Книга Мистер Фермер. Кровь с молоком! - Focsker

два дня назад их пожрала серо-зелёная зараза. Затем рыкуны пришли за нами, мои родители, моё племя… мы бежали, но хищники нас настигли, после чего мы поплыли… Рыкуны загнали выр-выр на маленький островок, образовавшийся в реке после большого потопа. Их стрелы не долетают до нас, но и мы с островка выбраться никуда не можем, до другого берега слишком далеко, никто не доплывёт.

— Так ты пришёл оскорблять нас и жаловаться? Сученыш, где вы были раньше, когда убивали нас, убивали му. Какое вообще ты имеешь право оскорблять старосту, а после просить о помощи⁈ Матвеем, я считаю, что мы не должны беспокоиться о выр-выр, сами как-нибудь выгребут… — Злости в голосе Кобаго только прибавлялось. Чувствуя слабость своего оппонента, он буквально морально того уничтожал, пополам ломая гордость мелкой выдры.

— Вы, надменные выр-выр, всегда смеялись над нами, считали кролли трусами, слабаками. Вы жрали рыбу, когда наши дети умирали от голода. Вы зимовали в тёплых норах на своих островах, когда нашей кровью, долгими зимами окропляли снега. А теперь что? Погляди на себя… ты жалок и род твой…

— Кобаго, выйди. — Пытаясь прервать ссору, скомандовал я, и Мудагар с Белой тут же сделали шаг к здоровяку. Бык кладёт тому руку на плечо, но охотник рывком скидывает ту.

— Не трогай меня, Мудагар… — Оскалился ломаными зубами охотник, а после, повернувшись ко мне спиной, замер. — Староста, я считаю мы не должны помогать выр-выр. Они и их староста не заслужили нашей помощи.

Громко ляпнув за собой дверью, здоровяк исчезает вместе с двинувшими вслед за ним му.

— Это он так из-за грубости? — Спросил я у Момоха, и та покачала головой.

— Нет. Тут другое. Корого при жизни боялся огня. Поэтому Кобаго не стал сжигать тело сына и попросил вместе с цветочным настилом сплавить вниз по ручью. О том же попросили и многие другие кролли. Теперь их тела гниют вниз по ручью…

Блять…

Ситуация плохая, я бы даже сказал мерзкая. Если тела создали запруду и уже начали гнить, то скорее всего их запах уже разошёлся по округе, и, возможно, там прямо сейчас крутятся какие-нибудь падальщики или другие любители полакомиться гнилью. Выйдя вслед за охотником, замечаю того у пристройки с инструментом, с лопатой в руках, рядом так же с лопатой уже стоит Кобо и его сестра.

— Кобаго…

— Я похороню сына и вернусь. — Не оборачиваясь, не глядя на меня, ответил здоровяк.

— Кобаго, прошу, не рискуй лишний раз живыми из-за почестей к умершим… — Здоровяк недовольно зарычал. Впервые с нашего знакомства рычал он именно на меня. Сказать, что меня это пугало, ничего не сказать. Но я должен был его остановить. Даже в опущенных, напуганных взглядах его детей, я видел страх. Страх не перед возможной вылазкой, а перед большим и очень жестоким отцом, которому ты не имеешь права сказать слово «нет».

— Это приказ? — Всё так же, не оборачиваясь и не глядя мне в глаза, спросил охотник.

— Просьба. — Как можно мягче ответил я. Охотник потерял сына, в какой-то степени парень погиб из-за меня. Каждая отнятая или утраченная жизнь частично по моей вине, я чувствовал это, и эмоции мои, отчётливо ощущали другие звери.

— Извините, староста, эту просьбу я не могу исполнить. — Двинул к вратам охотник. Вслед за ним пошли и его старшие дети.

— Я соберу отряд. — Глядя вслед кролли, проговорил Мудагар, и я кивнул. Пусть лучше наши солдаты сопроводят здоровяка, может даже смогут остановить, если тот какую глупость решится учудить. А пока вернемся к нашим баранам… вернее выдрам.

Чего от меня ждал этот недобрый молодец выр-выр? Стоит попробовать с ним поговорить с глазу на глаз, или привлечь к переговорам Хохо. Кажется, целительница единственная кого хорошо знали, и уважали все наши соседи. Наверное, лучше я лезть не буду, и именно ей поручу задание по выуживанию информации из воспалённого ума говоруна. Кажется мне, злость гостя, скорее от бессилия, чем от реальной ненависти к новому старосте кролли в моём лице.

