Книга Женское оружие - Елена Кузнецова

— Он согласен, — «перевел» Михайла.

Увеличившийся на несколько телег обоз в сопровождении десятка Луки Говоруна и отроков сразу от села направился в сторону Княжьего Погоста — из-за случившегося было решено прервать торговый поход и возвращаться в Погорынье. Аринка смотрела на скрывающееся за деревьями родное село со смешанным чувством — уезжали-то навсегда. Горько было оттого что покидает могилы родителей, но… только по ним и тосковала. Даже рада была, что тут не остается — на пепелище тяжко, муторно, каждый кустик о потере напоминает… нет, как бы ни сложилась дальнейшая жизнь, прежней уже не будет. Лучше сразу обрезать — это она после прошлой своей беды поняла. Дорого ей эта наука далась, едва в себя пришла…

Возницами на телеги со спасенным добром Аринкиного семейства Михайла посадил отроков, и она, только изредка отвлекаясь на младших сестер, могла без помех присматриваться к порядкам в возглавляемом Ильей обозе, заметно отличавшимся от тех, что существовали в обозе купеческом. Строгий воинский распорядок чувствовался здесь во всем: и в том, что впереди постоянно находился дозор, и в том, как строго выдерживалось одинаковое расстояние между возами, и в беспрекословном подчинении всех без исключения приказам десятника Луки, и во многом другом.

Поначалу казался странным и даже смешным особый воинский язык, которым пользовались ратники и отроки, — четкие отрывистые команды и все эти «исполнять!», «слушаюсь!», «так точно!». Но постепенно Аринке стало ясно, что это не чья-то причуда, а строгая необходимость: именно из таких отличий и складывается разница между сборищем вооруженных людей и настоящей дружиной.

Одного никак не могла понять: отчего на нее обозники и кое-кто из ратников так странно косятся, будто не бабу видят, а какое-то чудо заморское. То, что некоторые, особенно кто помоложе, по-мужски отдают дань ее красоте — так это одно дело, к этому она привыкла, но чувствовалось, что дело не только в этом.

Осторожно попыталась расспросить братьев — в чем причина-то? А то словно она что-то не то сделала, а что именно, сообразить никак не могла. Гринька с Ленькой помялись, переглянулись. Гринька с сомнением почесал в затылке и выдал:

— Ну так из-за наставника Андрея, наверное. — Брат пожал плечами. — Да не знаю я… просто боятся его многие, особенно бабы. Я и то обалдел, когда ты его просить стала. Подумал — откажет, хотя я-то и не против совсем… С одной стороны, и хорошо оно — теперь тебя никто задеть не посмеет, мужи поостерегутся даже покоситься не так в твою сторону — под его-то защитой, а то сама понимаешь — ты вдова молодая да пригожая, мало ли… ведь он же бобыль. И женат не был никогда.

Не женат? От такого открытия Аринка обрадовалась, сама не понимая, чему именно. Почему не женат, ей сейчас было все равно.

А Андрей сам подъехал к обозу в первый же вечер на привале, как раз, когда поспела каша на костре — они ужинать собрались. Посмотрел на Аринку вопросительно. Она и без слов его сразу поняла — спрашивает, как устроились. Улыбнулась приветливо:

— Спасибо за заботу, Андрей Кириллович. Хорошо все. Присядь, отужинай с нами.

Андрей в ответ как-то странно взглянул, словно не понимая, что она говорит. Хотя чего тут такого-то? Не чужие же они теперь… Наверное, он бы и ушел, но тут вмешались Стешка и Фенька, которые совсем еще по-детски после ночевки в охотничьей избушке безоговорочно признали своими всех отроков, бывших там с ними, а заодно и Андрея. Да и неудивительно: после всех страхов, что девчонкам пришлось пережить, рядом с ними опять был большой и сильный муж, их защитник. К тому же Аринка успела им объяснить, что воин Андрей отныне их опекун и его надо почитать как близкого родича. Сказать, что как отца, не решилась — боялась лишний раз про их горе напомнить. Вот сейчас девчонки и выручили — с радостным писком повисли на Андрее с двух сторон:

— Дядька Андрей, дядька Андрей! Идем, у нас каша вкусная! Аринка готовила!

Они восторженно лепетали, уговаривая его остаться, а не ожидавший ничего подобного Андрей растерянно замер, опасаясь неловким движением ненароком зашибить мелюзгу. Впрочем, раздражения или досады в его глазах Аринка не заметила и потому кивнула сестренкам одобрительно:

— Давайте, давайте, ведите Андрея Кирилловича к нам.

Андрей помедлил еще чуть-чуть, потом подошел, кивнул ей благодарно и сел у костра рядом с дедом Семеном. И после ужина задержался — девчонки не отпускали, а он, кажется, не без некоторого интереса наблюдал за их возней. Аринка хлопотала в стороне и изредка посматривала на них. На сердце у нее было покойно, тепло и радостно — просто от того, что он сейчас рядом. Хотелось подойти, встать около, положить руки на плечи, как когда-то с Фомой. Вспомнила мужа и сама вдруг удивилась: и тому, что сравнила его с Андреем, который совсем на Фому не похож, и тому, что впервые за все время не отозвалось это воспоминание острой тоской в сердце, а только печалью и грустью о прошедшем — видно, новая беда старую боль притупила. Аринка отвлеклась, устраивая девчонкам постель на телеге, еще подумала, что поздно, им уже спать пора давно — маленькие же, как еще не заснули-то на ходу? Обернулась и застыла, поймав странно растерянный взгляд Андрея.

Сам он, боясь пошевелиться, сидел в неудобной позе, а на коленях у него, свернувшись калачиком, мирно посапывала Фенька. Стешка, уже совершенно сонная, привалилась к нему сбоку и, хотя все еще старалась таращить глазенки, но тоже явно засыпала. А Андрей смотрел на Аринку, словно о помощи просил. Как же этот взгляд ее по сердцу полоснул — столько в нем было невысказанной тоски… о чем? О семье и детях, которых у него никогда не было, о матери… возможно, о матери его нерожденных детей?

«Господи, да что же он, ребенка никогда на руках не держал? Да как же это? Неужто и такой малости у него не было? Ну не своих, так братьев или племянников… а его и этим судьба обделила… За что?»

Осторожно приняв с колен у Андрея посапывающую и причмокивающую во сне Феньку, Арина кивнула ему на Стешку:

— Придержи ее, а то упадет.

— Не сплю я, — сонно пробормотала девчонка и тут же завалилась Андрею на плечо. Он неловко приобнял ее, прижал к себе, помедлил и подхватил на руки.

Аринка отнесла младшую сестренку к телеге, уложила, обернулась, чтобы идти за Стешкой. Андрей с ребенком на руках уже стоял рядом, а она и не расслышала, как он подошел. Богатырского сложения воин неловко, но бережно держал малышку — впервые в жизни привычные к оружию руки ощущали беззащитную хрупкость детского тела. Аринка почувствовала, что у нее на глаза наворачиваются слезы, непонятно, то ли от жалости к сестренкам, то ли от сочувствия к нему — обделенному столь простой человеческой радостью.

«Да ведь мы для него сейчас единственная семья… Пусть не кровные родичи, только на время, вдруг свалились ему словно снег на голову чужие девчонки, но все-таки семья, своя… Вот отчего он и потянулся-то к нам…»

Аринка тихонечко вздохнула, закусила губу с досады.

«Ну и ладно, ну и пусть говорят, что хотят… а все равно хорошо, что я именно Андрея попросила об опеке. Что там выдумали про него — не знаю, но видно же — душа-то у него добрая».