Книга Славянский кокаин - Фридрих Незнанский

— Толстого задели, оттащите его куда-нибудь, — крикнул Вадик — высокий парень с разноцветными глазами.

— Уже незачем. У него дыра в голове размером с блюдце. Вадим, сними вон ту обезьяну за контейнером. Это он Толстого…

Железо прошила автоматная очередь, из-за контейнера вывалился кучерявый парень, почти мальчик, с пушком над верхней губой и мутными зелеными глазами. Его рука продолжала сжимать тяжелый черный пистолет.

Латиносы отступали. Появлялись свежие силы, люди Барса все прибывали и прибывали. Валил густой черный вонючий дым — горела резина. Выстрелы уже не смолкали, отовсюду неслись стоны и крики, лилась отборная брань на разных языках, кто-то просил о пощаде, кто-то испускал последний вздох. Асфальт был усеян стреляными гильзами и залит кровью. Пуэрториканцы сбивались в небольшие группки и, отстреливаясь, пытались бежать. Это удавалось очень немногим. Один за другим они падали на землю и корчились в судорогах. Все было закончено. С начала разборки до ее финала прошло пять с половиной минут.

На место развернувшейся бойни бесшумно подъехал черный «ауди», из него вышел Барс, окинул окрестности удовлетворенным взглядом, подошел к одному завывающему от боли латиносу с простреленной ногой и, склонившись над ним, произнес:

— Если выживешь, передашь шефу: даю ему сутки на сборы, да? Через двадцать четыре часа здесь не должно остаться ни одного из ваших. Отныне Южный Бронкс — наша территория, да?

Барс брезгливо вытер белоснежным носовым платком ботинки, испачканные кровью, и сел в машину. Издалека послышалось завывание полицейских сирен.

— Валим, да? — хладнокровно произнес он.

Машины мгновенно рванули с места и тут же скрылись в темноте. И вовремя — через несколько минут уже близко раздавался вой полицейских сирен.

А Гриша Грингольц плохо спал в эту ночь. Ему снились какие-то мерзкие, липкие, вязкие сны. Ему казалось, будто что-то тяжелое и темное наваливается на него, становится трудно дышать, непонятное существо душит его и громко хрипит в ухо. Потом бесформенная черная масса превратилась в одного из латиносов. Он противно скалился и шептал что-то Грингольцу. Гриша мог разобрать только отдельные слова, и они ему не нравились. Потом он вдруг оказался на какой-то поляне среди леса. Там были необыкновенной красоты цветы и травы. Гриша лежал на животе лицом вниз и чувствовал их запах. Ему было хорошо, только земля вдруг начала проваливаться, Грингольц летел куда-то вниз, пытаясь схватиться за что-нибудь, но все было бесполезно. Гриша понял, что умер, и тут же оказался на собственных похоронах. Было полно людей, но Грингольц не узнавал никого из них. Они стояли возле ямы, в которую должны будут опустить гроб с гришиным телом, лузгали семечки и плевались шелухой в могилу. Они смеялись и о чем-то оживленно болтали, и до Грингольца дошло, что все забыли, что хоронят его, Гришу. Он хотел напомнить им, крикнул, но не услышал собственного голоса и вспомнил, что мертв.

В испуге, покрытый испариной, Грингольц вскочил на кровати и тут же застонал от боли: ужасно болели ребра и ныла сломанная рука. Гриша пытался прийти в себя от ночных кошмаров, поднялся и поплелся на кухню ставить чайник. Через секунду зазвонил телефон. Грингольц поднял трубку и жалобно простонал:

— Але…

— Гришка, ты как? — отозвался собеседник на другом конце провода.

— Так себе. Это ты, Вадим?

— Я.

— Чего среди ночи-то? — недовольно поинтересовался Грингольц.

— Хотел рассказать новости. Думал, будет интересно, — слегка обиженно ответил Вадим.

— А… Ну валяй.

— Короче, мы сегодня наведались к твоим обидчикам и очень мило с ними побеседовали. За чашкой чая, блин. Не обижайся, но то, что они тебя избили, было выгодно Барсу. Он давно точил на них зуб. Теперь нашелся повод. Мы выбили их из Южного Бронкса. Так что правда восторжествовала.

— Правда… — усмехнулся Гриша. — Ну ладно, спасибо за вести. Подробности письмом. Не могу долго разговаривать. Чего-то совсем хреново.

— Ну давай, поправляйся. Заползай, когда встанешь на ноги.

— Договорились. Бывай.

Грингольц повесил трубку, с трудом доковылял до кровати, рухнул на нее как подкошенный и через десять секунд уже находился в забытьи…

5

Москва. 2002 год, осень.

Едва Денис Грязнов и Вячеслав Иванович вошли в роскошный сандуновский четырехместный кабинет, как сразу оба почувствовали буквально висящее в воздухе напряжение.

В белом кожаном кресле, стоящем под живой пальмой в кадке, сидел розовый пятидесятилетний толстячок с идеально круглым животиком и не менее круглой, наголо бритой лысиной, покрытой крупными каплями пота. Его голубые навыкате глаза блуждали по сторонам. Денис безошибочно определил, что «колобок», как он мысленно окрестил толстячка, и есть потерпевший, который находился в легком подпитии и имел крайне растерянный и оскорбленный вид.

Дениса заинтересовало, что вокруг животика «колобка» была намотана белая простыня (что в бане само собой), да вот за край простыни был засунут пучок зеленых листьев петрушки. Это еще зачем? Почему петрушку не оставить на столе?

В кабинете находились еще трое, и все такие же круглые, холеные и розовощекие. И все одинаково мрачные, несмотря на то что два столика просто ломились от закусок и напитков. А в центре главного стола, окруженный бутылками с водкой и пивом, красовался неразрезанный ананас с воткнутым в него столовым ножом.

«Врубайся скорее, пинкертон, включай свою интуицию на все сто», — мысленно подбодрил себя Денис, шаря взглядом по кабинету и краем уха слушая, как за его спиной негромко сопит Вячеслав Иванович, почесывая грудь, поросшую седыми волосами.

Так… Резной дубовый шкаф открыт, одежда — рубашка, майка, брюки — валяется на полу, он искал свои часы. Значит, «колобок» совсем не уверен, что отдавал их Тимуру. Это плюс.

— Мужики, что за шум, а драка где? — вместо приветствия как можно добродушнее спросил Денис. — Мы тут по соседству отдыхаем и вот подумали, может, помочь чем надо?

— Не надо, — буркнул «колобок».

— Я директор частного сыскного агентства Грязнов.

— А я директор подмосковного свинокомплекса, и что дальше? — еще более набычился «колобок», выкатив на Дениса свои и без того круглые глаза.

— Очень приятно. Мне Тимур сказал, у вас недостача какая-то, а я, можно сказать, почти сыщик…

— Тебе-то что? — заладил «колобок», явно не понимая слова «сыщик». — Заодно с ним, что ли? Детектива не заказывали.

— А это мой дядя, он в Московском уголовном розыске числится, — будто не и слыша «колобка», продолжил Денис и кивнул на безучастно стоящего Вячеслава Ивановича.

— Вот с ним я буду разговаривать, — вдруг оживился «колобок». — Пришел в баню, понимаешь, в часах, а уходить что, без часов придется? Или как?