Книга Как приручить дракона - Евгений Адгурович Капба

class="title1">

Глава 4

Депрессия

Солнце почти спряталось за крыши домов, последние оранжевые лучи освещали песочницу с парой забытых игрушек. Шумели листвой высокие каштаны с выкрашенными побелкой стволами, два кабыздоха дворняжьей наружности обильно справляли малую нужду на трансформаторную будку с облупившейся штукатуркой.

В беседке, увитой диким виноградом, в домино играли орки. Я стоял, как дурак, у второго подъезда дома №3 по улице Мира и пялился на самых настоящих орков: зеленых и клыкастых, которые ляпали костями по деревянному столу и орали:

— Дубль-нах!

— Мыло-врот!

— Рыба-ять!

Рядом с ними на столе стояла большая пластиковая бутылка с пивом — литра на два, настоящая «торпеда», и загаженная табачным пеплом и окурками банка из-под шпротов. Орки время от времени прикладывались к пиву, рыгали и курили.

— О! Гоша-нах! — заорал один из них, в трениках и растянутой майке-алкашке. — Мужики, Гоша с армейки вернулся-ять!

— Го-о-оша-а-а!!! — завопили орки и кинулись ко мне — здороваться и обниматься. — Сосе-е-ед!

Сказать, что я одурел — значит ничего не сказать. Орки? Обнимаются? Однако! При этом тело мое работало независимо от сознания: жало зеленые руки, хлопало по плечам и приветствовало этих действительно стремных на вид типов:

— Рад видеть, Шкилет! Приветствую, Морда, как сам? Как там твои спиногрызы, Зебра?

Ничем другим, кроме как вмешательством подсознания и памяти тутошнего Пепеляева, я это объяснить не мог. Похоже — он реально знал этих клыкастых тварей и никакого когнитивного диссонанса от наличия фэнтезийных монстров в ржавой беседке во дворе жилого четырехэтажного дома не испытывал. Это были его знакомые, что-то типа вечных алкашей у подъезда.

— Пиво-ять бушь? Посидишь с нами-врот? — интересовались зеленокожие мужики. — А то сгоняем за догоном-х? Возьмем-ска на магазе бырла и кильку в томате-нах, а? Ха-а-арашо посидим-нах!

— Спать хочу — сил нет, — признался я. — Домой пойду.

— Ну, давай-давай, нах! — одобрили соседские орки. — Ключи твои у Шиферихи, зайди к ней, она дома.

Знал бы я еще, где живет эта Шифериха, и что это за зверь такой…

— Гошенька! — высунулась из окна второго этажа какая-то необъятная красномордая баба. — Мейне херцен, поднимайся ко мне, я тебе ключики отдам! И пирогами угощу!

Наверное, это и была Шифериха? Свой-то адрес я знал, посмотрел в медицинской карте. В бумажном, человеческом, привычном мне документе! Там хоть и латинкой, а буковки написаны — можно прочитать… А вот идентификационная карта, которая вместо паспорта, водительских прав и военного билета использовалась, оказалась пластиковой, с чипом. Я так понял, что кое-кто вообще тут браслетом ограничивался, но в той области, что местные называли «земщиной», документ с мордой лица на фотографии был необходим.

Орки пошли дальше лупиться в домино и допивать пиво, а я взялся за обшарпанную дверную ручку, окинул взглядом деревянную рельефную дверь, наклеенные тут и там бумажные объявления самого разного содержания, изрисованные стены… Нет, точно — как в детство вернулся! Никаких домофонов, камер… Свобода!

Мужик на ступенях подъездной лестницы тоже чувствовал свободу. Он разлегся весьма вольготно, выставил вертикально вверх объемное брюхо, торчащее из-под мастерки-олимпийки во всю мощь, закинул руки за голову и храпел соловьем. Человеку было хорошо! Человеку ли? Черт знает… Башка у него была крупная, плечи — в два раза шире моих, борода — знатная, до самой груди, кисти рук — широкие, предплечья — как у армрестлера. А ростом — ну, едва ли мне по грудь. Может — метр сорок или метр пятьдесят.

— Хр-р-р-р-р!!! — рычал его крупный нос, и седоватая борода шевелилась под напором воздуха. — Ур-р-р-р!

— Гоша! Я тута! Мейне херцен, ты где потерялся? — раздался голос сверху.

— Переступаю через какого-то мужика…

— Донерветтер, какого мужика? — вострубила на весь подъезл Шифериха. — Это не мой Шифер там храпит? Отто, думмкопфише швайнехунд, пьянь! Снова бухал с гоблинами на гаражах?

По лестнице загрохотали тяжелые шаги, и вскоре появилась громоздкая краснолицая мадам с бигудями в волосах, обряженная в цветастый халат, резиновые шлепанцы и кожаный (!) передник. Роста она была примерно такого же, как лежащий на лестнице мужик: метр сорок — метр пятьдесят. Ничтоже сумняшеся, сия гром-баба ухватила дядьку за бороду и принялась трясти его башку и ругаться то ли по-немецки, то ли — по-еврейски, а скорее всего — на каком-то третьем, неизвестном мне языке. При этом затылок бородача нещадно бился о ступеньки, мне даже стало страшно.

— Проснись, гроссе тойфель, проснись, скотина, чтобы я могла убить тебя, глядя в твои бесстыжие глаза!

— Гертруда, майне либе! — веки мужчины наконец приподнялись, и он, пожевав губами, проговорил: — Нет на свете тебя прекрасней, о моя большая-пребольшая любовь Гертруда! Я принес тебе свиную ногу, лилия сердца моего!

Однако, я мог ожидать всего, но… Но не крупный окорок в прозрачном полиэтиленовом пакете, который пьяненький крепкотелый бородач ловким движением руки на манер букета роз вытащил из-под своей спины и вручил супруге. Он, оказывается, лежал на свинской ноге все это время. Удобно, наверное.

— Это мне, Отто, мейне шнукипуци? Это так мило! — она зарделась и явно была смущена таким вниманием, так что отпустила его бороду, и Отто со всей мочи шмякнулся башкой о ступеньки. — О, майн Готт, как это мило! Вставай, муженек, мы должны пойти и отдать Гоше штрейзелькухен, потому что мальчик только что из армии, а там так отвратительно кормят! И ключи! Мы отдадим ему ключи. А потом я тебя поцелую!

Я очень надеялся, что штрейзелькухен — это тот самый обещанный пирог, а не какой-нибудь флюгегехаймен… От этой странной парочки, похоже, всего можно было ожидать! В моей голове уже в полный рост вставал вопрос об их расовой принадлежности, но принципиальным он не был, так что эту загадку я оставил до лучших времен.

— Гоша, майн фройнд, приветствую на славной Вышемирской земле! Если есть на свете рай — это Вышемирский край! — провозгласил Отто Шифер. — Погляди, погляди какие тут валькирии!

Он, ей-Богу, попытался ухватить жену за ляжку, но она двинула его свиной ногой по роже и счастливо расхохоталась. Любовь у них, похоже. Большая! Спустя секунд двадцать возни и попыток Отто встать на ноги, чета Шиферов все-таки начала подниматься на второй этаж, а я шагал за ними, придерживая угашенного в хлам коренастого бородача за плечи, чтобы он не опрокинулся. Ну, и по пути смотрел на пропаленные зажигалками