Книга Помощница и её писатель - Анна Шнайдер

глобус не натягивалась.

— Мам! — воскликнула Маша, откладывая в сторону тетрадь по математике. — А я прочитала в интернете про этого писателя, на которого ты теперь работаешь.

— Да? — я улыбнулась и положила телефон, на экране которого тоже читала про Бестужева. — И как?

— Ну… — дочка задумалась. — Не знаю. Он же для взрослых пишет. Мне, наверное, нельзя такое читать?

— Думаю, тебе это будет неинтересно.

Наивная я! Утром следующего дня Маша торжественно заявила мне, что вечером нашла в интернете один из страшных рассказов Бестужева и прочитала его и ей очень понравилось.

— И мне даже потом кошмары не снились, — заключила дочь с радостной улыбкой. — Мам, а возьми у него автограф, а? У тебя же есть его книжки? Пусть подпишет!

Зная, что Маша с меня живой теперь не слезет, я пообещала ей достать автограф Бестужева, но взамен заставила поклясться, что больше ничего у него она читать не станет. Один крошечный рассказ про хэллоуинских монстриков — это ещё ладно, но, если дочка решит прочитать самый известный роман Бестужева о Джеке-потрошителе, мало нам с ней не покажется.

Я захватила из шкафа одну из книг Бестужева, расцеловала дочь и папу и побежала на работу.

11

Нина

Сегодня всё было немного иначе. Хотя я пришла без пяти минут девять, Бестужев уже был во всеоружии — свеженький, бодренький, серьёзный. Посмотрел на меня внимательно, и от его взгляда мне почему-то стало жарко.

— Я пойду работать, — сказал Бестужев, повесив мою куртку. — А вы сделайте мне кофе, Нина. Кстати… не хотите на «ты»?

Я вспомнила фамильярное «Олежек» Пусечки и едва не завопила: «Нет!!!»

Сдержалась.

— Вы можете называть меня на «ты», — ответила вежливо. — Но я всё-таки буду придерживаться другой формы. Вы мой работодатель.

— Как хотите, — мужчина пожал плечами, не изменившись в лице. — Кстати, держите телефон. Возможно, скоро позвонит моя мама.

— Почему вы так решили?

— Она обычно тратит сумму, которую я ей выдаю, дней за десять. Хотя выдаю я на две недели. Ну и сразу после этого звонит. Скажите ей, что я перезвоню вечером.

Я несколько секунд сомневалась, стоит ли уточнять кое-что… но в итоге любопытство пересилило осторожность.

— А почему ваша мама, зная ваши… — чуть не сказала «заморочки», — ваши привычки, не звонит сразу вечером?

На губах Бестужева мелькнула скованная полуулыбка, и я поймала себя на мысли, что уже начинаю привыкать к полузамороженной манере общения этого мужчины. Хотя, конечно, интересно, выходит ли он когда-нибудь из себя? Орёт ли, возмущается? Впадает ли в ярость? Про то, чтобы ржать во всю глотку, я молчу…

— Я думаю, вы догадаетесь, — ответил Бестужев и ушёл в кабинет.

Я быстро сходила в туалет, вымыла руки, а затем отправилась на кухню. Сварила кофе и себе, и писателю и только хотела поставить чашки на поднос, чтобы идти в кабинет, как завибрировал телефон, который я положила рядом на столешницу.

«Мама» — красовалось на дисплее.

У меня даже волосы на затылке зашевелились. Как это у Бестужева получилось? Пять минут назад сказал, что мама позвонит, — и вот, она звонит. Про деньги он, конечно, мог догадаться. Но не про время вызова! Ведь она могла позвонить и через два часа. А тут…

Взяв трубку с опаской, я приняла вызов и, кашлянув, проговорила:

— Алло…

— Так-так! — фыркнула неизвестная женщина. — Значит, нашёл-таки замену. А Аллочка мне клялась, что не найдёт, дурочка! Кто же отказывается от такой зарплаты! И как тебя зовут, недоразумение?

Ничего себе мама у Бестужева. Хамло трамвайное! А сам он вежливый. По крайней мере, пока. Притворяется или на самом деле?

— А вас как зовут? — ответила я примерно в том же небрежном тоне. — А то на экране надпись «Мама», но мамой я вас звать, извините, не буду. Плохая примета, если твоя настоящая мама давно лежит на кладбище.

Молчание.

— Сиротка, что ли? — протянула родительница Бестужева голосом Семёна Фарады из фильма «Формула любви». Я бы не удивилась, если бы она ещё и «подьсюды» добавила. — Меня зовут Галина Дмитриевна. Можно просто тётя Галя.

«Г» у моей собеседницы получалось откровенно фрикативное.

— А я — Нина. Да, я новая помощница вашего сына.

— Сына! — Галина Дмитриевна фыркнула. — Да разве же это сын? С матерью и говорить не желает, ничего не слушает! Сразу прощается, на вопросы не отвечает. Хорошо хоть Аллочка у меня была, можно было пообщаться, о жизни его узнать. А теперь что, уж и не знаю.

Ага, значит, «Пусечка» и «Аллочка» — одно лицо. То самое, пергидрольное. И мать Бестужева переживает, что потеряла своего болтливого шпиона.

Правильно переживает. Обсуждать работодателя — последнее дело. Даже с его матерью!

— Я могу отвечать на ваши вопросы, — я решила выразить свой отказ помягче. — Но, конечно, в ограниченном формате. Сплетничать об Олеге… — Я запнулась: отчество Бестужева совершенно вылетело из головы. Ай, ладно! — Да, сплетничать не стану.

— Ишь ты, строгая какая, — вновь расфырчалась женщина. — Никакие это не сплетни, а обыкновенное материнское беспокойство! К нему же ни на какой козе не подъедешь, по крайней мере, мне. Как он выглядит-то? Нормально? Не похудел?

Странная, конечно, у Бестужева мама. Он и сам чудной, но она, по-моему, бьёт рекорды.

— Нормально выглядит. Насчёт похудения не знаю, я ведь второй день только работаю.

— А-а-а… — Галина Дмитриевна вдруг захихикала. — Ну, и как он тебе?

В глубине души заворочалось нехорошее подозрение, но я пока надеялась, что мне просто кажется.

— В каком смысле?

— Да в том самом! — Хихиканье продолжилось. — Аллочка