Книга Неукротимый: возрождение - Аврора Белль

игра, в которую мы играли друг с другом, раздвигая границы дозволенного.

Да.

Мы были трахнутыми на голову.

Его рука легла на мое бедро, и он наклонился ближе, приблизив губы к моему уху.

— Это твое. Так возьми все свои руки. — Рука на моем бедре сжалась. — Будь королевой, которой, как я знаю, ты и являешься.

Я повернулась, чтобы посмотреть на него, и он приблизил свое лицо. Слишком близко.

Не прерывая зрительного контакта, я достала пистолет, подняла его и сделала три выстрела.

Ван улыбнулся, сияя гордостью, и я вернула ему эту высокомерную улыбку, долгое время глядя на его губы.

— Линг.

Я прикусила губу, гадая, каким он будет на вкус.

— Линг, — грубо предупредил он, схватив меня за запястье и выводя из ступора.

Моргнув, я стряхнула с себя неестественное желание и огляделась, осматривая пол, на мгновение удивившись, обнаружив, что все взгляды устремлены на меня. К счастью для них, мне нравилось внимание. Я жила ради этого.

Сделала глубокий вдох, прежде чем мой взгляд потемнел, и громко заявила:

— Я разочарована. — Вглядываясь в каждую пару глаз, я продолжила: — Мне лечь прямо здесь или вы предпочитаете, чтобы я перегнулась через стойку бара? — Видя их явное замешательство, я сказала: — Ну, вы все трахаете меня глазами так сильно, что я вполне могу устроиться поудобнее.

При этих словах каждая пара глаз опустилась в молчаливом извинении.

Турки знали, что лучше сюда не соваться. Это был мой клуб. Я, бл*дь, владела им, но это не оправдывало поведение моих Драконов.

Я подумала об этой ситуации, и мне на ум пришла единственная фраза, о которой я так часто думала.

Что бы сделал Твитч?

Это было моей мантрой, с которой я жила свою жизнь, и до сих пор она служила мне верой и правдой.

— Кто это был? — я сделала шаг ближе. — Какой умник начал это?

После долгой паузы один из них шагнул вперед. Я не колебалась. Подняла пистолет и нажала на спусковой крючок, эхо выстрела прозвучало слишком громко в почти пустом здании. Я не испытывала никакой радости, наблюдая, как человек безжизненной грудой падает на землю.

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, медленно выдыхая.

— Когда вы, ублюдки, научитесь? Линг дает. — Мои глаза снова открылись, и лицо исказилось от ярости. — Линг забирает.

Повернувшись, я произнесла:

— Решайте, кому вы верны, и решайте быстро. — Я была так зла. — Потому что мама так близка к тому, чтобы утопить своих малышей.

Взволнованный вздох покинул меня.

Иногда было трудно быть королевой.

Я чувствовала его присутствие, зная, что он прямо за мной, и в ту секунду, когда вышла на улицу, его сильная рука обняла меня за плечи, притягивая к себе.

— Не переживай из-за этого.

Это было разочаровывающе. Я ожидала, что эта должность будет давать гораздо больше, чем требовать. Неудивительно, что никто из моих братьев не возражал против моего захвата.

Пятеро братьев, и никто из них не хотел трона. Я должна была догадаться.

С другой стороны, я пользовалась их уважением. Я рассказала им все начистоту. Они не должны были любить меня; я им даже не должна была нравиться, но они будут уважать меня. Потому что я была гребаной королевой Драконов, и эта позиция требовала уважения.

Это было важно для меня.

Я начала с самого низа и в буквальном смысле пробила свой путь к вершине, но теперь, когда я смотрела вниз с горы Олимп, я поняла, что чего-то не хватает.

Короля.

Только один человек когда-либо был достоин этого титула, и он исчез. Он пропал без вести.

Без него это ничего не значило.

Предполагалось, что мы, вдвоем, будем делать это вместе.

Конечно, я могла бы стать королевой, но без достойного короля завоеванная империя обречена на провал.

Я все еще оплакивала этого мудака, но делала это молча, наедине с собой, вдали от посторонних глаз.

Поэтому я кивнула, когда Ван притянул меня ближе к себе и пробормотал:

— Пойдем выкурим со мной косячок. Поговорим.

Потому что ничто не заставляло меня чувствовать себя хуже, чем одиночество, а сегодня вечером я была одинока.

Как только мы вошли в дом Вана, я сбросила туфли и бросила сумочку на стойку, прежде чем подойти к одному из трех диванов и откинуться на него. Глядя в потолок, я задавалась вопросом, какого черта я хочу от жизни.

У меня было все.

Деньги. Власть. Величие.

Тогда почему я была такой надутой маленькой сучкой?

Ван подошел ко мне, сел на пол передо мной, положил руку мне на колено и сжал его в знак молчаливой поддержки.

Он был моим чемпионом. Мой самый большой сторонник.

Иногда мне казалось, что он был моим единственным сторонником.

Не говоря ни слова, он достал из кармана маленькую жестянку и начал крутить косячок. Прикурил и затянулся, прежде чем передать его мне. Взяв его, я поднесла к губам и вдохнула едкий дым. Я затянулась еще, потом еще, пока косяк не был вырван у меня из пальцев.

Мы долго сидели в тишине, прежде чем я заговорила в тускло освещенном помещении, мой голос был чуть громче шепота.

— Ты когда-нибудь думал о том, что Ча сделал с нами?

Наш отец был жестоким во всех отношениях, формах и проявлениях.

Ван не колебался.

— Все время.

Тяжело было расти во вьетнамской семье и быть последней из шести детей. Что еще хуже, я была девушкой. Моему отцу это было совершенно безразлично. Он давал мне знать об этом в каждом моменте моей жизни. Истории, которые он рассказал, сформировали из меня ту женщину, которой я была сегодня.

Он рассказывал, что когда узнал, что я девочка, сбросил мою мать с лестницы прямо там, в больнице. Рассказывал, как наслаждался ее кровотечением.

К сожалению, я выжила. На самом деле я пережила множество попыток прерывания беременности, все от руки моего отца, и когда я родилась, он поклялся избавиться от меня, и скорее раньше, чем позже.

Тот момент, когда меня готовили к сексу, смущал. Помню, в пять лет я была сбита с толку, удивляясь, почему мой отец вдруг стал так добр ко мне. Будь я постарше, я бы поняла, что это ловушка. Будучи такой юной и жаждущей одобрения своего отца, я делала все, что от меня требовали, потому что, когда я это делала, он был доволен.

Это