Книга Свинец в крови - Рафаэль Кардетти

Один за другим все трупы, виденные ею за годы работы, всплывали из глубин ее памяти и мелькали перед глазами страшным калейдоскопом страданий и ужаса. Сара почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

Она и на этот раз сделает, что требуется. Конечно, убийца уверен, что не оставил никаких следов, но Сара прекрасно знала, что самая ничтожная деталь может нарушить ход безупречно продуманного механизма. Она поклялась себе, что найдет мерзавца как можно скорее. Она не допустит, чтобы он убивал других женщин.

Нет, она решительно не любила себя сегодняшнюю.

7

Сара так и не привыкла к смерти. Она не имела ничего общего с героями криминальных сериалов, которым нравилось жить среди покойников. Ее трупы не были куклами из железа и силикона, истекавшими кетчупом, они не восставали из мертвых, чтобы пожрать ваш мозг и отправиться на завоевание мира.

Они были настоящими и так и оставались лежать в холодных комнатах, упакованные в пластиковые мешки. Их близкие плакали настоящими, горькими и трагическими слезами.

В мире, в котором жила Сара, любой исход был окончательным.

На самом деле она не дралась за умерших. Она не сразу признала это. В самом начале она подолгу плакала над фотографиями жертв, разложенными на столе. Ей казалось, что, превратив свой кабинет в траурный зал, она сможет защититься от жестокости окружающего мира.

В первые два месяца работы в угрозыске она почти не выходила из кабинета, ее приводила в ужас одна мысль о том, что любой из прохожих может в один прекрасный день пополнить ее мрачную коллекцию фотографий. Любые человеческие отношения, даже самые поверхностные, казались ей никчемными и опасными. Для всех, но особенно для нее самой.

Она не приносила никакой пользы, но Лопес не ругал ее. Он позволил ей разбираться в собственных чувствах в течение нескольких недель, вплоть до того дня, когда Сара поняла, что не должна носить траур по каждому погибшему. Это было уделом детей, супругов, родителей, всех тех, кто жил рядом с жертвами и любил их. Она не имела права лишать их этой привилегии.

Она осознала это в тот день, когда Лопес поручил ей сопровождать в морг молодую, лет тридцати, женщину. Ее четырехлетнего сына нашли в зарослях в нескольких сотнях метров от дома. Ребенка изнасиловали и задушили. На хрупкой шейке еще виднелись следы пальцев того, кто лишил его жизни.

Тремя этажами выше руки с этими самыми пальцами, тонкие и изящные руки всемирно известного музыканта, были прикованы наручниками к подлокотникам кресла.

Когда Сара расстегнула «молнию» на мешке, мать сдвинула мокрые от дождя волосы со лба мальчугана, а потом надолго прижалась губами к вымазанной в грязи коже. Потом из ее горла вырвался хрип, простой всхлип, он становился все громче и громче и, наконец, превратился в страшный крик боли.

Этот вопль немыслимой силы прошел сквозь стены, потолки и полы и достиг кабинета, в котором допрашивали музыканта. Его лицо исказилось — он сразу все понял. И изящная уверенность человека, находящегося под защитой презумпции невиновности, улетучилась, как по волшебству. Он признался в убийстве не только этого ребенка, но и девочки, найденной годом раньше.

Этот крик стал для него самым страшным наказанием, гораздо более жестоким, чем пожизненное заключение, к которому его приговорили на суде. Он звучал в его голове каждую ночь в течение года, по истечении которого музыкант повесился в камере на полотенце.

А для Сары этот крик стал откровением. Отчаяние матери пробудило в ней новые силы. С того дня она стала работать только ради этой женщины. Чтобы придать смысл ее отчаянию и предотвратить повторение подобных сцен.

В своей бесконечной работе она преследовала лишь одну цель: потенциальные преступники должны осознавать неотвратимость наказания. Если хотя бы один из них в самый последний момент испугается и не осуществит своего преступного намерения — значит, она победила.

Сара дралась за живых, и в этом заключалась ее сила.

8

Томас Кемп, казалось, ждал, чтобы кто-то, наконец, занялся им. Два часа назад его попросили подождать на диване в гостиной, и ему становилось не по себе. После того, как он позвонил в полицию, ему вначале пришлось иметь дело с представителем патрульной службы, симпатичным, но туповатым, который чуть было не грохнулся в обморок при виде тела Наталии.

Потом приехал комиссар с маленькой куньей головкой, не скрывавший своей подозрительности. Кемпу пришлось рассказать о себе и обосновать свое пребывание в квартире.

После этого лаборантка из экспертизы сняла отпечатки его пальцев и попросила заехать назавтра в Департамент уголовных дел. На месте нельзя сделать анализ ДНК, но в лаборатории на это уйдет буквально пара минут, заверила она, у него просто возьмут мазок слюны ватной палочкой. Процедура быстрая и безболезненная, а результаты будут готовы через сорок восемь часов — после этого, если его генетические отпечатки не совпадут со снятыми с тела жертвы, с него окончательно снимут все подозрения. Несмотря на неприятные ощущения от того, что с ним обращались как с потенциальным подозреваемым, Кемп согласился прийти на следующий день в лабораторию.

При виде ясноглазой инспекторши, вошедшей в комнату, Кемп подумал, что, может быть, перед разговором с полицией ему следовало бы вызвать своего адвоката.

Он встал и поздоровался с ней за руку. Сила рукопожатия никак не соответствовала изяществу ее фигурки. В этой женщине таилась опасность. Ему придется следить за каждым словом.

— Капитан Новак, — представилась она. — Мне поручено расследование.

— Томас Кемп. Я — агент... вернее, я был агентом Наталии.

Он, не мигая, смотрел, как она усаживается перед ним. Сара уловила легкое дрожание в его голосе, почти незаметное на фоне немецкого акцента. Несмотря на случившееся, он вежливо улыбался.

— Итак, вы первым прибыли на место преступления?

— Да, сегодня утром у Наталии была назначена съемка. Мы ждали ее час, а потом, поскольку она не отвечала на звонки, я поехал посмотреть, в чем дело.

— Она часто опаздывала?

— Часто? О нет. Раз или два забыла о встречах, но не более того... Я не очень-то и разволновался. Подумал, что она не услышала будильника и спит.

— А что вы сделали по приезде?

— Ничего особенного. Я позвонил, она не ответила, тогда я открыл дверь и вошел.

— Меня волнует один вопрос, господин Кемп. Убийца проник в квартиру без взлома. Это означает, что Наталия открыла ему или что у него был ключ. Вы знаете, кто мог иметь ключ от двери?

— Кроме меня, никто. Я в этом абсолютно уверен. Немногим более месяца назад Наталия поменяла замки. У нее были две связки ключей, третью она отдала мне.

— Вы были очень близки с ней, я полагаю?

— Агент — это работа особая. По большей части она состоит в том, чтобы вести переговоры по контрактам манекенщиц и составлять их расписание. Я слежу также и за тем, чтобы они не испытывали никаких материальных затруднений. Я покупаю им то, в чем они нуждаются, я занимаюсь ими... Я для них в каком-то роде нянька. Эти девушки, знаете ли, беззащитны. Им по восемнадцать-двадцать лет, многие из них приехали из стран Восточной Европы, родные далеко. Не говоря уж о давлении, которому они подвергаются.