Спустя два часа. Моя комната.

В ожидании Хохо создаю очередное ведро, после помещаю в него все скрафченные болты и велю Пом отнести боеприпасы на стену. Послушно махнув хвостиком, та удаляется, едва нос в нос не столкнувшись с целительницей. Наконец-то…

— Как вы и говорили, Матвеем. Этот мальчишка не переговорщик, а простой охотник, что должен был защищать брата старосты. Посланника и его отряд порвали рыкуны, выжил только он. Зачем и для чего сюда послали именно брата старосты, он не знает.

Очень необычно.

— Если бойцы отряда не знали с каким-таким предложением шёл брат их лидера, значит предложение это было спорным, непопулярным, и большинство в племени могло его не поддержать. — Проговорил я.

— Смею предположить, шли они сюда просить у нас помощи. Их загнали на остров, пока вода высока, они в безопасности, но рано или поздно паводки сойдут, или же воду скуёт лёд. — Обрисовывала «радужную» перспективу Хохо.

— Ага, только этого недостаточно… Чего такого в том, чтобы попросить сильного о защите слабого? Этот выр-выр, он явно недолюбливал меня, хотя я им ничего не сделал. Кобаго, в свою очередь, с омерзением относился ко всему их роду, это тоже для меня странно. Раньше я такого за ним не замечал. — В башке раздался звон, от решительного мозгового штурма, подскочило давление. — Хохо, я запутался и уже ничего не понимаю. Что происходит? — Спросил я у целительницы.

Сев на кровать рядом со мной, женщина задумчиво, из кучи веточек для болтов, вытянула тонкий прутик, взглядом зацепившись за его наконечник. Затем взяла лежавший рядом кусочек железа, протянув оба ингредиента мне. Создав очередной болт, отдаю его Хохо, и та, улыбнувшись, наконец-то отвечает.

— Кобаго остынет, а вот выр-выр… причина их ненависти, зависть… Выр-выр и их глава очень завистливые. Из-за их умений и способностей, даже зимой, в ледяной воде они могли находить для своих семей пропитание. Поэтому, все, включая кролли и му, обращались к ним за помощью. В снежные, холодные зимы, когда еду особенно сложно достать, мы буквально выпрашивали у них рыбьи головы и хвосты… Кролли постоянно пресмыкались, унижались, а сейчас… всё резко изменилось. Внезапно для всех еды у нас стало в разы больше чем у кого либо. Мы перестали убегать, бояться, осели и, смеясь, плюём на хищников сверху вниз. Такого никогда не было, Матвеем, и, жертва та, которую мы принесли в качестве подношения за все эти блага… она так ничтожна мала.

— Мы потеряли почти сто пятьдесят жителей во время битвы… — Произнёс я, не понимая, о чём говорит кролли.

— Именно об этом я и говорю. Это ничто по сравнению с тем, чем жертвовали мои родители, и те кто был до них. Множество раз род кролли находился на грани исчезновения. Вы считаете, сотня — это много? Это мало, Матвеем, очень и очень мало. Во времена Седобородого погибло семь больших семей, что числом своим превосходили наше общее с му число. Ещё примерно три больших семьи разбрелись по лесам, растворились в бесконечных просторах охотничьих угодий хищников. Мы — лишь крупица былого величия, той силы, которой некогда обладали наши предки. И я думаю выр-выр завидуют тому, что именно к нам пришли вы… к нам, а не им. Появись такая сильная личность у Му или Выр-выр, они тут же встали бы на голову выше любой из существующих сил. Да не услышат уши Кровавого Кузнеца моих слов, если бы, не дай бог, вы встали бы вместе с хищниками, весь лес, горы, реки, луга и поля склонились бы перед вашей мощью. А нас бы ждало то же будущее, которое ожидает в клетках обычных пик-пик. Но нам повезло, именно нам, жалким трусливым кролли. — С печалью и дрожью в голосе произнесла Хохо.

— Да ладно тебе… Я почти ничего…

— Вы не понимаете! Не цените собственной силы и не видите её величия. И это пугает. Оглянитесь Матвеем, в великих стенах, чудесном, двухэтажном деревянном дворце, ваши глаза видят обыденность, когда все другие, включая этого выр-выр дрожат от восхищения. Мне, как кролли повидавшей на своём веку многое, даже представить страшно, что должны увидеть ваши глаза,