Книга Турецкий транзит - Владимир Гриньков

Полина сняла платье и опустилась в воду. Ласковая теплота окутала ее. Никого не было вокруг, и Полине вдруг представилось, что она совсем одна в этом мире, но нисколько своего одиночества не испугалась, потому что она вспомнила, что уже испытывала что-то подобное давным-давно. На Кипре.

Она отчетливо помнила, что, будучи на Кипре, она отправилась на западную оконечность острова, в местность, называемую Лара-Бич, чтобы своими глазами увидеть пустынный песчаный пляж, на который приплывают откладывать яйца гигантские морские черепахи. Там не было приличных дорог, не было отелей, не было людей, и в той пустынной местности Полина испытала удивительное чувство: она осознала, что в ту самую секунду, в тот миг ни одна живая душа на всем белом свете не знала, где именно Полина находится и что с ней, она потерялась, исчезла, пропала. Она отчетливо помнила, что в тот раз осознала: она – лишь песчинка на теле Земли, и это открывшееся ей знание ее не удручало, а вызвало прилив нежности. И к самой себе, и к этой земле, и ко всем, кто живет, кто жил и кто еще придет на эту землю жить. Еще она помнила, что тот волшебный вечер продолжился для нее в ресторане на пустынном морском берегу. И там она впервые попробовала прекрасное кипрское блюдо под названием мусака.

– Мусака! – прошептала Полина.

Она лежала в теплой минеральной воде, над ее головой огромным шатром раскинулось черное южное небо с отметинами ярких звезд, и в этом раю можно было бы оставаться бесконечно долго. Если бы не чувство голода, испытываемое Полиной.

* * *

Полина покинула этот удивительный бассейн, надела платье на мокрое тело и, как была босиком, стала спускаться вниз. Уже включили подсветку. Прожектора, установленные внизу, у подножия склона, справлялись с темнотой неважно, зато слепили своими лучами Полину, и она порой теряла из виду ведущую вниз тропу. Белое соляное покрытие склона остывало в ночи и уже становилось прохладным, поэтому Полина, набредя на очередную зеркальную гладь минеральной воды, сходила с тропы и бродила по теплой минералке, согревая ступни. Ей нравилась эта теплота. Ей нравилась эта ночь. Ей нравилось это одиночество.

С этим ощущением тихого счастья она спустилась вниз, в поселок, зашла в первый попавшийся ей на пути ресторанчик и поужинала, заказывая поочередно овечий сыр с маслинами, суп из йогурта и риса и вкусные пирожки с острым сыром.

Утолив голод, она окончательно почувствовала себя счастливой. Дошла до отеля. Вместо прежнего улыбчивого молодого турка сейчас был другой, постарше и посерьезней. У него с английским было намного лучше. Он спросил у Полины, что им делать со вторым забронированным ею номером, ведь уже ночь, а никто в тот номер так и не поселился.

– Какой второй номер?! – почти шепотом спросила Полина, испытав настоящий ужас, потому что уже поняла, о каком таком втором ключе спрашивал у нее несколько часов назад молодой турок. У него был такой ужасный английский, что она тогда не поняла, что он не о втором ключе от ее номера полюбопытствовал, а интересовался, кому достанется ключ от второго номера, тоже забронированного на имя таинственной Тани Тимофеевой.

– Вы забронировали два номера, – сказал турок.

– Я? – растерянно уточнила Полина.

Турок смотрел на нее хмуро. Наверное, решил, что гостья не желает оплачивать бронирование второго номера, заказанного ею для кого-то, но так и не пригодившегося. Но не это Полину испугало, она бы и второй номер оплатила, здесь цены невысокие. Она испугалась, вдруг осознав, что кто-то еще мог сюда прибыть. Тот, кто поселится во втором номере. Кто знает Таню Тимофееву.

– Я хочу уехать! – сказала Полина.

Бровь турка поползла вверх. Удивился.

– Автобусы еще ходят? – спросила Полина. – Я уезжаю!

– До утра автобусов не будет, – покачал головой турок.

– А такси? – осенило Полину.

– Я могу вызвать такси. Куда вы хотите отправиться?

– В Денизли. А оттуда – в Анталью.

– На такси?

– На автобусе.

И снова турок покачал головой:

– Наверняка последний автобус в Анталью уже ушел. Следующий – только завтра утром.

Значит, Денизли отменяется. Что ей делать там ночью?

– Я оплачу вам эти два номера, – сказала Полина. – Я ведь должна вам их оплатить?

– Разумеется.

– А вы мне дадите другой номер на эту ночь. Другой! Хорошо? Я буду ночевать там, в другом номере. А вы никому не говорите, что я ночую здесь. Если кто-нибудь будет спрашивать… Кто угодно… Если будут разыскивать Татьяну Тимофееву… Или просто скажут, что им нужна русская, которая забронировала здесь два номера… Вы скажете, что она уехала! Да?

Турок осторожно кивнул, не сводя с собеседницы взгляда. Наверное, просьба гостьи показалась ему чрезвычайно странной. Но он не нашел причины отказать.

* * *

Новый номер Полины тоже был расположен на втором этаже, в противоположном конце галереи, но и это небольшое на самом деле расстояние подарило девушке эфемерное ощущение безопасности. По крайней мере, ей было уже не так боязно. Заперев номер изнутри, она придвинула к двери стул, чтобы исключить внезапность появления кого бы то ни было, и спустя час, справившись кое-как со своими страхами, смогла заснуть.

Сон ее был по-птичьи чуток и пуглив. Не сон, а полудрема. Малейший шум в ночи возвращал ее в реальность, и она подолгу лежала, не засыпая и вслушиваясь в звуки.

Когда проем окна стал серым, она поднялась и оделась. Вещи стояли наготове. Ничто ее здесь не держало.

Спустившись вниз, Полина увидела за стойкой уже знакомого ей молодого турка. Того самого, у которого были нелады с английским.

Полина положила на стойку ключ и объявила по-английски:

– Я уезжаю!

Турок счастливо улыбнулся ей в ответ. Вряд ли он понял, что сказала ему гостья.

– Завтрак! – торжественным тоном произнес он и указал рукой направление.

Во внутреннем дворе отеля на нескольких столах теснились разнообразные блюда. Шведский стол. И никого из постояльцев. Еще слишком рано.

– Спасибо, – сказала Полина.

Почему бы не позавтракать перед дальней дорогой, в самом деле?

Овечий сыр. Маслины. Томаты. Джем. Кофе. С привычным набором Полина устроилась за столом так, чтобы видеть стойку администратора и лестницу, ведущую на галерею второго этажа.

Через минуту по лестнице спустилась семейная пара того неопределенного возраста, который обычно и выдает в людях иностранцев: может быть, им по пятьдесят лет, а может, и по семьдесят с хвостиком. Ухоженны, улыбчивы, бодры. Взяли себе мюсли и зеленый чай. Сели неподалеку от Полины. Через некоторое время – еще одна пара. Студенты. Иностранцы. Мюсли, зеленый чай. Наверное, лет через пятьдесят эти двое будут выглядеть так же, как завтракающая по соседству пожилая семейная пара…