Книга Ушелец - Максим Хорсун

— Мы — нет! — отрезала Скарлетт. В металлизированном комбинезоне она походила на героя-гермофродита из комикса для извращенцев. — С тобой пожелал встретиться командир Восьмой станции. Он ответит на все вопросы… само собой, на которые разрешается отвечать.

— С чего бы такая честь?..

Идти пришлось недолго. Даже до обидного недолго. Раскин надеялся посмотреть Восьмую целиком, определить ее действительные размеры, предназначение и даже, может быть, местоположение; но не тут-то было. Коридор, поворот, дверь, комната. Камера…

Стол, два стула. Яркий свет. Сеть записывающего модуля под потолком. Камера для допросов.

Ему не доверяли. С ним предпочитали не церемониться.

Раскин опустился на свободный стул. Посмотрел на сидящего напротив человека. Присвистнул про себя: перед ним был коллега-мутант. С немалым коэффициентом изменений. Сразу обращали на себя внимание глаза этого человека: будто застеленные темной поволокой. Сверкающие отраженным светом. Ну конечно! Дополнительные веки, темнеющие в зависимости от изменения освещения.

Мутант кивком отпустил сопровождающих. Блондин и валькирия удалились, щелкнув перед этим каблуками.

— Кофе? — предложил человек. На его стороне стола стояли два саморазогревающихся стакана.

— Можно, — согласился Раскин без особого энтузиазма. Кофе он не любил. Но это все равно лучше, чем вода из-под крана.

— Меня зовут Конрад Шнайдер, — представился человек и подвинул ушельцу один из стаканов. — Я — родом из Австрии. Вы можете называть меня полковник или просто — Шнайдер.

Он встал и протянул Раскину руку. Ушелец пожал сильную, ледяную ладонь, отметив, что у полковника между пальцами — перепонки. Интересно, где же ему приходилось исполнять свой колониальный долг? Может, на Трезубце Посейдона? Пятая планета в системе Проциона три четверти поверхности покрыто океаном, активное освоение начато в 2298 году, пятнадцать лет назад…

— Мне доложили, что среди ушельцев из Кубы оказался европеец. Этот человек не везет с собой никаких вещей, в беседе с сопровождающими демонстрирует знания о Большом Космосе, ведет себя уверенно и активно.

Раскин невесело усмехнулся.

— Вы не знаете, ждать ли от меня неприятностей? Могу пообещать…

— Я не мог не проверить информацию моих людей. Надо сказать, она меня заинтриговала, — перебил его полковник. — Каково было мое изумление, когда выяснилось, что нашу скромную Восьмую станцию посетил сам Ти-Рекс, Федор Раскин, модифицированный колонизатор первого поколения с категорией АО…

Штурмовые колонизаторы не носили обычных воинских званий. Им присуждались категории, напоминающие спектральную классификацию звезд.

— Вы так это говорите, будто я какой-то преступник-рецидивист с блатной кличкой и десятком статей на совести, — в свою очередь прервал полковника Раскин.

Конрад Шнайдер неожиданно улыбнулся. От улыбки, родившейся под темными рыбьими глазами, шел мороз по коже.

— Я знаю вас, Федор. Мы встречались на Александрии, дай бог памяти, в середине девяностых прошлого века.

Раскин нахмурил брови, стараясь вспомнить. На Александрии он прослужил недолго. Год или полтора. Александрия не входила в число «строптивых» планет, как, например, Хамелеон или Бастион. Александрию они «отработали» быстро.

— В те годы я еще не обзавелся этим… — Шнайдер растопырил пальцы, демонстрируя унизанные капиллярными нитями перепонки. — Да и вы тогда покучерявее были…

Раскин потер ладонью лысину и усмехнулся:

— Звучит как начало сказки.

Хрустнул пластик, комнату наполнил густой запах кофе. Конрад Шнайдер распечатал свой стакан. Ответил:

— Сказка — это мирное освоение Солнечных окрестностей. Зеленый заповедник на Земле. Дружба и сотрудничество с кухаракуту. С ххта. И с Треугольником. То, о чем передают в новостях каждый день.

— То, чем мы жили каждый день, — вновь улыбнулся Раскин.

— Нет, Федор, живем. Живем! — поправил его полковник. — Вспоминайте: Александрия, Центр генетических модификаций. Туда доставили десяток десантников с Барнарда-1. У них, как теперь говорят, Грибницей мозги поросли. Пацаны казались смирными полудурками, пока в один прекрасный лень не порезали своих докторов докторскими же пинцетами.

— Я помню.

Раскин вздохнул. Это была не самая геройская страница в истории его карьеры. Нет, он не совершил ничего постыдного. Он даже мог собой гордиться, если бы был немного другим человеком. Более тщеславным, более склонным к агрессии или же — более молодым. На протяжении всей своей карьеры он сталкивался с личностями, которые были не прочь потаскать каштаны из огня руками боевых мутантов. По принципу «нелюди стерпят». И это всегда выводило его из душевного равновесия.

— Наша группа была рядом, — продолжил ушелец, — мы выполнили миссию и ждали, когда нас погрузят на транспорт. А тут говорят: всем, у кого коэффициент выше пяти, — шаг вперед из строя. Мы им — мол, не наше это дело — со спятившими десантниками воевать. Для нас неприятель — агрессивная окружающая среда, флора и фауна… Нам же сказали, что «зомбаки» держат в заложниках послеоперационных ребят. Что, если не отбить Центр, на долгое время придется забыть о программе освоения дальних планет. Ведь там мастерили новых штурмовых колонизаторов и десантников, разрабатывали имплантаты.

— Одним из послеоперационных был я, — сказал Шнайдер. — Вы, Федор, на своей спине вытащили меня из горящего корпуса.

— И вы угощаете меня просто кофе? — рассмеялся ушелец.

Действительно, было дело. Он выволок какого-то заблеванного парнишку с кровавыми бинтами на глазах…

«…Бросил его у входа в корпус и вновь полез внутрь здания. С порога окутали клубы дыма — пожар, начавшийся в серверной, распространился по всему подвальному уровню, и теперь пламя пробивалось на первый этаж. Аварийные системы не работали, „зомбаки“ отключили их в первую очередь. Кто теперь будет сомневаться, что это — не спланированная диверсия? Раскин автоматически перевел носоглотку в режим фильтра и принялся шарить руками по полу: где-то здесь он уронил винтовку. Со стороны административного крыла слышались выстрелы: „зомбаки“ все еще сопротивлялись, и нужно было помочь своим…

Дымовая завеса выплюнула полуголого увальня, с ног до головы перепачканного сажей и кровью. Из катетеров на сгибах локтей обеих рук торчали оборванные трубки, из уголков рта свисали толстые нити слюны. Глаза „зомбака“ бегали по сторонам и вращались независимо друг от друга. А на правом ухе примостилось нечто смахивающее на белесую морскую звезду.

Раскин попятился. Тогда внешние проявления Грибницы еще не были описаны и классифицированы. Никто не знал, каких сюрпризов ожидать от зараженного, и, самое главное, не было информации, может ли эта гадость передаться тебе. На Раскине был надет штурмовой комбинезон средней плотности — одна из первых моделей. Защита, что и говорить, не самая надежная. Из оружия — ничего, если не считать собственное тело. В его случае это было немало, но Раскина скручивало от приступа тошноты, едва он думал о том, что придется работать в „фул контакте“ с этим ходячим сонмищем заразы.