Книга Истинная для проклятого. 2 часть - Мамбурин

вперед и оказался рядом с ней.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросил он.

— Нет, все так, — тихо ответила Анна. — Теперь все так.

Граф Эмирсон, казалось, не понимал, почему его спутница так сильно изменилась в лице. Когда его перенесло обратно в замок, Анна искренне радовалась происходящему и с восхищением наблюдала за представлением. Но теперь от того восторга не осталось и следа.

— Почему вас так долго не было? — укоризненно спросила Анна.

— Долго? — удивился граф. — Я вернулся так быстро, как мог.

Анна отрицательно покачала головой.

— Я… испугалась, что больше вас не увижу!

Глаза графа расширились от удивления.

— Испугались? — переспросил он поникшим голосом.

— Да, — Анна вытерла слезу с щеки. — Я почувствовала себя совершенно одной.

Увидев слезы на глазах девушки, граф почувствовал, будто его придавила каменная глыба. Его плечи опустились под тяжестью вины, хоть он и не оставлял ее одну и вернулся довольно быстро. Просто минуты его отсутствия показались Анне часами. Его отсутствие сказалось на ней весьма неожиданным образом.

— Извините, — виновато проговорил граф.

Анна опустила глаза. На нее вновь накатила утренняя грусть, с которой она проснулась. В ее голове снова зазвучал голос отца, повторяющий одну и ту же фразу, что ранила ее разбитое сердце. И граф это видел. Тогда он решил действовать.

— Там все еще идет представление, — напомнил граф, указывая глазами в сторону шута. — Вам ведь было так интересно наблюдать за сценкой. Пойдёмте, досмотрим до конца.

— Не хочу, меня это больше не интересует. Может, вернемся домой?

Предложение Анны хоть и было для графа желанным, но он понимал, что возвращение в замок только навредит девушке, усугубит ее подавленное состояние. Необходимо было отвлечь Анну от неприятных мыслей.

— Нет уж, — воспротивился граф, — раз мы вышли из замка, то должны хоть немного погулять. Пойдемте, я покажу вам красивое место.

Со вздохом Анна согласилась, подумав, что, скорее всего, это будет очередная библиотека. Что еще можно ожидать от него? Но ее душа и так тосковала, а при виде стеллажей, наполненных доверху книгами, едва ли расцветёт. Однако она все равно молча следовала за графом. Он прошел чуть вперед, куда-то свернул и, увидев лестницу, ведущую куда-то наверх, стал осторожно подниматься по ней. Ему мешал развевающийся на ветру плащ, но он продолжал старательно взбираться все выше и выше. Наконец, оказавшись на крыше высокого дома, граф сверху вниз поглядел на свою недоумевавшую спутницу.

— Теперь ваша очередь, — сказал он чуть громче обычного, чтобы она услышала, — не бойтесь, лестница в хорошем состоянии, она выдержит.

Анна боялась высоты, но уже не так сильно, как раньше. После того, как она чуть не выпала из окна во время неудачной попытки сбежать из замка, высота пугала не так сильно. Поэтому она спокойно поднималась по лестнице, которая хоть и выглядела довольно потрепанной временем, но определенно еще могла послужить ей.

Анна поднималась, а граф бдительно следил за ней. Вдруг она поскользнётся, оступится, а он ее вовремя подхватит, не даст упасть. Но этого не произошло, несмотря на переживания графа. Через пару мгновений девушка оказалась рядом с ним. Он протянул ей руку. Крепко держась за его холодную ладонь, Анна окончательно взобралась на крышу городского дома. Поправив колышущееся на ветру платье, Анна подняла глаза. И неожиданно сердце в груди стало биться чаще.

— О боже, — прошептала она заворожённо. — Как же красиво!

Ее светящиеся голубые глаза обратились к графу, и тот довольно улыбнулся.

— Пойдемте. — Он провел Анну чуть дальше и, присев на некое подобие скамьи из деревянного длинного бревна, добавил: — Я здесь часто бываю, когда мне тоскливо в замке. Прихожу всего на полчаса. Но эти полчаса порой, кажется, всего на миг, на короткое мгновение, но исцеляют меня, и проклятье забывается.

Анна присела на импровизированную скамейку. С крыши дома открывался невероятный вид на город. Ночное зрелище никого не могло оставить равнодушным. Особенно в этот праздничный день, когда развешанные повсюду фонари разливают теплый золотистый свет. Отсюда были видны высокие крыши домов, как будто рассыпанных по всей территории города, золотые купола церкви на соседнем холме, возвышавшейся над курчавыми деревьями. Днем всегда казалось, будто она парит над бескрайними просторами, прямо среди облаков. Где-то за холмом проглядывало большое колесо каменной мельницы, которое, крутясь, приводило в действие механизмы. Жернова перемалывали зерно, мука струилась водопадами в мешки, а пекари выпекали свежий хрустящий хлеб. И над всеми этим властвовало темное небо, на котором постепенно рассеивались тучи и начинали появляться яркие звезды. Справа, поодаль города, раскинулся дремлющий лес с высокими густыми деревьями, которые скрывал от посторонних взоров ночной туман.

Люди внизу пели песни, играли на губных гармошках и флейтах, танцевали, куражились в веселом хороводе, пили и ели, а шут до сих пор посвящал зрителей в свою историю. Вот только весь шум долетал до них только с порывами ветра. В этом Анне чудилась особая прелесть. Она могла расслышать в ночной тиши другие звуки. Нежное и гармоничное дуновение ветра, шум далекого морского прибоя и мелодичное, едва различимое чириканье неспящих птиц.

— Вам нравится? — спросил граф.

Анна повернулась к нему, но, взглянув собеседнику прямо в глаза и увидев в их желтизне свое отражение, не сумели разомкнуть губ для и так очевидного ответа. Ей понравилось это место. Но кое-чего не хватало.

— Не до конца, — переборов возникший ступор, выдавила из себя Анна.

Граф свел к переносице густые брови, но под маской этого нельзя было разглядеть.

— Значит, вам не понравилось, — сделав ложный вывод, с сожалением произнес он.

Он хотел было в разочаровании отвернуться, но Анна ему не позволила. Ее руки осторожно прикоснулись к маске, сначала робко, словно боясь его реакции., Но затем она потянула маску на себя, срывая ее с обезображенного лица графа.

— Мне хотелось бы видеть вас, — Анна медленно сбросила капюшон с головы графа, — без маски и плаща.

Перед ней предстало бледное лицо со всеми отталкивающими уродствами, которые напугали бы непривыкших людей до ужаса. Но Анна уже не обращала внимание на шрамы, зеленые вены и бледность кожи. При взгляде на него, она ощущала странное тепло внутри, не дающее грустить.

— Вам не противно? — спросил граф шепотом.

Он едва дышал. Казалось, в груди перестало биться то, что непрестанно билось все триста лет, не давая ему возможности ощутить покой после смерти.

— В вас нет ничего противного или пугающего, как, например, у Альберта. У него лицо хоть и привлекательное, однако душа, гнилая и заполненная червями, как сердцевина затхлого яблока. — Анна смущённо отвернулась от графа и, подняв некогда