка пониже…

Я перестала смеяться и серьезно спросила:

— С какой стати?

— Так… Хочу с тобой поговорить…

— Нам не о чем с вами разговаривать. Не мешайте мне…

— Феридэ, брось шутить!

— Шутить?! Какие могут быть шутки?..

— Ну, это уже слишком! Если ты не хочешь спуститьсявниз, тогда я могу подняться к тебе.

Уж не ослышалась ли я? Если на дороге попадалась крохотнаялужа, мой кузен хватался за голову; а прежде чем решиться перепрыгнуть черезэту лужу, он раз десять примерялся, переводя взгляд с ботинок на воду. Передтем как сесть, он пальчиками подтягивал вверх штанины. Как же тут было неразвеселиться, услышав, что мой нежный, избалованный кузен собирается лезть надерево?!

Но в этот вечер Кямран действительно озверел. Ухватившисьруками за нижний сук, он вскарабкался на него и собрался лезть еще выше.

На миг я представила, как вот сейчас, ночью, встречусь с нимлицом к лицу на этом дереве, и чуть не сошла с ума. Это было бы ужасно! Увидетьвблизи его зеленые глаза… Да я вцепилась бы в него, и мы превратились бы вхищных птиц, бьющихся между ветвей не на жизнь, а на смерть. Выцарапав емуглаза, я непременно швырнула бы его на землю и бросилась бы сама. Но вследующую минуту я подумала, что так поступать не следует. Перегнувшись светки, я приказала:

— Стойте!.. Ни с места!..

Кямран не обратил внимания на мои слова, даже не удостоилменя ответом. Встав ногами на ветку, он высматривал наверху следующее удобноеместечко.

— Стойте! — решительно повторила я. — Не тобудет хуже!.. Вы ведь знаете, что я — Чалыкушу… Деревья — это мое царство, и яне переношу, когда кто-нибудь вторгается в него.

— Какой странный разговор, Феридэ…

Действительно, разговор был очень странным.

Мне пришлось невольно взять шутливый тон. Приготовившисьлезть еще выше, если Кямран не остановится, я сказала:

— Вам известно, что я вас просто обожаю! Поэтому будеточень неприятно, если мне вас придется спустить с дерева. Весьма печально,когда молодой человек, читавший пять минут назад любовные стишки, начинаетвдруг кричать не своим голосом: «Помогите, помогите!..»

Слово «помогите» я произнесла, громко смеясь и подражаяголосу Кямрана.

— Сейчас мы встретимся! — воскликнул Кямран, необращая внимания на мои угрозы, и продолжал карабкаться вверх по веткам. Страхсделал его смелым и проворным.

Казалось, мы играли на дереве в горелки. Кямран приближался,а я лезла все выше и выше, ветви становились все тоньше и тоньше… Внезапно яподумала, что можно спрыгнуть на забор и убежать. Но тогда я рисковала сломатьсебе руку или ногу. Тогда не мой кузен, а я сама плакала бы и стонала.

Однако ни за что на свете мне не хотелось встречаться сКямраном на дереве. Пришлось пойти на хитрость.

— А нельзя ли узнать, — спросила я, — почемуэто вам так хочется поговорить со мной?

Маневр удался. Кямран сразу же остановился и серьезносказал:

— Мы с тобой шутим, Феридэ, а вопрос очень серьезный. Ябоюсь тебя.

— Вот как? Чего же тебе бояться?..

— Боюсь, будешь болтать.

— Разве это не то, что я делаю каждый день?

— Боюсь, что на этот раз твоя болтовня будет не совсемобычной…

— А что чрезвычайного произошло сегодня вечером?