Книга Русское военное искусство Первой мировой - Алексей Владимирович Олейников

был нанесен по 3-й турецкой армии, последовательно разгромленной в Эрзерумской и Эрзинджанской операциях, а затем и по свежей 2-й турецкой армии, разбитой в Огнотской операции. С одной стороны, русское командование использовало неудачу союзников в Галлиполи, но с другой – разгромило турецкие армии (включая высвободившиеся резервы) по частям, чем в огромной степени помогла британским союзникам. Действия в Персии корпуса Н. Н. Баратова и осуществление боевых контактов и взаимосогласованных мероприятий с англичанами – весьма наглядный пример коалиционных действий, осуществляемых русской армией.

Основной формой стратегического маневра в кампании 1916 г. на австро-германском фронте был стратегический прорыв, что естественно для позиционной войны.

Русский вариант плана кампании 1917 г. предполагал следующее.

Главный удар должен был наносить Юго-Западный фронт в направлении на Львов (11-й и 7-й армиями), вспомогательный удар – в направлении Калущ – Болехов (8-й армией). На Румынском фронте 4-й и 6-й русским армиям совместно с 1-й и 2-й румынскими армиями предстояло разгромить противника в районе Фокшан и занять Добруджу, а 9-й русской армии – сковать противника в Карпатах. На Северный и Западный фронты возлагалось нанесение вспомогательных ударов на участках по выбору главнокомандующих.

Разработанный временно исполняющим обязанности начальника Штаба Верховного главнокомандующего В. И. Гурко план предусматривал перенос стратегического решения на Румынский фронт и Балканы. На Северном, Западном и Юго-Западном фронтах Ставка отказывалась от масштабных операций.

Генерал от кавалерии В. И. Гурко (Ромейко-Гурко) – с 14. 08. 1916. командовал Особой армией, 31. 03. – 22. 05. 1917. Главнокомандующий армиями Западного фронта. Фото из: Нива, 1914.

Но из руководителей фронтов с планом Гурко согласился лишь один А. А. Брусилов. Главнокомандующие войсками Северного и Западного фронтов воспротивились балканскому направлению, считая, что «главный враг не Болгария, а Германия». Они не понимали специфику коалиционной войны. В. И. Гурко находился в Ставке временно и не мог настоять на принятии своего плана. В итоге, принятый план был компромиссом.

План кампании 1917 г. – лучший из стратегических планов русского Верховного главнокомандования. Но в полной мере реализовать его в послереволюционных условиях возможности уже не было.

Успешное с тактической точки зрения, летнее наступление 1917 г. ознаменовалось тяжелыми стратегическими последствиями. Огромное влияние на стратегическое искусство русской армии оказало падение боеспособности и боевой упругости русских войск.

Характеризуя стратегическое искусство русской армии в период Первой мировой войны, необходимо отметить следующие обстоятельства.

Специфика коалиционной войны привела к тому, что Верховное главнокомандование русской армии не имело возможности реализовывать единое стратегическое планирование, исходя только из национальных стратегических интересов.

Результатом стало стратегическое наступление по расходящимся направлениям как в кампании 1914 г., так и зимой-весной 1915 г.

В кампании 1914 г. компенсировать стратегическую рассеянность удалось с помощью мощного стратегического резерва (корпуса 2-го эшелона) – который составлял 14 % от всей действующей армии. В кампании 1915 г. такого резерва уже не было.

Если в кампании 1914 г. необходимость такой стратегии диктовалась условиями Франко-Русской военной конвенции, то во втором – вызывалась исключительно оперативной инерцией и возможностью и желанием Ставки координировать действия фронтов. Фактически зимой – весной 1915 г. главнокомандующие фронтами реализовывали собственные оперативные замыслы, лишь в общих чертах согласованные со Ставкой.

