Книга Украинский гамбит. Война 2015 - Михаил Белозеров

Глава 2

Элементы неожиданности

Даже тряпье, которое нашел Игорь Божко, на этой смуглой чернобровой женщине выглядело как на королеве. Ни на кого не глядя, она с изяществом переоделась в машине. Фигура у нее была дай бог каждой женщине. К тому же она, похоже, когда-то занималась спортом, и это явно пошло ей на пользу в смысле привлекательности. Сашка сразу повел нос по ветру. Костя, который едва сдерживал себя, тихонько заметил:

— Ковбой, кончай дуру валять. Не хватало нам поссориться.

Сашка Тулупов покорно склонил стриженую голову и сказал:

— Есть, командир… не валять дуру.

Сашка очень серьезно подошел к командировке: купил на Ленинском камуфляжную форму с «разгрузкой», подстригся «под ноль» и даже сбрил юношеские усы. В таком виде он походил на «черпака»[31], и шансы его у этой женщины, на взгляд Кости, были ничтожны. Но он и сам нет-нет да и поглядывал на нее. Не мог удержаться. Здесь, на Украине, женщины были какими-то особенными — длинноногими, стройными, смуглыми и чернявыми — яркими, одним словом. В Питере, откуда Костя Сабуров был родом, такие женщины встречались крайне редко, были они в основном произведениями косметических салонов, а здесь — натуральные и на каждом шагу. Солнца, наверное, больше. Везет же людям, думал Костя, невольно вспоминая Ирку. Ирка была светлой шатенкой, хотя иногда становилась блондинкой или брюнеткой, в зависимости от сезона, но неизменно с зелеными глазами. Костя считал, что ему не очень повезло в этом плане, и последнее время заглядывался на кареглазых брюнеток. Но сейчас было не до романов, да и счастье, кажется, уже улыбнулось Божко. Костя даже не представлял, как можно перейти ему дорогу, — убьет ведь, не колеблясь, как того насильника.

Налет кончился так же внезапно, как и начался. Последняя мина взорвалась на перекрестке Университетской, не долетев до больничного забора каких-нибудь метров двадцать. По окнам и фасаду с коротким визгом ударили осколки.

— Все! Больше не будет, — уверенно сказал Игорь, выползая из-под машины и отряхивая колени.

Костя очень удивился. Еще где-то грохотало. Еще рушились здания, а Игорь уже командовал:

— Вылезайте! Давай руку, Елизавета!

— Хорошее имя. Завета! А мы и не знали, — с огорчением вздохнул Костя, выбираясь из-под больничного крыльца, куда они с Саней залезли очень быстро, почти мгновенно, когда «газель» застряла в больничных воротах. Он и сам был не против взять опеку над Елизаветой.

Пейзаж изменился. Тринадцатая школа горела, над крышей сквозь дым прорывались языки пламени, а здание Госбезопасности за высоченным забором осталось целехоньким. Жилые дома через дорогу тоже горели, но в огромный квартал, который занимала железнодорожная больница вместе с госпиталем ППУ, не залетело ни одного снаряда.

— Вот сволочи! — выругался Игорь. — На террикон залезли!

— Откуда ты знаешь? — спросил Сашка и даже открыл рот от удивления.

— Так это ж младенцу ясно, что бьет минометная батарея. А где ее удобнее всего установить?

— Ну? — не сообразил Костя.

— Я бы установил на терриконе! Во-первых, окрест видно километров на двадцать, а во-вторых, никто же не подойдет не замеченным.

— А-а-а… — сказал Костя и посмотрел туда, куда показывал Игорь.

За крышами высоток и зеленеющими верхушками деревьев километрах в трех торчали две рукотворные горы. Одна из них была почти срезана на одну треть, с вершиной, похожей на шпиль. Иногда там возникало облачко пыли, через пару секунд раздавался вой снарядов.

— Вон с того, ближнего, и бьют, — уверенно сказал Игорь. — Там наклонная дорога и круговая площадка на триста шестьдесят градусов. Пуляй — не хочу. Всю ночь, должно быть, мины таскали, а теперь дурью маются.

— С чего ты решил? — спросил Костя.

— Я здесь сызмальства все знаю.

— Надо бы нашим сообщить, да связи нет, — посетовал Сашка, украдкой поглядывая на Завету.

— Это мы сейчас… — заверил их Игорь и почему-то посмотрел на здание ППУ.

Над его центральным корпусом возвышалась «глушилка» — здоровенная антенна кубической формы. По его словам, эта антенна еще в советские времена глушила «Голос Америки». Теперь она глушила все подряд.

— Вы пока бензин поищите, — посоветовал он, доставая винтовку В-94 и проверяя оптику, — а мы с Елизаветой попартизаним.

Костя давно заметил, что любое оружие в руках Игоря словно оживало и приобретало заложенную в нем значимость, словно оно понимало Божко, а Божко понимал его. Даже Сарайкин обращался с оружием не так ловко. Чувствовалось, что для Игоря это дело привычное и оружие ему нравится не потому, что из него надо убивать, а как законченная, эстетическая вещь с вполне определенными функциями, которые Игорь знал досконально.

Как истая женщина, Завета сказала, блеснув белозубой улыбкой:

— Я боюсь… — И обняла себя худыми руками, словно ей стало зябко.

Ноги у нее были стройными, как раз такими, которые очень и очень нравилось Косте, и он, Костя, старательно отводил от них взгляд, но, забывшись, обнаруживал, что снова пялится на них. В общем, глаза у него так и лезли куда не надо, хотя Завета в свою очередь не спускала восхищенного взгляда именно с Игоря Божко. Впрочем, точно так же, как казалось Косте, она поглядывала и на него, и на Саню Тулупова. Спасители, одним словом. Или ему казалось? Он не мог разобраться в этом вопросе. Женщины ему всегда нравились до безумия. Если бы я был Богом, обычно рассуждал он, я бы создал мир из одних женщин. Я — и одни женщины! Красота!

* * *

Последняя мина оказалась для водителя черного «БМВ» роковой. Осколки пробили лобовое стекло, левую стойку и дверь. Машину занесло, и только благодаря тому, что водитель на перекрестке инстинктивно затормозил, машина всего лишь перескочила через поребрик и ткнулась в столб. Двигатель продолжал работать.

Парадокс, подумал Костя, если бы не соблюдал правила движения, то, наверное, остался бы жив. А так у него не было никаких шансов. Лишь минуту спустя Костя понял, что гудит клаксон. После обстрела все остальные звуки казались ему тихими, как шелест ветра в степи. Да, я слегка контужен, подумал он о себе, как о постороннем, и с третьей попытки открыл дверь «БМВ». Салон был залит кровью. Водитель лежал лицом на руле. У него была аккуратно срезана макушка черепа. Костя, измазавшись чужой кровью, подлез под мертвое тело и вытащил ключ зажигания. Двигатель послушно отключился.

— На, качай. — Костя сунул ключ Сане, не удержался и все же посмотрел на лицо убитого.

Лицо было безразличным. Глаз смотрел куда-то под колонку руля. На кончике носа кровь собиралась в капли, и Костя услышал, как они разбиваются о коврик под ногами водителя. Удивляла не сама смерть, а несоразмерность произошедшего и окружающая обыденность. Жизнь продолжала складываться из мелочей, но она остановилась для водителя «БМВ». Костя выпрямился и огляделся. Перекресток был пуст. Мигал светофор, и улицу наискось пересекла тень птицы. Ничего не изменилось. Вот так и меня когда-нибудь, подумал он. Глупо и бессмысленно.