Книга Нелегал (том I) - Павел Николаевич Корнев

Явился.

Касатон набрал в лёгкие побольше воздуха, но ни орать, ни даже просто повышать голоса не стал, тихонько выдохнул и вновь опустился на шаткий стул, указал мне на табурет.

— Садись! — после спросил: — Как съездил?

— С приключениями, — сознался я. — Мне бы тут завизировать…

Стройнович наскоро просмотрел ходатайства и спросил:

— Проект зарегистрирован?

— Нет, — сознался я.

— Ну и как тогда визировать?

— И что делать?

Касатон шумно вздохнул и уточнил:

— У вас Инга официальный руководитель?

— Она, — подтвердил я. — Только не у нас. Я в инициативную группу не вхожу. Просто выборку сделаю.

— И это правильно, — кивнул Стройнович.

— Ну да, работы невпроворот…

— Не в этом дело, — мотнул головой Касатон. — Просто проект чисто от представителей военной кафедры точно необходимого количества голосов не наберёт. Вам людей с других факультетов привлекать нужно. Как Инга проект зарегистрирует, приходи, я у Севы ходатайства завизирую.

— Так она прямо сейчас!

Касатон страдальчески вздохнул и посмотрел на часы.

— Давай быстрее тогда! Обед начинается.

Много времени на бюрократические формальности не ушло, да и Стройнович смог получить визу председателя студсовета буквально за пять минут. Правда, тот лишней ответственности на себя брать не пожелал и ограничился припиской, что изложенная в прошении информация об инициативной группе и проекте соответствуют действительности. Меня это всецело устроило.

— Ты обедал уже? — спросил Касатон Стройнович. — Нет? Тогда в столовой поговорим.

Мне заниматься делами дисциплинарного комитета студсовета нисколько не хотелось по причине банального отсутствия свободного времени, но и взять самоотвод не было никакой возможности, так что я кивнул.

— Давай!

Мы вышли в коридор, и там Стройнович сразу распахнул соседнюю дверь и заглянул в каморку, большую часть которой занимал огромный самодельного вида радиоприёмник. На табурете рядом с аппаратурой расположился незнакомый мне старшекурсник. Он оттянул с ушей наушники и на невысказанный заместителем председателя студсовета вопрос сказал:

— Пока ничего нового.

Касатон кивнул и закрыл дверь. Мы вышли на улицу и двинулись к столовой. У ближайшего столба с тарелкой репродуктора толпились студенты, и я спросил:

— А какие вообще новости?

— Так это ты из столицы вернулся! — хмуро глянул в ответ Касатон.

Я развёл руками.

— Да меня в Службу реабилитации мобилизовали. В воскресенье с утра на дирижабль погрузили — и сюда!

Взгляд собеседника вроде как даже потеплел, Стройнович тяжко вздохнул и посетовал:

— А меня на фронт не пустили. Говорят, тут больше пользы принесу, но это они лукавят. Просто на медкомиссии кандидатуру зарубили. Из-за того ранения. Ну ты в курсе…

Я кивнул. В этом отношении мы вроде как коллегами по несчастью оказались, а что я повоевать успел, так отзыв в тыл обидней вдвойне.

— На границе со Срединским воеводством ситуация стабильная, — поделился со мной последними новостями Касатон, — а наступление Окреста и вовсе выдохлось, части юго-западного военного округа даже в наступление перешли. Оттуда нашего удара никто не ждал. На этот рассчитывали, как его по-оксонски… — Он пощёлкал пальцами. — А! Блицкринг! Тьфу-ты! Блицкриг!

— Здорово! — обрадовался я. — А что в столице?

— Пока непонятно, но вроде наши выбивают монархистов из города понемногу.

В этот момент нас окликнули. Точнее — окликнули моего спутника.

— Касатон! — обратилась к нему симпатичная фигуристая барышня в не по погоде лёгком сарафанчике. — Ты когда меня на танцы поведёшь?

Тот приобнял студентку и поцеловал.

— На танцы к концу дня сил не остаётся ни физических, ни моральных. Давай лучше в каком-нибудь спокойном заведении поужинаем?

— Сегодня?

— Да, я тебе позвоню.

Когда мы отошли, я не удержался от усмешки.

— И позвонишь?

Касатон оглянулся и хмыкнул:

— А ты бы не позвонил?

Я тоже поглядел вслед барышне и признал:

— Да уж позвонил бы, наверное.

В столовой мы выстояли не слишком длинную очередь, заставили подносы тарелками и заняли свободный столик.

— Ты, давай, к работе комитета подключайся, а то я уже зашиваюсь просто! — потребовал Стройнович, стоило нам приступить к трапезе. — А знаешь, почему я зашиваюсь? Потому что все зашиваются! Полицейское управление расформировали, самых толковых сотрудников из Бюро оперативного реагирования в помощь комендатуре забрали, а на нас теперь ещё и оценку благонадёжности студентов навесили. И попросили дать мотивированное суждение по преподавательскому составу!

— Дела! — присвистнул я.

— То-то и оно! — кивнул Касатон. — И бытовуху никто не снимал, материалы копятся! Но там ещё потянуть можно, другое горит — за эти дни с поездов кучу студентов сняли, которые на фронт добровольцами рванули. Надо разобраться, кто нашим помогать собирался, а кто — наоборот.

Я мрачно уставился на собеседника.

— Неужели есть и такие?

— Исключать нельзя, — веско произнёс Стройнович. — Прямо сегодня получи протоколы задержания и начинай разбирать с ними, не тяни. Где возникнут сомнения — вызывай студентов на разговор. Только назови это собеседованием, полномочий на допросы у нас нет.

— А где протоколы?

— Из комендатуры их в оперчасть Бюро передали. Найдёшь?

— Найду, — уверил я собеседника и спросил: — А что с Обществом изучения сверхэнергии?

— Тишина, — сообщил мне Касатон. — Большинство преподавателей и почти всех старшекурсников на похороны великого князя вывезли, а те, кто остался, сидят тише воды, ниже травы. Да и не наша это головная боль.

Дальше пришёл мой черёд рассказывать о столичных приключениях, но надолго разговор не затянулся, поскольку Стройнович наскоро пообедал и сразу засобирался, вновь наказав мне сходить в Бюро.

В оперчасти всё прошло без сучка без задоринки, но когда я уже двинулся на выход со стопкой перетянутых шпагатом протоколов в одной руке и набитым брошюрами портфелем в другой, то наткнулся на Вяза. Случайной наша встреча точно не была, не иначе начальнику управления физической защиты о моём появлении сообщил с проходной дежурный.

Ну вот чего он ко мне привязался? Неужто заняться больше нечем?

Хотя… Сразу вспомнились слова Касатона Стройновича о том, что дисциплинарному комитету теперь помимо всего прочего поручена оценка благонадёжности студентов и преподавателей, а не сказаться на значимости и престиже занятой мной должности это точно не могло. Вот и бесится!

— Это что у тебя? — потребовал объяснений Вяз.

— Протоколы для дисциплинарного комитета сказали забрать, — попытался увильнуть я от прямой конфронтации, но безуспешно.

— Кто поручил?