Книга Кафедра - Андрей Житков

После пафосной речи заведующей все смолкли и стыдливо потупили взгляд — говорить больше не хотелось. Официальная часть закончилась сама собой. После была чайная церемония с бутылкой сухого вина и яблочным пирогом, который испекла специально для кафедры Вика. Дамы ели пирог и, как могли, расхваливали Митину жену. До того сконфузили лаборанта своей лестью, что он даже не успел попробовал Викиного пирога…

— Ну что, как насчет посидеть в забегаловке? — поинтересовался Маркуша, когда кафедральные дамы, наконец, оставили Митю в покое.

— Увы, — виновато улыбнулся Митя и соврал: — Мне сегодня Дашку из яслей забирать.

Через неделю состоялся университетский ученый совет, на котором все и началось. Митя сидел за компьютером и раскладывал пасьянс, когда на кафедру ворвалась разгоряченная Ольга Геннадьевна.

— Митя, немедленно выписку из протокола кафедры и характеристику Зои Павловны! Она их на столе забыла!

Митя соскочил с места, бросился к столу заведующий, принялся рыться в бумагах. Но на столе не было ни характеристики, ни выписки.

— Черт возьми, да я же сам их сегодня печатал! — удивился он.

— Старуха забыла их где-нибудь, с ее-то памятью… — сказала Ольга Геннадьевна, вздохнув.

Митя посмотрел на ученого секретаря с любопытством. Одно дело, когда Маркуша позволял себе называть Зою Павловной “Зосей” и “великой старухой” — в этой показной грубости было какое-то странное, неподдельное уважение, другое — любимица Киреевой, которая всегда ее поддерживала и заискивающе смотрела в глаза.

— Придется снова набирать. Быстренько-быстренько, Митя, ученый совет ждет! — закричала Игонина.

— Ольга Геннадьевна, вы не волнуйтесь, у меня все уже набрано. Только распечатать, — Митя поспешно “закрыл” свой пасьянс, нашел в редакторе нужные файлы.

Когда торопишься и нервничаешь, перестает получаться — таков закон подлости. Принтер зажевал бумагу с характеристикой, и Мите пришлось ее выковыривать из валиков.

— Митя, что вы копаетесь! — Ольга Геннадьевна все больше нервничала, и эта нервозность передалась ему.

— Сейчас, сейчас, одну минуточку! — извлекая клочки бумаги, он весь вывозился в краске.

Игонина убежала, и принтер, наконец, заработал. Через минуту бумаги были готовы. Митя положил их на край стола и стал ждать. Но Игониной все не было. Прошло десять минут, пятнадцать. “Что там у них случилось? А, впрочем, что могло случиться? Переизбрали без бумажек. “Поздравляю, Зоя Павловна. Ваша кафедра и дальше будет зарабатывать валюту для государства, только преподавателям ее не видать, как собственных ушей.”— съязвил он про себя. — Что за суета вокруг пустого места? Кафедру вам надо? Зачем? Покрикивать на подчиненных, портить себе настроение по пустякам? Конечно, большой прибыток, уважение седых стариков и льстивые речи,”— обычно философствовать он начинал не спроста — хотелось хорошего косяка в удобном кресле. Но нет, сейчас было нельзя. Придут возбужденные, радостные, заставят бежать за пирожками, кипятить чай. Праздновать будут… Митя стал считать доходы от “кораблей” за неделю — получилось совсем немного. Студенты, сдав сессию, разъезжались по домам, разбредались по практикам, оставляя после себя шпаргалки в аудиториях, надписи на партах, пивные бутылки в холлах и коридорах. Исчезали. Нервные, измученные книгами абитуриенты, которые скоро придут им на смену, заполнят весь университет в поисках подготовительных курсов, репетиторов и консультаций, — они ни клиенты, так — отстой — вздрагивают от каждого вопроса, пугливо смотрят, будто ты, по крайней мере, ректор, не зная, как себя вести. Если и найдутся среди них любители “чуйской долины”, то их будет немного, да и риск с незнакомцами большой… Митя подумал, что на лето должен подыскать какую-нибудь денежную халтуру. Может, податься на строительство коттеджей, штукатурить, малевать? Во время учебы он дважды ездил в стройотряды — выходило неплохо. Конечно, не так, как с травой. Но это уж на крайний случай, когда совсем есть нечего станет.

На кафедру вбежала Игонина. Ее прическа была растрепана, лицо раскраснелось. Митя сразу понял — случилось что-то из ряда вон…

— Дмитрий, вызовите, пожалуйста, “Скорую”. Зое Павловне плохо, — едва переводя дыхание, попросила она как-то жалостливо и плюхнулась на стул.

— “Скорую?”— не сразу поверил Митя.

— С сердцем, — сказала Игонина и сама схватилась за сердце. — Там в ящике валидол.

Митя дал Ольге Геннадьевне упаковку валидола. Она зажала ее в руке, тяжело поднялась со стула, направилась к двери. — В зал Ученого совета. Ей шестьдесят шесть, знаете, нет?

— Знаю, — кивнул Митя.

Он стал набирать “ 03”. Дозвонился сразу же.

— Ну, а кто же знал? — спросила Ольга Геннадьевна себя в дверях и вышла.

Ее волнение передалось Мите. Он заходил взад-вперед, мучаясь неизвестностью, накручивая себя. Что там у них, как? Вышел в коридор посмотреть, не идет ли кто. Хотел спуститься вниз, в зал Ученого совета, но потом решил, что не может уходить с кафедры. Ну а вдруг кто позвонит? Вернулся, открыл окно пошире, достал из тайника уже готовый косяк-папиросу со скрученным концом. Жадно затянулся. Горячий дым обжег легкие. Митя закашлялся. Он торопливо докурил косяк, побрызгал дезодорантом, чтобы перебить запах. Закружилась голова, и Митя опустился в кресло. Перед глазами замелькали цветные фигурки калейдоскопа. Он не знал, сколько времени прошло, ему казалось — время остановилось.

Дверь распахнулась, вошел Маркуша.

— Что там случилось? — спросил Митя.

В ответ Маркуша зарычал и стал колошматить кулаками по столам, потом с разворота ударил по стене. Портрет Ломоносова слетел с гвоздя и грохнулся на пол. Звякнуло стекло. Маркуша взвыл от боли и стал трясти отбитой рукой.

— Съели бабу, Борменталь, съели! Ну ведь сука какая, все тихой сапою, без мыла в жопу влезет! — рука не проходила, и Маркуша принялся дуть на кисть.

— Да что случилось-то? — переспросил Митя испуганно — таким Маркушу он еще не видел.

— Что-что? Эти хорьки скрипучие вместо Зоси Игонину предложили,. Старухе тяжело, болеет, не может справиться. Ты видел, как старуха через ступеньки скачет? Конь с яйцами. Болеет она, как же! Она еще нас всех переживет! А эта молодая да ранняя — на кафедре все подмахивала, поддакивала. Ну хочешь, так скажи! Нет, втихушку проще. Ой, блин, кажется, руку здорово отбил. Ломит, как бешенная. В общем, у нас новая начальница, Борменталь. Напиться надо, вот что!

— А что с Зоей Павловной? Что с сердцем?

— Вот что, ты съезди, пожалуйста, к Киреевой, скажи Насте, что мама в больнице. Аккуратно только, пожалуйста, я тебя очень прошу, не пугай девку. Может, обойдется еще все.

Митя положил характеристику с выпиской на стол Зое Павловны, торопливо направился к двери.

— В какой больнице, Гера?