Книга Личный ущерб - Скотт Туроу

Оно было построено в эпоху стиля деко, поэтому кабины лифтов, вентиляционные короба и большую часть вестибюля украшали изысканные медные решетки с орнаментом в виде листьев, за которыми скромно прикрывали наготу похожие на бездомных бродяг наяды. Центральный крытый портик на уровне седьмого этажа венчал великолепный купол из витражного стекла, созданный самим Луисом Тиффали[7]. Разумеется, все это привлекало сюда многочисленных туристов, они порой загораживали путь спешащим на работу обитателям здания. Большей частью это были адвокаты, потому что три четверти помещения всегда арендовали юридические офисы. Это было связано с выгодным расположением «Лесюэр»: в центре треугольника, в одной из вершин которого находился Федерал-сквер, в другой — уголовный суд штата, а в третьей — сооружение, похожее на бункер, где размещались управление юстиции округа Киндл и его Главный суд.

В конце ноября некий адвокат Джеймс Макманис арендовал на восьмом этаже здания «Лесюэр» (здесь арендная плата сравнительно невысокая) офисные помещения. На вид ему было где-то под пятьдесят: со стартом в частной практике он припозднился. Многие годы — так Макманис объяснял разным адвокатам, работающим по соседству, к которым ходил представляться, — он занимал пост заместителя главного консультанта страховой компании «Морланд» в региональном отделении в Атланте. Занимался исками, связанными с причинением личного ущерба. Макманис рассказывал запутанную историю, что уйти с работы пришлось по семейным обстоятельствам (жене необходимо было ухаживать за престарелой матерью, жившей здесь), говорил, будто главный консультант компании «Морланд» его поддержал, предложив обеспечивать в округе Киндл защиту по искам, предъявляемым компании по поводу причинения личного ущерба. Слушая «легенду» Макманиса, нельзя было избавиться от впечатления ее недостоверности. Не исключено, что в компании «Морланд» его просто сочли «отработанным материалом» и безжалостно сократили, тем более что сейчас в экономике Америки наметился спад.

Штат Джиму Макманису удалось набрать быстро. Каждые несколько дней в офисе появлялся новый сотрудник: секретарша, дознаватель, регистратор, — то есть средний юридический персонал. Каждого без всяких церемоний знакомили с остальными служащими. Разумеется, все они были агентами ФБР из местных. Если учесть, что уже в январе адвокатская контора Джеймса Макманиса имела в производстве четыре отдельных дела, связанных с исками фирмы «Фивор и Диннерштайн», то не было ничего необычного в том, что Робби и его помощница Ивон Миллер иногда наносили им визиты. То же самое и я. Мне очень не хотелось, но пришлось принять роль адвоката-референта по этим делам, чтобы объяснить свои визиты в офис Макманиса. По легенде, я сводил истца с Фивором и проводил определенную работу во время судебного разбирательства, получая часть его гонорара. Макманис был также членом специальной комиссии по этике, где председательствовал Стэн Сеннетт, который, таким образом, тоже стал постоянным посетителем офиса Макманиса.

В первые дни мы навещали Джима довольно часто, а теперь, в январе, примерно раз в неделю. На оперативном языке агенты, работающие в офисе, назывались внутренними, в отличие от нас, внешних. Мы появлялись в заранее оговоренные промежутки времени, вооруженные для прикрытия дипломатами и конвертами. Попадая в приемную со стенами, обшитыми дубовыми панелями, я чувствовал себя участником телевизионной постановки. До тех пор, пока дверь конференц-зала не запиралась, каждый играл свою роль. В офисе царила убедительная атмосфера деловой активности. Надрывались телефоны, гудели принтеры, туда-сюда сновали служащие. В то, чем каждый из них занимался в действительности, меня не посвящали, но в одну из встреч в ранний период дверь шкафа во всю стену в конференц-зале осталась приоткрытой, и я разглядел там большой набор электронного оборудования: мигающие цветные лампочки, цифровые дисплеи.

Что касается небезызвестной Ивон Миллер, то она быстро откликнулась на объявление, помещенное в начале января в «Юридическом бюллетене» о приглашении на работу в фирму «Фивор и Диннерштайн» юридического работника без диплома. С ней беседовали Мортон, Робби и старший менеджер Эйлин Рубен. Она пришла на интервью в аккуратном голубом костюме, белой блузке с оборками и очень идущем костюму довольно дорогом жемчужном ожерелье, которое, наверное, после окончания колледжа надевала не более четырех раз. Очкам Ивон предпочла контактные линзы и по настоянию Сеннетта сделала яркую модную прическу в салоне Элизабет Арден[8]на Мичиган-авеню в Чикаго, куда летала за счет ФБР. Там ее сделали яркой блондинкой.

Когда Ивон Миллер впервые вышла на работу, Робби совершил с ней краткую экскурсию по офису. Показал расположение комнат, представил служащим, не переставая бахвалиться богатой обстановкой. Яркие современные картины, скульптуры, массивные часы, стены, обитые шелковыми обоями цвета персика. В конференц-зале стоял длиннющий стол — такие Ивон видела только в музеях, — этакий овальный монолит, окруженный креслами, созданными по эскизам модного итальянского дизайнера. В полированной поверхности стола отражался свет, косо падающий из широких окон тридцать пятого этажа «Лесюэр». Фивор называл эту комнату дворцом.

— Видите, мы намазываем масло толстым слоем, — сказал он. — Для камуфляжа. Понимаете, что я имею в виду?

Ивон Миллер не понимала.

— Свою первую работу в качестве адвоката я получил у Питера Нойкрисса. Вы, конечно, слышали о нем. Нет? Как же так? О Питере слышали все. В газетах его называли «Спец по катастрофам». Тогда можно было просто сказать «Питер», и все, этого было достаточно. Каждый понимал, о ком идет речь. А мы? Кто мы такие? Фивор и Диннерштайн. Приходящих сюда клиентов, людей маленьких, арендующих жилье в многоквартирных домах с коридорной системой или бунгало, а также надменных докторов, являющихся для объяснений, их всех интересовало только одно: преуспеваем мы или нет, умеем ли выигрывать дела. И это нужно было показать. Ездить в «мерседесе», носить дорогую модную одежду, а ваш офис должен выглядеть так, словно в любую секунду в дверь войдет Робин Лич[9]. Когда мы только начинали, я сказал Мортоку: «Давай думать, как нам здесь устроить Голливуд».

«Вот именно, Голливуд», — подумала Ивон. Фивор напомнил ей бесцеремонных нахальных типов, которые появились у них в городе, когда она еще училась в младших классах. В тот период в горах неподалеку возникли два лыжных курорта, обезобразившие окрестности, как два угря на чистом лице. Это были разговорчивые мужчины, большей частью темноволосые, самовлюбленные дельцы вроде Фивора с манерами первого парня в округе. Ивон они казались слизняками, и она чуть ли не удивлялась, не оставляют ли они после себя жирные борозды. Теперь-то она уже опытная, как-никак, десять лет проработала специальным агентом и навидалась разного. Сначала в Бостоне пришлось работать с наркоманами, а это, все знали, хуже некуда. «А здесь что, — говорила Ивон себе, — здесь ничего. Только следить, чтобы он делал свое дело без всяких финтов. А так — плевать на этого мерзавца. Пусть у него будет хоть стригущий лишай. Мне-то что. Лишь бы операция проходила нормально».