В ходе «Зимних стратегических Канн» австро-германское командование смогло парализовать попытку осуществить стратегическое наступление как на северном (зимнее сражение в Мазурии) так и на южном флангах (контрнаступление в Карпатах) русского стратегического построения. Недостаток ресурсов привел к переходу к стратегической обороне, а дальнейшая ситуация усугубилась после перехода противника к реализации крупномасштабных наступательных планов в рамках весенне – летней кампании 1915 г.

Летом 1915 г. главной стратегической задачей для русского Верховного командования стала борьба за вывод войск из «польского мешка» и занятие оптимальных стратегических рубежей в расчете на будущие операции. В этот период начала реализовываться стратегия обширных театров. Операции русской армии в этот период – Митаво-Шавельская, Виленская, борьба за Двинск и Якобштадт, сражения на Серете, Стрыпе, у Луцка и Чарторийска главной задачей имели борьбу за выгодные стратегические рубежи и плацдармы.

В кампании 1916 г. уже реализуется единая стратегия Ставки. Но и в этот период специфика коалиционной войны накладывает более чем существенный отпечаток на стратегическое планирование и, самое главное, реализацию стратегических планов. Вместо одного мощного наступления весной-летом 1916 г. приходится в марте провести наступление у Нарочи (в результате чего потенциал Северного и Западного фронтов оказался в значительной мере подорван), начало активных действий Юго-Западного фронта также было сдвинуто. В результате, несмотря на общий успех кампании, искомый стратегический результат не наступил.

Именно рассеянность стратегии русской армии в 1914–1916 гг. (что объясняется прежде всего союзническими обязательствами России и спецификой коалиционной войны) не позволила достигнуть решительного результата в борьбе ни с одним из противников.

Само стратегическое развертывание в 1914 г. страдало важнейшим нарушением основного правила стратегии – необходимости сосредоточения наибольших сил на важнейшем направлении, хотя бы даже ценой оголения второстепенных участков фронта. Именно интересы коалиции в целом вынудили Россию действовать подобным образом.

Вместе с тем оперативно-стратегические усилия русской армии в значительной мере способствовали победе всего блока Антанты в Первой мировой войне.

Одной из упущенных возможностей русской стратегии был босфорский вопрос. Дважды (в 1915 и 1916 гг.) была упущена возможность реализовать периферийную стратегию, осуществив комбинированную операцию по овладению проливами Босфор и Дарданеллы.

Второй Верховный главнокомандующий русской армией в годы Первой мировой войны Император Николай II и начальник Штаба Верховного главнокомандующего генерал-адъютант М. В. Алексеев. Взято из: Нива 1915.

В начале XX века проливы имели для России важнейшее экономическое и стратегическое значение. Лозунг – «ключи от Босфора находятся в Берлине» оказался в корне неверным – итоги Второй мировой войны являются ярким тому доказательством.

К весне 1916 г. операция для овладения Босфором была подготовлена. Считая, что вопрос о проливах будет решен победой над Германией, начальник Штаба Верховного главнокомандующего М. В. Алексеев считал Босфорскую операцию ненужной затеей, способной лишь отвлечь войска от главного театра войны, и тем отсрочить победу. Это при том, что оперативно-стратегическая обстановка в этот период складывалась для русских войск исключительно благоприятно. К весне 1916 г., вследствие ряда катастроф на Кавказском фронте, постоянных неудач в районе Суэцкого канала и Палестины, а особенно вследствие тяжелых потерь при обороне Дарданелл, боеспособность турецкой армии была в значительной мере подорвана, а материальные ресурсы исчерпаны.

Последний удар боеспособности турецкой армии нанесло германское верховное командование, потребовав, в связи с успехами наступления Юго-Западного фронта летом 1916 г., отправки на галицийский фронт целого турецкого корпуса. В состав корпуса были включены наиболее боеспособные части из состава группировки, находившейся в районе Проливов и Константинополя.

После переброски в июле 1916 г. этого корпуса в Галицию, в районе проливов осталось всего 3 дивизии. Учитывая слабую пропускную способность железнодорожных путей, германцы при всем желании не смогли бы подвезти в угрожаемый район значительные подкрепления ранее, чем через 2