Книга Веледар - Александра Вайцеховская

class="subtitle">* * *

Едва заря занялась, окрашивая нежно-розовым бревенчатые стены избы, ведьма зашевелилась, тихо соскользнула с полатей и вышла в сени. Вель не открывал глаз, но прекрасно слышал все ее перемещения, даже не смотря на раскатистый храп Дмитрия, который, уверившись в благожелательности домового, снова забился за печь и спал там всю оставшуюся ночь. Вель выждал немного времени для надежности, а затем бесшумно покинул свою лавку, не скрипнув ни одной половицей, и отправился следом.

Туман молоком заливал округу, просыпались и запевали первые петухи, безоблачное небо обещало, что грядущий день вновь будет жарким. Вель постоял немного на крыльце дома, с удовольствием потягиваясь, разминая тело после сна на жесткой лавке, а затем спустился на траву и двинулся по ведьминому следу.

Вот она шла по мокрой траве, огибая дом. Вот свернула немного, явно подходила к коням, гладила. Здесь зачерпнула узкими ладонями росу. А здесь присаживалась, рвала зачем-то клевер.

Ведьмин след вывел Веля к низкому речному берегу, поросшему ивами. Он услышал тихий плеск воды, а затем наткнулся взглядом на платье, лежащее комом на влажном песке.

Она стояла спиной к берегу, в середине небольшой речушки, почти по пояс в воде. Мокрые и от этого потемневшие волосы облепили ее плечи. Под бледной кожей спины, сходясь и расходясь словно крылья, двигались лопатки: ведьма умывалась, плескала речной водой на лицо и грудь. Вель невольно отметил про себя, что тело у нее почти как у ребенка, с тонкими птичьими костями и нежной кожей, покрывшейся мурашками от холодной влаги утра.

Он вышел из зарослей ивы на небольшой песчаный пляж, присел у кромки воды и нарочито громко заметил:

— Надо же, хвоста нет. А народ то болтает…

Ведьма замерла, и Вель почувствовал, что и все вокруг замерло вместе с ней: умолкли птицы, стих комариный писк, исчезло переливчатое журчание реки…

А потом зубы свело болью, будто кто-то ввинтил в каждую челюсть по раскаленному пруту. Он зажмурился до слез, задержал дыхание, сжимая кулаки, а боль все нарастала, зудела и жгла, а потом отступила так же внезапно, как и началась.

Вель, наконец, выдохнул и вдохнул вновь полной грудью, открывая глаза. Взгляд его уперся в лицо ведьмы, которое было совсем близко. В нос ударил запах диких трав и влажной кожи. С ее мокрых волос вода ручьями текла вниз, заливая ему рубаху, а глаза ее, обрамленные длинными, острыми ресницами, напоминали два капкана. Зеленый омут плескался вокруг расширенных зрачков, черных, вбирающих в себя утренний свет.

Ведьма моргнула — капканы захлопнулись.

— Доходчиво? — спросила она, и от ее голоса Вель сам покрылся мурашками.

— Весьма, — ответил он, почти не разжимая челюсти: память о боли была слишком свежа.

— Отвернись, — велела она, но он не стал. Просто снова зажмурился, прикрыл лицо ладонью и тут же почувствовал, что она отошла. Зашуршал песок под босыми ступнями, зашелестело платье.

Вель с опаской приоткрыл один глаз, и увидел, что ведьма уже оделась и теперь выжимает мокрые волосы на песок.

— Не думал, что тебя смутить так легко, — осторожно начал он. — Не побоялась же ты в одной горнице с двумя мужиками ночевать…

— То, что я ночую с двумя мужиками, вовсе не означает, что от меня должно пахнуть, как от мужика, — фыркнула она, скручивая волосы в узел на затылке.

— А чего ж ты тогда взбеленилась? Из-за хвоста, да? Я не скажу никому.

— Мне повторить? — мрачно спросила ведьма.

— Нет-нет. Я тебя обидеть не хотел вовсе. Откуда мне знать, может, у вас, у ведьм, отсутствие хвоста считается уродством… Стой, стой! — Вель поспешно вскочил с песка, когда губы ее беззвучно зашевелились, явно начитывая очередной сглаз. — Не сердись, пожалуйста! Может, я не рассмотрел его просто? Если ты позволишь снова взглянуть…

Зубы опять заныли. Не так, как в прошлый раз, но все равно досадно. Боль была несильная, но тянущая и навязчивая, как жужжание осенней мухи.

— До вечера поболит, — сказала ведьма. — А там видно будет. Посмотрим на твое поведение, — и скрылась в ивовых зарослях, взметнув песок босыми ногами.

* * *

По дому по-прежнему разносился молодецкий храп. Заговор на сон Дмитрия работал исправно, и я спокойно собрала свои пожитки, вышла на улицу.

Солнце уже поднялось над горизонтом. Со всей деревни потянулись заспанные хозяюшки, ведущие свою скотину на выпас. Они вяло понукали коров, изредка переговаривались между собой и, проходя мимо, кидали в сторону нашего ночлега заинтересованные взгляды.

Особенно заинтересованными взгляды стали, когда с реки вернулся Вель и, как всегда сноровисто, занялся нашими конями: проверил каждую подкову, почистил копыта, тщательно вычесал шерсть и перешел к седловке.

Поток скотины все не иссякал, и ни одна женщина, включая древних старух, не обошла наемника вниманием, а молодые девицы и вовсе стреляли в него глазами, хихикали и кокетливо теребили свои косынки еще не загрубевшими от крестьянской работы пальчиками.

Вель закончил возиться с седлами и широко улыбнулся в сторону очередной стайки девушек, особенно ретиво его разглядывавших. Девицы дружно залились румянцем и отвернули личики, заливаясь, будто колокольчики, смехом.

— Что, зубы недостаточно сильно болят? — почти с искренней заботой спросила я.

— Ты, ведьма, никак ревнуешь?

— Озабоченный ты сверх всякой меры. Сперва за мной подглядывал, теперь с селянками заигрываешь.

— Я за тобой не подглядывал. Было бы еще, на что посмотреть.

— А у реки тогда что делал?

— Как это, что? Я проснулся, тебя нет. Откуда мне знать, может, похитил кто? Я и пошел по следу. Ты ж сама велела себя охранять.

— Вот и охраняй вместо того, чтобы деревенским девкам глазки строить. Все, нам ехать пора, а то, неровен час, бугровщик проснется.

— И что с того?

— Увяжется еще за нами.

— Почему бы и нет, веселый парень.

— Сожалею, но на ближайший срок не будет тебе ни красных девиц, ни веселых парней. Только злая ведьма. Собирай манатки и поехали.

— Что, даже не попрощаемся?

— Нет.

— Не по-людски это.

— А я и не человек, — бросила я, ставя ногу в стремя и седлая коня.

— Ах, да, — протянул наемник, и что-то в его голосе мне не понравилось. — Спасибо, что напомнила, ведьма.

Глава 6

Вспышка света, и почти тут же страшный грохот, совсем рядом, будто над самой головой. Уши закладывает, а перед глазами еще долго ветвится молния, отпечатавшаяся белым огнем. Я закрываю веки, сжимаюсь в комок, натягивая исподнюю рубашку на тощие голые коленки, все исцарапанные, хуже, чем у мальчишки-сорванца.

Сухая, трескучая гроза давит с неба, все никак не может разродиться дождем,