Книга Угол падения - Наталья Андреева

— Да, это входит в мои обязанности. Когда меня назначили директором, я привел свою команду.

— Предварительно уволив тех, кто здесь до нее работал?

— Мне предоставили полную свободу действий. Думаю, это обоснованно и я оправдал доверие руководства.

— И много людей вы уволили, оправдывая это доверие?"

— Всего-навсего семь.

— Прекрасно! А вам не кажется, что по отношению даже к одному человеку слово «всего» звучит как-то не очень гигиенично? Всего семь слегка покалеченных жизней во имя высокой цели. Видимо, цель у вас достаточно высокая, чтобы стоило одним махом увольнять столько людей? А на дворе кризис, вы представляете, что значит сейчас найти работу? А если у кого-то детей кормить нечем или больные родители на иждивении? Приказ об увольнении подписывал Серебряков? Кто разговаривал с этими людьми в их последний рабочий день? — Леонидов едва сдерживал себя.

— За это не убивают.

— Знаете вы, за что убивают! За два рубля могут убить, когда на водку не хватает. И когда козлом назовешь, могут нож в живот засадить.

— Мы интеллигентные люди, и я не думаю…

— Если интеллигентные люди, значит, этим можно воспользоваться и выкинуть их на улицу, не боясь, что кто-нибудь затаит злобу, так, что ли? А теперь представьте, что среди них нашелся человек, который прощать не умеет и несправедливость воспринимает болезненно, причем больше в отношении других, чем себя. Может эта личность задумать и исполнить убийство, да так, что сроду не догадаешься, кто и за что? Спите вы спокойно, Валерий Валентинович?

— Я не разделяю ваших опасений.

— Это потому, что стреляли в Серебрякова, а не в вас? А может, у этой личности списочек составлен и вы под вторым номером?

— Ваша задача, как милиции, защищать граждан, а не запугивать их.

— Правильно вы понимаете мою задачу, и я, к сожалению, не могу вам возразить, поэтому дайте мне список уволенных сотрудников и я пойду проверять их алиби. Есть у вас такой список, Валерий Валентинович?

— У Сергеева есть.

— У вас, значит, нет. Судьбой бывших сотрудников не интересуетесь? А где ж Павел Петрович, что-то я его сегодня не наблюдаю?

— Он поехал в банк.

— Святое дело. А меня, значит, просил приехать с утра, чтоб, не дай бог, не встретиться. И когда он приедет, наш драгоценный и незаменимый?

— После обеда.

— Ну, до этого времени я, конечно, не досижу. Кто составил ему компанию в таком ответственном мероприятии, как поездка в банк?

— Главный бухгалтер.

— А вообще-то люди в офисе еще есть?

— Конечно. У нас большой штат, и, насколько я знаю, на рабочем месте должны присутствовать помощник бухгалтера, три человека со склада, повариха, секретарь Сергеева и секретарь Серебрякова, ее пока не уволили.

— Солидная компания. И кто мне может помочь со списком?

— Секретарь Марина. Все Пашины бумаги у нее, вам и не обязательно его дожидаться.

— Вы не представите меня этой девушке?

— Пройдемте.

Очередной белый коридор вывел их в приемную коммерческого директора.

«Ну и катакомбы! И какое завидное разнообразие», — подумал Леонидов, рассматривая стандартный набор из стола, монитора, двух кресел и двух телефонов. Зато девушка за столом была прелестна. Сразу было видно, что ее нанимал не управляющий, чей вкус больше воспринимал гастрономию, чем эстетику. Отличную фигурку юной мисс ладно обтягивал черный костюмчик явно из бутика, косметика была наложена умело, к тому же девушка приятно улыбалась. На Валерия Валентиновича взглянула как на большую зеленую жабу, которая сидит на песчаной дорожке и преграждает путь к прохладной воде. Управляющий, лишенный чувства прекрасного, отвечал ей взаимной неприязнью.

— Марина, выдай господину работнику внутренних органов нужную информацию, пожалуйста, — уронил он голосом, похожим на прокисшее молоко.

— Да, хорошо, Валерий… — пауза, покосилась на Леонидова, — Валентинович.

Иванов продолжал нависать над столом. Алексей не выдержал:

— Идите в зал, господин управляющий, вас клиенты ждут, не смею больше задерживать.

Тот насупился, но настаивать не стал, скрылся в белом чреве коридора, хотя видно было, как не хочется оставлять ему наедине следователя и Пашину секретаршу.

Едва не столкнувшись с ним, из коридора вылетела еще одна очаровательная стройная девушка в хорошем костюме и с элегантной стрижкой. Она подлетела к Марининому столу и плюхнула на него пачку исписанной бумаги.

— Паше на подпись.

— А его нет, и неизвестно, когда объявится.

— Вот зараза, второй день где-то шатается, — беззлобно ругнулась девушка и повернулась в обратный полет.

Леонидов пошел на перехват:

— Девушка, девушка, на вас таблички нет. Вы стюардесса?

— Сотрудница.

— А ваша должность в этом «белом» доме?

— Помощник бухгалтера, Наташа.

— Очень приятно. Алексей. — Леонидов недоумевал, почему всех приятных людей в этом заведении прячут подальше от клиента.

— Наташенька, подождите, я сейчас возьму у Марины нужную бумажку и задам вам несколько вопросов. Вы не будете возражать?

— А вы кто?

— Сыщик, но не надо меня пугаться. Она засмеялась:

— Я мужчин не боюсь!

Леонидов посмотрел ей вслед, на ее стройные ножки, когда она вылетала обратно в коридор. Потом повернулся к Марине:

— Можно, я буду звать вас просто Мариной?

— Конечно.

— Тогда скажите мне, милая Марина, за что же вы так не любите управляющего торговым залом Валерия Валентиновича?

— Валентиновича, скажете тоже. Еще два года назад он был просто Валера и просто грузчик. А сейчас в Валентиновичи вылез.

— Какая стремительная карьера! Он, верно, человек больших талантов.

— Да, и главный талант — кушать всех, кто ему не нравится и кому он сам несимпатичен. Прет, как бык, напролом. К тому же дурак, отменный. А дураки, они живучие. Мы-то все боимся, не обидеть бы кого лишний раз, не навязаться бы. А сейчас в моде жесткий стиль в отношениях с подчиненными и бережная любовь к начальству — не дай бог его побеспокоить и довести до-сведения, что сотрудники чем-то недовольны.

— А господин Иванов, как я понимаю, этот стиль успешно усвоил?

— Абсолютно. С Серебряковым никогда не спорил, комплименты нужные вовремя говорить умел, хотя умом особым не блещет. Ну и в итоге — стремительная карьера, хорошая зарплата, власть: хочу — помилую, хочу — с кашей съем. А вы представляете, что такое власть в руках дурака?