Книга Эндор II - Адэмар Роханский

снова поднял ногу на положенное место. Я был готов поклясться, что медведь закатил глаза.

Меня разобрал смех.

Но моя весёлость быстро улетучилась, когда я понял, что упустил один важный момент: увлёкшись медведем, я забыл о свойстве шара – о свойстве заканчиваться…

Я опустил ногу, но уже не так стремительно, как раньше. И медведь это сразу засёк. Он победно оскалился и зарычал, кипя праведным гневом, рухнул на все четыре лапы и погнал меня в чащу, куда-то к чёртовой матери.

— У-у-у! — побежал я, надо признать, будь здоров. Страх иногда – мощнейший допинг. Похлеще всякой магии.

Благо, спасительный частокол был в пяти минутах: лишь он появился в поле зрения, медведь отстал, напоследок прорычав мне что-то невероятно возмущённое.

Вот тем я и занимался все дни на острове. Нет, не дразнил медведя. Тренировался и ещё раз тренировался, потом отдыхал – и принимался за тренировку с начала.

Мага я почти не видел. Да тот и из дому практически не выходил.

Но его отстранённость не мешала мне пытаться прокачивать не только силу, но и магию тоже. Через ноги разумеется. В руки энергия всё также не хотела поступать. Только вниз, к ступням.

Кстати, по прежним объяснениям Марониуса выходило, что, раз моя магия бесцветна, то она незаметна. Её действие выдавали лишь переливчатые очертания заклинаний, и то если знать, куда смотреть. Лёгкие колебания в воздухе мог учуять только маг. Сила заклинаний оказалась в два раза меньше, чем у профильных магов, так что я был слабее любого из них. Впрочем, большой запас магической энергии открывал некоторые возможности. Если не качеством заклинаний, то я мог брать количеством. Так что, на мой взгляд, всё вышло не так плохо. Только вот маг на это смотрел иначе.

Из заклинаний мне понравился луч – умение, имевшееся по умолчанию у любого мага. Правда, у других он был больше и окрашен в цвет стихии. Мой оставался совсем тоненьким и почти невидимым для обычных людей. Минус? Нет, в каком-то смысле, преимущество: можно метнуть его в кого-то незаметно.

Однажды я такое проделал со спящим медведем – подпалил ему круглый хвост. Несколько часов он гонял меня по острову под мой смех, но в итоге я, набегавшись, остановился и направил исцеление в зверя. Медведь, завидев заживление, заметно успокоился, но изредка метал на меня убийственные взгляды.

— Прости, брат! Такой уж я человек, — развёл я руками. Конечно, можно было тестить заклинание на чем-то другом… Но так же не интересно… Тем не менее, с медведем мы подружились. После одного случая.

Как-то раз я забрёл далеко в горы на очередную пробежку, и услышал знакомый рёв, полный боли. Как оказалось, наш косматый друг попал в природную западню. Видимо, пожелал полакомиться ягодами и полез к малиннику, росшему прямо под осыпающимся склоном. Теперь медведь лежал в зарослях, вытянувшись пластом, и ревел, повизгивая, как медвежонок. Я сразу заметил, что левая задняя лапа у него сломана – неестественно вывернута, спасибо, кость не торчит. Рядом обнаружился здоровенный обломок скальной породы. Не трудно было догадаться, что тут произошло.

— Мишаил! Как ты, брат? — подошёл я к нему осторожно, а тот поднял на меня измученный взгляд. — Да, да, согласен. Глупый вопрос!

Я поднёс ногу к его ранению. Опасности от медведя я не чуял: может, почувствовал косолапый, что я с добрыми намерениями… Сосредоточившись, направил поток исцеляющей энергии. Прямо на глазах лапа медведя стала срастаться, прошло ещё немного времени, и он был полностью здоров. Я снова не рассчитал силы, истратив всю оставшуюся энергию: упал без сил, прислонившись к стволу ближайшего дерева. Пришло спокойное осознание, что от зверюги не сбегу, если вдруг надумает меня растерзать. Но сил не осталось даже на переживания. Медведь осторожно встал, присмотрелся к лапе, принюхался, затем мотнул головой, издавая довольный рык. Потом он приблизился ко мне, раскрывая пасть, помогая себе зубами и лапой бесцеремонно взвалил меня себе на шею и направился в известном только ему направлении. Покатать решил в знак благодарности. Я удобно улёгся, погружая ладони в мягкий мех, и расслабился. Авось, не сожрёт.

***

Судьба вечно приносит перемены в твою жизнь, когда их уже почти не ждёшь.

Стояла жаркая погода. На бледно-голубом, выцветшем почти до белизны небе не отыскать было ни одного облачка. Я, как обычно, тренировался во дворе. Тогда он и явился – без предупреждения, само собой – тот самый маг, который перенёс меня сюда, на остров. Флавий – глава круга воздуха. Мужчина стоял перед частоколом, приветливо улыбаясь. Глаза его светились мудростью, приходящей только с большим жизненным опытом, хотя гладко выбритое лицо казалось ещё молодым. Длинные, ниспадающие до плеч чёрные волосы ещё не тронула седина. Одет маг был скромно – в серую мантию под цвет своей стихии.

— Алексей Петрович! Как я рад видеть тебя в полном здравии! — искренне поприветствовал он, приближаясь.

— Я так понимаю, Флавий? — спросил я, пожимая его руку. Тот кивнул. — И я приветствую тебя! Не поверишь, как давно жду этой встречи.

— О, не сомневаюсь, что у тебя накопилось много вопросов, — произнёс тот благодушно и, взглянув куда-то мне за спину, громко и почтительно воскликнул: — Марониус Терберийский, учитель!

Обернувшись, я заметил стоящего на крыльце дома старика с задумчивым взглядом, в привычном уже костюме не мага, но лесника. Марониус всё-таки улыбнулся. Уже месяц я не видел этой улыбки: с того дня, когда все стихии отвергли меня.

— Флавий! Мальчик мой! — поприветствовал он прибывшего и горячо обнял, когда мы приблизились.

— Старый! — в свою очередь поздоровался я. Флавий, заслышав моё фамильярное обращение к его учителю, поразился, но промолчал.

— Молодой! — усмехнулся старик, обняв и меня, а потом указал на места за столом на крыльце. — Садитесь. А я сейчас, — и ушёл.

Белочка привычно подрёмывала на столе.

Флавий посмотрел на неё с жалостью.

— Время берёт своё…

Я вздохнул.

— Увы!

Вернулся хозяин дома с подносом. Чай и чашки с блюдцами. Мы сделали по глотку терпкого настоя.

— Горячий чай хорошо тонизирует в такую погоду, — заметил Марониус. Теперь он не хлюпал и не чмокал, а пил, как истинный аристократ. Не то что тогда. Понятное дело, он тренировал мою концентрацию,