Книга Второй Грааль - Борис фон Шмерцек

Его проект под названием «Торо» был направлен против жестокости испанской корриды, устраиваемой с Пасхи по октябрь каждое воскресенье и по праздникам. С помощью видеопроектора Эскобар продемонстрировал короткометражный фильм, разъясняя по ходу детали.

Первая сцена изображала пасео, торжественную церемонию въезда участников корриды. На мужчинах, как пеших, так и конных, были надеты роскошные костюмы семнадцатого столетия, и зрители встречали их бурными овациями. За ними следовали быки и тореадоры с красными платками, в более скромной униформе.

Затем на арену выпустили быка, и начался бой. Вначале — так называемая salida del toro,[2]когда быка дразнили помощники тореадора, пеоны, которые с красными «капа»[3]гонялись за ним по арене. Когда рассвирепевший бык бросился на лошадь, сидевший в седле пикадор ударил животное копьем между лопаток. На шее быка появилось темное кровавое пятно.

Лара стиснула зубы. До сих пор у нее было лишь самое туманное представление об испанской корриде. После этих кадров она впервые осознала, какая жестокость скрывается за красивым зрелищем. И при этом множество людей были словно зачарованы происходящим.

Теперь перед публикой выступали бандерильеро. Их задача — воткнуть украшенное лентами копьецо в затылок быка. При каждой неудавшейся попытке по толпам зрителей проходил шепот. Каждая удача вознаграждалась бурными аплодисментами.

Теперь бык пришел в крайнюю ярость, но Ларе показалось, что он уже начал слабеть. Она почувствовала жалость к животному, когда на арену вышел тореро, вооруженный девяностосантиметровой шпагой и красным платком, мулетой. После того как бык несколько раз напрасно набрасывался на платок, тореро прямым ударом вонзил шпагу в его кровоточащую шею. Великолепный бык опустился на колени, но не упал. Публика визжала — не из сочувствия к животному, а потому, что тореро нечисто выполнил смертельный удар. Тогда в бой вступил матадор, «убийца». Его задачей было нанести быку последний удар и тем закончить спектакль. С несколькими пиками и двумя шпагами в затылке, темно-коричневый колосс наконец рухнул. Он упал на бок, и его кровь пропитывала пыльный песок арены. Заиграла музыка. Зрители ликовали.

У Лары на глазах выступили слезы.

— Моим заданием было сорвать по крайней мере несколько коррид, — пояснил Родриго Эскобар и остановил фильм. — Сначала я посылал анонимные угрозы и сообщения о готовящемся взрыве, но добился только того, что корриду переносили на несколько часов. Тогда я стал угрожать непосредственно тореадорам. Некоторые позволяли себя запугать и отказывались от выступлений в корриде. Другие дорожили репутацией национальных героев и чувствовали себя обязанными выступать. Поэтому мне, к сожалению, пришлось прибегнуть к более радикальным средствам.

После короткой паузы он рассказал, как в первое воскресенье июня отправился на арену Мадрида, разобрав снайперскую винтовку и спрятав на теле ее части. Затем в нише, далеко позади зрительских трибун, в то время как коррида уже шла полным ходом, он собрал оснащенное глушителем оружие. Потом нанес легкое ранение в руку и ногу пикадору и таким же образом вывел из строя бандерильеро.

— Когда публика поняла, что происходит, началась паника, — сказал Эскобар. — Толпы людей устремились прочь с трибун. В последующие недели были усилены меры предосторожности. Тем не менее мне еще дважды удалось помешать проведению корриды, и она закончилась прежде времени. К сожалению, при этом несколько людей получили ранения. Кроме того, толпой был задавлен ребенок.

Лара вспомнила, что слышала о происшествии в новостях. Однако ей не пришло в голову связать инцидент с Родриго Эскобаром или орденом. В их кругу никто заранее не знал, чем занимались другие. Обсуждались различные проекты, затем проводилось тайное голосование по важности и срочности их выполнения. Распределение заданий вменялось в обязанность только Эммету Уолшу и его заместительнице Донне Гринвуд. Других членов общества информировали о положении дел позже.

Такой образ действий, как и множество других правил, служил безопасности ордена. Чем меньше знаешь о проектах других членов, тем меньше выболтаешь, если окажешься в руках врагов. И следовательно, в случае провала не возникнет угроза работе других членов ордена.

— Конечно, после каждой проведенной акции я оставлял наш знак, меч и розу, — продолжал рассказ Эскобар. — Довольно скоро органы власти поняли предупреждение. Они решили, что имеют дело с объединением защитников животных, предпочитающих радикальные меры, — так, по крайней мере, писали газеты. После чего хватило анонимных звонков с угрозами в полицию, чтобы положить конец представлениям корриды — не только в Мадриде, но и в Барселоне, Памплоне и других городах. В июле и августе крупнейшие арены Испании оставались полностью закрытыми, так как полиция не могла поручиться за безопасность матадоров и тореадоров.

Значительный успех, решила Лара. Конечно, его ценой стала жизнь ребенка. Впервые Лара Мозени спросила себя, как далеко может зайти орден и она сама, чтобы достичь тех возвышенных целей, которые они преследовали. Это была палка о двух концах. Сколько спасенных быков оправдывали одну загубленную человеческую жизнь?

Эскобар снова сел на свое место. Затем последовали два других доклада: один о безжалостном уничтожении тропических лесов Бразилии, второй — о пиратстве в Индийском и Тихом океанах.

Теперь была очередь Лары. Когда девушка встала и подошла к торцу стола, то попыталась держаться с таким же достоинством, как другие. Но она нервничала. Причиной было не только то, что она была новенькой в ордене и принимала участие в полугодовом заседании только во второй раз, а прежде всего то, что у нее не хватило времени для необходимой подготовки. Конечно, она набросала на бумаге несколько слов, однако не могла предложить видеопрезентацию. Как ей объяснить это другим? Невозможно было рассказать правду, а именно что еще до недавнего времени она находилась в заключении в иранской тюрьме. Подобная ошибка для члена ордена была недопустима.

Лара отключила проектор и обвела присутствующих взглядом. Большинство смотрели на нее с интересом, ожидая ее рассказа, и это снова вызвало у Лары чувство неуверенности. Сидевший рядом Эммет Уолш казался даже строгим. Только Донна Гринвуд послала ей одобряющую улыбку.

Лара взяла себя в руки и приступила к докладу. Она сообщила о своем пребывании в Иране и о своих попытках выяснить условия содержания в местных тюрьмах.

— Там царит настоящая диктатура, — начала она и сама удивилась твердости своего голоса. — Мужчин, женщин, даже детей могут арестовать под любым предлогом и часто месяцами держат в тюрьме. Без официального обвинения, без судебного разбирательства, без каких-либо прав. Их бьют, пинают и унижают. Некоторых даже калечат. Я разговаривала с женщиной, у которой были отрезаны первые фаланги обоих больших пальцев. И девушки и женщины постоянно подвергаются насилию.