Книга Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов - Джаспер Ффорде

— Когда ужин? — спросила бабушка, презрительно оглядывая внутреннее убранство гидросамолета. — Я умираю от голода, но, имей в виду, ничего тверже нутряного сала. Жевалки уже не те.

Я осторожно помогла ей выбраться из пальто и усадила за стол. Стейк «Диана» был для ее зубов все равно что железнодорожная шпала, поэтому я принялась сооружать омлет.

— А теперь, ба, — произнесла я, разбивая яйца в миску, — расскажи-ка мне, что ты тут делаешь.

— Мне следует находиться здесь, чтобы напоминать тебе о вещах, которые ты можешь забыть, малышка Четверг.

— Например?

— Например о Лондэне. Моего мужа тоже устранили, и мне был очень нужен кто-то, способный помочь мне пройти через это. Посему я здесь — чтобы сделать то же самое для тебя.

— Я не собираюсь забывать его, ба!

— Да, — согласилась она немного странным тоном, — я здесь, чтобы позаботиться об этом.

— Это касательно «почему», — не отставала я, — но как насчет «каким образом»?

— В свое время мне тоже случалось работать на беллетрицию, — объяснила бабушка. — Давным-давно, правда, но это был всего лишь один из многих подрядов в моей жизни, и не самый странный, кстати.

— А какой самый? — спросила я, в глубине души понимая, что спрашивать не стоило.

— Ну, однажды я побывала богом-императором Вселенной, — ответила она тем же тоном, каким могла бы принять приглашение сходить на выставку, — и, скажу тебе, оставаться мужчиной двадцать четыре часа в сутки очень стрёмно.

— Да, — откликнулась я. — Мне тоже так кажется.

Спустя десять минут ибб накрыл на стол, и мы сели обедать. Пока бабушка посасывала свой омлет, я пыталась завязать беседу с иббом и оббом. Трудность заключалась в том, что ни один из них не обладал навыками светского общения, требуемыми для восприятия чего-либо, помимо голых фактов. Для затравки я рассказала слышанный от моего ТИПА-напарника Безотказэна анекдот про осьминога и волынки. Но когда я произнесла ключевую фразу, оба генерата тупо уставились на меня.

— Почему волынки были одеты в пижамы? — спросил ибб.

— Не в пижамы, — ответила я, — а в шотландские пледы. Просто осьминог принял одно за другое.

— Понимаю, — сказал обб, не понимая ничего. — А можно еще раз?

— Так, — решительно сказала я, — вы обретете личность, сдохнуть мне на этом месте.

— Сдохнуть? — переспросил ибб со всей серьезностью. — Почему ты должна сдохнуть?

Я глубоко задумалась. С чего-то же надо начинать. Я щелкнула пальцами.

— Сарказм, — сказала я. — Начнем с него.

Оба собеседника непонимающе смотрели на меня.

— Итак, — начала я, — сарказм тесно связан с иронией и предполагает двойственный взгляд: то, что говорится, диаметрально противоположно тому, что подразумевается. Например, если бы вы солгали мне, заявив, что не вы съели все анчоусы, оставленные мной в буфете, а на самом деле вы, то вы могли бы сказать: «Это не я», а я бы согласилась: «Конечно, не вы», подразумевая, что уверена в обратном, но в саркастической, или ироничной, манере.

— Что такое анчоус? — спросил ибб.

— Маленькая и очень соленая рыбка.

— Понятно, — ответил ибб. — Сарказм применим и к другим вещам или только по отношению к рыбе?

— Нет, украденные анчоусы просто подвернулись в качестве примера. А теперь попробуйте сами.

— Анчоус?

— Нет, сарказм.

Они продолжали таращиться на меня. Я вздохнула.

— Как об стенку горох, — пробормотала я вполголоса.

— Плок, — сказала во сне Пиквик, мягко опрокидываясь. — Плокети-плок.

— Сарказм лучше объясняется через юмор, — вставила бабушка, с интересом наблюдавшая за моими усилиями. — Вы в курсе, что Пиквик не очень умна?

Пиквик завозилась во сне, лежа вверх тормашками там, куда упала.

— Да, мы это знаем, — ответили ибб с оббом, единственным достоинством которых являлась старательность.

— Итак, если бы я сказала, что проще дрожжи заставить выделывать трюки, чем добиться того же от Пиквик, я бы использовала мягкий сарказм с целью пошутить.

— Дрожжи? — засомневался ибб. — Но дрожжи не обладают разумом.

— Именно, — подхватила бабушка. Получается, я сделала саркастическое замечание, что у Пиквик ума меньше, чем у дрожжей. Теперь вы.

Генерат думал долго и упорно.

— Ну а если, — медленно произнес ибб, — что-то вроде: «Пиквик так умна, что сидит на телевизоре и смотрит на диван»?

— Для начала неплохо, — одобрила бабушка.

— И, — добавил ибб, с каждой секундой набираясь уверенности, — задумай Пиквик написать диссертацию, она выбрала бы в качестве темы «Яйца дронтов».

обб тоже начал улавливать.

— Если бы мысль пересекла ее сознание, это было бы рекордно короткое путешествие…

— Пиквик вызвала бы сенсацию в Оксфорде — но только в рамках внутривидового конфликта…

— Хорошо, на сегодня сарказма достаточно, — быстро вклинилась я. — Признаю, звание «Мозг Книгомирья» Пиквик не светит, но она верный товарищ.

Я оглянулась на дронтиху, которая соскользнула с дивана и с глухим стуком приземлилась на пол. Она проснулась и принялась громко плокать на диван, на кофейный столик, на коврик — практически на все, что оказалось поблизости, прежде чем успокоиться, усесться на яйцо и заснуть обратно.

— Вы хорошо справились, ребята, — сказала я. — В следующий раз займемся подтекстом.

Вскоре после этого ибб с оббом отправились к себе в комнату, обсуждая, как сарказм соотносится с иронией и возможно ли выделить чистую иронию в лабораторных условиях. Мы с бабушкой болтали о доме. Мама, похоже, чувствовала себя прекрасно, а Джоффи, Уилбур и Орвил пребывали в обычном безумии. Будучи в курсе моих дел с Ганом, бабушка доложила, что вскоре после эпизода с Бет Глатисант в Скокки-Тауэрс этот тип объявился, лишился места в парламенте и снова встал у руля своей газетно-издательской компании. Я знала, что он вымышленный и представляет угрозу моему миру, но не могла придумать, как разобраться с этой проблемой отсюда. Мы допоздна проговорили о Книгомирье, Лондэне, устранениях и деторождении. Бабушка сама выносила троих, поэтому она рассказала мне все, о чем не предупреждают, когда ты подписываешься на это дело.

— Подумай о награде в виде распухших лодыжек, — произнесла она как-то беспомощно.

В ту ночь я уложила бабушку в своей комнате, а сама устроилась в спальне под летной палубой. Я умылась, разделась и залезла в постель, усталая от дневных трудов. Глядя на пляшущие по потолку узоры отраженного света, я размышляла об отце, Эмме Гамильтон, Джеке Шпротте, глазури «Мечта» и детях. Мне полагалось здесь отдыхать, но я не могла игнорировать угрозу разрушения «Кэвершемских высот». В случае чего можно, конечно, переехать, но мне здесь нравилось, и, кроме того, хватит с меня побегов. Появление бабушки было странным, но, поскольку странностей в Кладезе хватало, они сделались общим местом. Если и дальше так пойдет, скучное и бессмысленное начнет вызывать нездоровый интерес.