Книга С неба – в бой! - Сергей Зверев

Возглавляющий опергруппу капитан Анисимов, широкоплечий крепкий мужик средних лет с казачьими усами, первым делом попросил отогнать любопытных, которые даже в такое раннее время не поленились прибежать из деревни. Странного в этом, впрочем, ничего не было, – не каждый же день находят в реке мертвеца. А слухи здесь в любое время суток распространялись со скоростью молнии.

Затем Анисимов дал «зеленый свет» спецам: высокому худощавому судмедэксперту Петру Тимофеевичу в очках с двойными стеклами и подвижному чернявому криминалисту Равилю Маратовичу. Пока они копались вокруг тела, Анисимов поговорил с рыбаками.

Это были обычные местные мужики, давно облюбовавшие тихое место на левом берегу для своих сетей. Регулярно выезжая сюда, они как будто считали, что заслужили негласное право не пускать на «частные воды» чужаков.

За старшего выступал пожилой седовласый Михалыч, который пропитым голосом пытался доказать, что «знает здесь каждую собаку» и «такое наблюдает впервые».

– Какая там глубина? – поинтересовался Анисимов. – Метра два будет?

– Да какие там два, – усмехнувшись, ответил Михалыч. – Все пять, а то и шесть. Там же яма. Рыба ямы любит. Не случайно ведь здесь ставим.

– А не рановато для рыбалки? Теперь, как я понимаю, самый нерест.

Рыбаки замялись, опустили глаза. Михалыч как-то хитро прищурился:

– Ты нас не лови, как окуня, командир. Мы знаем, кто сейчас в сети идет, а кто нет. Рыба не дура, поди ее просто так поймай.

Они поговорили еще минут пять, но Анисимов понял, что зря затронул тему промысла – мужики замкнулись, отвечали односложно, как на настоящем допросе.

– Ты только в рыбинспекцию не звони. Ладно, капитан? – сказал Михалыч в конце беседы, тревожно глядя на Анисимова.

– Да зачем мне инспекция? Мне надо убийцу найти.

Он улыбнулся, удивляясь наивности местных жителей, до сих пор ровняющих под одну гребенку всех людей в погонах. Но внутренне отругал себя за праздный интерес. Что, по существу, ему за дело? Тоже мне «зеленый патруль»!

В принципе, рыбаки не сообщили почти ничего важного. Сеть ставили метрах в семидесяти от кромки воды, поэтому, по всей видимости, убийцы воспользовались лодкой. Вручную утащить труп так далеко они, конечно, не могли. Кроме всего прочего, на этом отрезке русло реки расширялось, превышая свою стандартную в нижнем течении семидесятиметровую ширину раза в полтора. А глубина и у берега была порядочной, особенно весной, поэтому нельзя исключить, что преступники приехали на моторке, причем издалека.

Анисимов постоял немного у края низкой песчаной косы, облюбованной местными жителями под дикий пляж, сейчас почти полностью скрытый высокой водой, посмотрел на противоположный крутой обрывистый берег. Там виднелись уродливые бетонные сваи, ощетинившиеся ржавой арматурой, похожей на колосья фантастических растений. Это были остатки опорных конструкций моста через Белицу, который собирался в свое время возвести бывший первый секретарь Белецкого обкома.

План строительства, говорят, утверждался в самой Москве и вообще имел очевидные резоны – ближайший мост находился только около Монастырска, и, если мерить не по дороге, а по извилистому речному руслу, до него получалось никак не меньше пятидесяти километров. К тому же тот мост был узкий, старый и не отвечал современным нагрузкам. А здесь появлялась возможность получить прямой выход на Смоленскую трассу, которая шумела по левому берегу всего в пяти километрах севернее. Это в свою очередь вдохновляло начальство на дальнейшие грандиозные «маниловские» планы. Вроде старой идеи строительства в Монастырске цементного завода.

В конце концов повторилась обычная российская история. Сначала не нашлось денег. А может, их благополучно разворовали. А потом перестал существовать Белецкий обком. Новые власти несколько раз обсуждали проект – уж больно удобно получилось бы на таком строительстве «нагреть руки», – но дело так и не двинулось дальше многообещающих деклараций.

У реки было холодно. Анисимов несколько раз зябко поежился, жалея, что не надел под куртку свитер. Но постоял еще несколько минут, скользя взглядом по циклопическим развалинам среди зарослей ольхи и ивы, очертания которых рисовались еще нечетко из-за утреннего тумана. Почему убийцы не утопили труп у бетонных свай? Там и глубже, и людей на противоположном берегу бывает гораздо меньше. Побоялись, что его зацепит за какой-нибудь ржавый штырь, скрытый водой? Так все равно лучше, чем бросить прямо в рыбацкие сети…

– Петренко! – позвал он коренастого краснолицего опера, который о чем-то разговаривал с рыбаками. – Сходи-ка, друг ситный, к местному населению и спроси, бывают ли они у этих вот бетонных столбов. Может, мальчишки в воду прыгают или с удочками сидят, например? И спроси, не видели ли чего интересного в прошедшие дни. Ну, моторки там проезжали, машины. И все такое прочее… Потом рыбакам скажешь, чтобы протокол подписали и гуляли на все четыре стороны. Усек?

– Усек, – улыбнулся Петренко. – Только я чего-то, Олег, тут здорово не въезжаю. На хрена они его в реку столкнули? Почти как у поэта Пушкина: «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца». Во-первых, груз могли к трупу привязать, а потом…

– Иди, иди, вечерком за пивом обсудим.

Петренко обиженно крякнул, но послушно отправился к толпе деревенских жителей, которые упорно не собирались расходиться. Их даже вроде стало немного больше. Любопытство, как известно, не порок.

Анисимов подошел к экспертам, приглушенно обсуждающим какие-то детали. Они склонились над убитым, узкоплечим, чрезвычайно худым мужчиной лет тридцати пяти. Без всякой экспертизы было понятно, что человека перед смертью здорово избили – все его лицо и шею украшали чудовищные багровые кровоподтеки. Одет он был просто, без затей, даже холодновато для нынешней апрельской погоды: в серые брюки и кургузый однобортный пиджак с протертыми локтями. Ботинки, на которых застыла высохшая тина, в одном месте треснули, а подошвы изрядно износились.

– Вообще-то, на бомжа смахивает, – кашлянув, подал голос участковый. Он подкрался сзади настолько неслышно, что Анисимов от неожиданности резко обернулся. Нахмурясь, посмотрел на милиционера – невысокого, потертого жизнью, с морщинистым желтым лицом и, казалось, навеки застывшим подобострастным выражением в глазах – и почему-то сразу уверился в том, что этот участковый работу свою тихо ненавидит, наверное, с нетерпением дожидаясь недалекой уже пенсии. Он сам походил если не на гражданина без определенного места жительства, то, во всяком случае, на безработного алкоголика. Потрепанный форменный китель не менял общего впечатления.

– Вы, кстати, убитого не узнаете? Может, где видали? Участок-то у вас небольшой, – Анисимов спросил просто так, скорее из вежливости, но участковый весь подобрался, немного наклонился вперед, внимательно, будто впервые, всмотрелся в лицо убитого.

– Да нет. Как будто нет, товарищ капитан. Вы же знаете, сразу, как прибыл, все осмотрел. Документов, записной книжки, бумаг каких-нибудь у него не было. Так что установление личности пока невозможно.