Книга Его первый раз - Тал Бауэр

ловит тебя, когда ты извиваешься от его прикосновений. Прикосновений, которые проскальзывают под твою рубашку. Его пальцы двигаются по животу вверх, по груди, находят соски. Он щелкает по ним, пока его язык скользит по нёбу.

Ты отталкиваешь его, прежде чем взорвешься. Член тверд как камень, тверже, чем когда-либо в жизни. Но ты не хочешь, чтобы твой первый раз случился в туалете, на скорую руку, и ты до усрачки боишься, что вас обнаружат.

— Не здесь, — шепчешь ты.

Он облизывает губы.

— У меня дома сосед.

— У меня тоже.

Два безнадежно запертых в шкафу парня. Дыхание дрожит между губами. Ваши члены все еще прижимаются друг к другу, бедра непроизвольно толкаются. Кто-то спускает воду в туалете. Он может заметить две пары ботинок, стоящих друг напротив друга в кабинке. Тебя потряхивает. Ты ступил на мост, и дракон просыпается.

— Иди за мной к пикапу, — тихо говорит он. — Я буду ждать тебя у входа.

А затем выскальзывает из кабинки первым. Как только он уходит, тебе кажется, что ты вот-вот блеванешь, от нервов тебя едва не выворачивает наизнанку в туалете. Ты почти сделал это? В общественном месте? Что произошло с твоим «никогда»? Что случилось с «затолкать это подальше»?

Черт, как же хорошо было держать его в своих руках. Испытывать мужскую близость, пусть и всего на несколько секунд. Ты скулишь и кусаешь крепко сжатый кулак. Ты хочешь этого. Это именно то, чего ты так отчаянно желаешь.

Досчитав до десяти, выскальзываешь из кабинки и направляешься к раковинам, чтобы вымыть руки. Никто на тебя не смотрит. Никому нет до тебя дела. Всем все равно. Тебе кажется, что над твоей головой висит чертова неоновая вывеска, но никто этого не замечает.

Он ждет у входа в туалет, прислонившись к стене, скрестив руки на груди и закусив губу. От тревоги на лбу залегли морщины, но стоит увидеть тебя, как он тут же начинает светиться. Однако поспешно гасит эту улыбку, когда следом за тобой из туалета выходят другие мужчины. Кивает на дверь, и ты согласно киваешь ему в ответ. Да, ты пойдешь за ним.

Нет времени предупреждать Пола и Тоби. Ты надеешься, они подумают, что тебе удалось подцепить какую-нибудь цыпочку по дороге в туалет. Завтра им понадобятся подробности. Они будут в восторге и будут завидовать. Ведь ты же неудачник, которому никогда не удается заполучить девушку, несмотря на то, что выглядишь вполне прилично.

— Должно быть, все дело в твоем пенисе, — пошутил как-то Пол. — Жаль, что так вышло с твоим пенисом и твоей личностью.

Застенчивые парни обычно финишируют последними.

Ты ни на миг не теряешь из виду его плечи, пока следуешь за ним из бара на парковку. Бар в действительности — местная забегаловка, привлекающая студентов из близлежащего университета, пяти засушливых городков в радиусе десяти миль и всего центра округа. Пикапы и джипы шуршат по гравию на стоянке и паркуются в поле вокруг растянувшегося деревянного бара. На веранде курят небольшие компании женщин и мужчин. Один окликает твоего спутника.

— Спокойной ночи, Джастин.

— Спокойной ночи! — машет тот в ответ.

Ты пытаешься беззаботно идти рядом с ним, пробираясь между рядами грузовиков и машин к его автомобилю. Снаружи, в свете единственного фонаря, он выглядит моложе, чем ты думал. Студенческий возраст. Должно быть, он из университета. Комары жужжат на свету, и тени мелькают на его лице.

Желудок скручивает спазмами. Он моложе тебя. Ты даже не допускал мысли, что твой первый мужчина будет младше тебя.

Гравий хрустит под его ногами. На нем сапоги. Ты никогда не одеваешься, чтобы произвести впечатление, на тебе обычные джинсы и Конверсы, те, что поновее. Черт, нет ли в носках дыр? Какие трусы ты сегодня надел?

Он ведет тебя к пикапу, черный Ram, угнездившийся в длинной веренице других грузовиков.

Шевроле, Фордов и Доджей.

— Садись, — говорит он. — Мы куда-нибудь поедем.

Куда-нибудь. Твое сердце замирает. Тебе не стоит садиться в пикап. Ты не должен следовать за незнакомцем. Ты не должен этого делать.

Ты садишься в машину. Захлопываешь за собой дверцу.

Его рука тут же опускается на твое бедро, гладит его. Он смотрит на тебя, его глаза в тени, лишь половина лица освещена жужжащим уличным фонарем.

— Я знаю одно место, — тихо говорит он. — Мы можем остановиться там на какое-то время.

Киваешь.

Грохот гравия под шинами и визг тормозов, Джастин переключает передачи и мчится по проселочной дороге. Несколько человек машут вам, когда вы отъезжаете, огни и шум бара исчезают, а расстояние вползает в зеркало заднего вида. Джастин сворачивает. Ничего, кроме темноты впереди. Лишь тьма, извилистая проселочная дорога да пара фар. Наверху мерцают звезды, проглядывая сквозь кроны деревьев, что тянутся вдоль шоссе. Вы можете быть где угодно, нигде. Можете исчезнуть.

Рука Джастина сжимает твое бедро. Он гладит тебя, а потом тянется к твоей руке. Переплетает ваши пальцы и держит.

Это приятно. Ты дрожишь и сам не замечаешь этого, пока он не сжимает твою руку так сильно, что костяшки пальцев белеют. Приятно просто держать его за руку. Ты тяжело выдыхаешь, горло сжимается. Еще одно из того немного, чего тебе так отчаянно недоставало. Кое-что нежное. Кое-что простое.

Вы едете милю за милей, по крайней мере, минут десять, достаточно долго, чтобы выехать за границы города. Деревья на обочине исчезают, превращаясь в бескрайние поля и пустынные участки земли, которые отделяют маленькие города друг от друга. Из темноты, поймав и отразив луч света от правой фары, выскакивает указатель на один из парков штата, и Джастин нажимает на тормоза. Чуть смещается и включает поворотник. Он убирает руку, сворачивает с дороги и направляется к стоянке.

Вы здесь совершенно одни. Ни одной машины у входа в парк. Ни единой души на тропе. Уже полночь. Зачем кому-то быть здесь?

Джастин паркуется и глушит мотор. Чуть сдвигается и поворачивается к тебе.

Зачем кому-то быть здесь, если только не за тем, чтобы потрахаться?

Он склоняется первым, обхватывает ладонями твое лицо, а затем целует. Но уже иначе, чем в туалете. Мягче. Более нежно. Более осторожно. Сейчас он не торопится. Спешить больше некуда.

И, боже… о таком ты никогда даже и не мечтал. Мягко и нежно. Губы не отрываются от тебя ни на миг, поцелуи превращаются во вдохи и ласки твоей щеки. Ты задыхаешься. Прежде чем осознаешь это, сам тянешься