Книга Десять басен смерти - Арно Делаланд

«Боже, как мне плохо, как больно…»

Занавески мерно колыхались.

Несмотря ни на что, он старался быть искренним и справедливым. Положа руку на сердце, он, конечно, предпочел бы веселую компанию своих фавориток в Парк-о-Серф суровым министрам. Но, готовясь к переходу в иной мир, он думал, что для Франции и монархии он все же останется Возлюбленным.

Люди, сидящие возле его изголовья, люди, которых он уже мог различить, видели, как шевелились его губы, как он говорил сам с собой, как пытался слабо улыбнуться.

Возлюбленный…

– Господин маркиз Пьетро Виравольта де Лансаль!

Перед Пьетро распахнулись двустворчатые двери.

Обычно герцог д'Эгийон занимал иной кабинет, а не это импровизированное бюро, расположенное поблизости от королевских покоев, в Министерском крыле, и выходившее на Мраморный двор. Но из-за чрезвычайных обстоятельств, вызванных смертельной болезнью монарха, все обычаи были нарушены. В кабинете государственного секретаря царила атмосфера нервного возбуждения. На его письменном столе, украшенном золотыми гвоздями, громоздились пухлые папки. Другие теснились на книжных полках рядом с томами по географии, истории, праву и военной стратегии. На камине, рядом с холодно взиравшей бронзовой Дианой, была развернута карта Европы. Усеянный континентами глобус только и ждал, чтобы до него дотронулась чья-нибудь энергичная рука или обратил внимание один из сильных мира сего.

Герцог д'Эгийон стоял у окна перед слегка раздвинутыми шторами.

– Виравольта! Вот и вы.

Ледяным тоном он пригласил его присесть.

Пьетро всмотрелся в черты лица этого человека с такой своеобразной судьбой. Он был сыном внучатого племянника Ришелье и рано начал военную карьеру. Свирепый противник Шуазеля, самого влиятельного министра Людовика XV между 1758 и 1770 годами, он имел репутацию человека, враждебно относящегося к новым веяниям. Его взгляд был полон какого-то фальшивого чистосердечия, намекавшего на то, что этот опытный политик умеет ориентироваться в запутанных ситуациях. Но его живой ум и работоспособность искусно компенсировали склонность к авторитаризму, в чем его многие обвиняли. Когда он находился во главе двора в Бретани, монарх использовал его в борьбе против посягательств парламентариев на свои прерогативы, а также против идеи, в соответствии с которой парламент представлял собой «одно целое». Противостояние длилось, покуда парижский парламент не принял решение о самороспуске. При этом едва не было совершено преступление, заключающееся в оскорблении его величества! После многолетнего попустительского отношения этот эпизод заставил Людовика XV энергично сосредоточить в своих руках дела королевства.

Шуазель оказался в опале, Мопу стал канцлером, а аббат Террэй был назначен генеральным контролером по финансовым делам. И вот так был создан пресловутый триумвират: Мопу, д'Эгийон, Террэй. Хотя и подвергавшееся критике за суровость, это правление было, тем не менее, благоразумным и честным. Его приемы не пользовались популярностью, но обстановка изменилась: если раньше Людовика XV критиковали за разнузданность, то теперь его обвиняли в чрезмерной активности и даже тирании. Во время выступления едва замаскированной фронды он укреплял королевскую власть. Что касается сурового аббата Террэя, которого Виравольта прекрасно знал, так как много раз встречал в Версале, он оказался одним из лучших министров финансов за всю историю королевства.

Но в данный момент положение герцога д'Эгийона, государственного секретаря, военного секретаря и министра иностранных дел, было отнюдь не менее шатким, чем положение Виравольты. Несмотря на то что король долго поддерживал его, их отношения не всегда отличались добросердечностью скорее наоборот. В 1742 году Людовик XV увел у д'Эгийона любовницу. Злые языки поговаривали, что с тех пор герцог ему отомстил, тайно пользуясь услугами госпожи Дюбарри. Пьетро не знал, соответствовали ли эти слухи действительности. Одно было несомненно – свой пост в министерстве иностранных дел д'Эгийон получил по рекомендации Дюбарри. Он знал, что, если через несколько часов Людовик XV скончается, ему придется несладко. Королевой Франции станет Мария Антуанетта – а ведь Дюбарри была ее врагом! И партии конец.

Ах, политика… и любовь!

Виравольта был готов к худшему.

В напудренном парике, в камзоле, увешанном наградами, д'Эгийон стоял у окна. Затем он подошел к Виравольте. Касаясь подбородка одной рукой, другой он постукивал по столу, выдерживая паузу. И вот он перешел в наступление:

– И вы предали меня, Виравольта…

Тон был задан.

– Я никогда не участвовал в заговоре против вас, и вам это известно.

– М-да… – с сомнением в голосе пробормотал д'Эгийон.

Он пристально посмотрел венецианцу прямо в глаза.

– Пьетро Виравольта де Лансаль… человек, который привел в замешательство герцога фон Мааркена, посрамил il Diavolo[9]и спас дожа… Это ведь было всего несколько лет назад, не так ли?

– Время идет, ваше превосходительство, – произнес Пьетро.

– Обстановка непростая, как вам известно. Я уже долго откладывал разговор с вами, Виравольта… или, может, следует называть вас «В»?

Герцог сел.

– В тот день, когда я понял… Ах, боже мой… Черный кабинет… Тайная дипломатия, созданная по инициативе самого короля почти тридцать лет назад! Не очень приятно осознавать, знаете ли, что вас держат за полного идиота.

– Ваше превосходительство, все-таки не за такого уж идиота, раз вы догадались о существовании Тайной службы, в то время как ваши предшественники, и далеко не самые ничтожные из них, абсолютно ничего не замечали.

На лице д'Эгийона промелькнула улыбка.

– У вас всегда был особый талант к комплиментам, Виравольта. Без этого в вашем деле не обойтись, не правда ли?… Это вторая натура для всех придворных. В Венеции вы прошли хорошую школу. Сознайтесь, что и во Франции не так уж плохо…

Д'Эгийон сделал глубокий вздох.

– Ну а я, видите ли, военный. Дипломатией я стал заниматься уже поздно… Ах, Виравольта! Нет ничего удивительного в том, что Черный кабинет обратился к вам сразу после вашего приезда. Но вы служили слишком многим господам одновременно.

– Не потому ли пришли меня арестовать, что я недостаточно служил этой стране?

Нотки горечи – и дерзости – не ускользнули от внимания герцога. Пьетро тут же в них раскаялся.

Д'Эгийон продолжал:

– Позапрошлой ночью в Зеркальной галерее был обнаружен труп молодой женщины. Посреди Версаля. Бог знает, как он там оказался. Швейцарские гвардейцы вспомнили, что видели, как какой-то силуэт проскользнул из Зала Войны. Видимо, убийца был одним из своих и ждал подходящего момента. К великому счастью, труп был найден всего несколько минут спустя. Представьте себе, какой случился бы переполох, если бы утром его обнаружили придворные, а не гвардейцы! Нам удалось пресечь все слухи. Страшный недуг короля отвлек внимание от этого события – это тоже удача, если можно так выразиться. Девушку звали Розеттой. Она работала у парфюмера Фаржона. Возможно, вам известно, что господин Фаржон – один из главных поставщиков двора. – Но какое это имеет отношение ко мне?