Книга Философские основы зарубежных направлений в языкознании - Владимир Зиновьевич Панфилов

не субъективным произволом языка хопи, а реальной объединенностью большой группы предметов, которая вызвана наличием у всех предметов способности летать и отсутствием у них специфических свойств птиц.

В отличие от индоевропейских языков в эскимосском языке отсутствует слово для выражения общего понятия «снег», вместо него имеется целый ряд слов со значениями «падающий снег», «снег на земле», «снег, плотно слежавшийся, как лед», «талый снег», «снег, несомый ветром» и т.п.[65] Это семантическое различие между лексическими единицами языков также связано с различным распределением одних и тех же предметов по классам в самом объективном мире: реально объединены в один широкий класс общими признаками снега все его разновидности, но в рамках этого класса столь же реально выделяются более узкие группировки, внутренне объединяемые теми или иными частными признаками – нахождением на земле, таянием, плотностью и т.д. Эти группировки не исключают друг друга взаимно, а в значительной мере пересекаются, так что одна и та же конкретная масса снега одновременно входит в несколько группировок.

От действительных семантических расхождений между языками нужно отличать случаи мнимого расхождения, которые используются неогумбольдтианцами для преувеличения существующих различий между языками в области семантики. Один из случаев мнимых семантических расхождений связан с преувеличением роли внутренней формы слов и грамматических форм, с неразграничением современного и этимологического значения. Так, в индоевропейских языках для выражения длительности и других временных характеристик широко используются слова и грамматические построения (предложные конструкции), выражавшие изначально пространственные отношения (ср. длинный путь и длинный вечер, короткий шест и короткий день, перед домом и перед восходом солнца, около сада и около часа). А.А. Потебня установил, что в русском языке бóльшая часть из 17 первичных предлогов с пространственным значением стала использоваться для выражения временных отношений[66].

Б. Уорф считает, что такое изменение значения является результатом метафорического переноса. Ничего подобного нет в языке хопи, который отличается полным отсутствием такого рода метафор, поскольку в нем есть специальные средства для раскрытия временных характеристик. С описанным различием в способе выражения временных определений Б. Уорф связывает определенное семантическое расхождение между индоевропейскими языками и хопи[67]. Однако фактически это различие носит лишь этимологический характер, семантики современных языков оно в сущности не касается, так как современные временные значения не включают в себя оттенков пространственных значений. Кстати, сам Б. Уорф утверждает, что в рассматриваемом случае метафоричность едва ли осознается[68]. А это значит, что в ходе речевого общения совсем или почти совсем не осознается прежнее пространственное значение.

Второй случай мнимого семантического расхождения наблюдается тогда, когда материальным языковым средствам, выполняющим в современном языке чисто строевую функцию, приписываются особые смысловые значения, а затем при наличии этих средств в одних языках и их отсутствии в других делается вывод о семантических различиях между этими языками. Например, можно сделать вывод о расхождении между семантикой русского и семантикой английского языка, если вложить определенное смысловое содержание в чисто материальные формы рода русских неодушевленных существительных, поскольку английский язык категории рода вообще не имеет[69].

Идеалистический характер вывода о наличии разного видения мира у разных народов, о формировании различных картин мира в языках с различным грамматическим строем и различным словарным составом, сделанного неогумбольдтианцами на основе семантических расхождений между языками, обусловлен не только игнорированием диалектики отдельного и общего, их метафизическим разрывом, но и незнанием диалектики отдельного, которое в свою очередь заключает в себе единство и противопоставленность различных сторон. Благодаря каждой своей стороне отдельное соотносится с другими отдельными, совпадая с ними в одной из своих сторон как в общем, отождествляющем их признаке. При этом разные стороны соотносят его (отождествляют) с разными, неоднотипными отдельными, включая одновременно в разные классы вещей,

«…противоположности (отдельное противоположно общему) тождественны: отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность) отдельного. Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее и т.д. и т.д. Всякое отдельное тысячами переходов связано с другого рода отдельными (вещами, явлениями, процессами) и т.д.»[70]

Поскольку разные стороны отдельных вещей включают одни и те же отдельные вещи в разные классы, отождествляя их с разнотипными другими отдельными, постольку в самой действительности существуют различные группировки одних и тех же предметов и явлений, частично совпадающие, по-разному пересекающиеся, накладывающиеся друг на друга. Иначе говоря, в самом объективном мире имеют место многочисленные сегментации его содержания, находящиеся в единстве и в то же время противостоящие друг другу. Многообразие этих сегментаций зависит не только от различного распределения одних и тех же вещей по классам, но и от различного членения одних и тех же целых на части, которое также определяется диалектикой отдельного, неразрывно связанной с диалектикой отдельного и общего: всякое отдельное воплощает в себе целый ряд общих, поскольку оно заключает в себе много различных сторон; но, с другой стороны, каждое отдельное имеет различные стороны, поскольку оно воплощает в себе целый ряд общих, которые и выступают в пределах одного отдельного как его стороны, взаимно связанные и взаимно противопоставленные.

«Конкретное потому конкретно, – писал К. Маркс, – что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразного»[71].

Эти же определения конкретного есть не что иное, как его различные признаки, общие и для других конкретных. Диалектика отдельного переходит, таким образом, в диалектику общих, которые в пределах отдельного образуют единство и в то же время противостоят друг другу.

Благодаря наличию различных сторон в одном отдельном оно как целое по-разному делится на части соответственно каждой стороне. Вот эту диалектику отдельного, обусловливающую диалектику целого и частей, поскольку предмет может делиться на части только соответственно одной из его сторон, также игнорируют неогумбольдтианцы в своих теоретических построениях.

Диалектико-материалистическое объяснение семантического расхождения между языками показывает научную несостоятельность субъективно-идеалистической и метафизической трактовки этого явления, но оно не устраняет самого факта семантического расхождения и еще не опровергает основанного на нем учения неогумбольдтианцев о зависимости познавательных возможностей человека, результатов познания (картины мира, мировоззрения) и обусловленных ими культуры и общественного поведения людей от грамматического строя и лексического состава языка.

В научной литературе предпринимаются попытки разделаться с неогумбольдтианской концепцией языка и познания, языка и культуры путем отрицания или, по крайней мере, преуменьшения самого факта семантических расхождений между языками, сведения этих расхождений к минимуму, не затрагивающему картины мира в ее