Книга Фантомики - Евгений Бугров

имел двух взрослых сыновей, которые все время ссорились меж собой. Однажды он притворился умирающим, призвал их к себе и говорит: я уже при смерти, хочу оставить вам наследство, но не знаю, как разделить, потому как враждуете, а после и вовсе передеретесь, поэтому решил так. Если до завтрашнего утра не помиритесь, то останетесь вообще без наследства. Завещание под подушкой! Завтра я приглашу поверенного и передам все в приют. Идите и думайте! Уже вечер, времени мало осталось: миритесь, пока не поздно!

Бедняк умолк.

— И что? — подтолкнул его богач.

— Сыновья удалились, один говорит другому. Мы все равно не помиримся, а притворяться бесполезно. Давай, сделаем так. Ночью, когда старик забудется, пойдем к нему и выкрадем завещание. А если проснется, то мы его подушкой придушим, все равно помирает. Другой отвечает: нет, брат, так не годится! Давай лучше и в самом деле помиримся: бери себе все наследство, а я ни с чем останусь.

— Ну-ну, и что?

— А ничего, — отвечал бедняк. — Старик все слышал, он за дверью стоял. Они думали, он при смерти лежит, а он на цыпочках подошел и все услышал.

— Вот же пройдоха, — вполголоса восхитился богач, и даже обернулся на дверь. — Так ты думаешь, что Бог есть, и все слышит? Тогда давай мириться!

— Вначале выслушай конец истории. Старик незаметно вернулся в постель, будто ничего не слышал. Сын, что замышлял недоброе, для вида примирился с братом, а сам подумал: не может быть, чтобы человек отказался от наследства! И решил сделать по-своему. Ночью пробрался к старику в спальню, а тот встретил его в добром здравии, да еще с охраной. Злого сына выгнали из дома, он долго скитался и умер на чужбине.

Больше богач о разбое не заговаривал. Трудное время миновало, все выжили, отстроились и вскоре жили по-прежнему: один дом богатый, другой — бедный, все счастливы по-своему, как будто ничего и не изменилось, те же самые соседи.

Всемирный потоп.

Вначале он бегал вместе со всеми по белым мраморным лестницам, устланным красными ковровыми дорожками. Некое важное Учреждение, явно Государственное. Что тут делает, он и сам не помнил. Потом скользил, словно на лыжах, по коридорам, часто двигаясь наискосок, чтобы избежать встречных столкновений. Обитатели сего Учреждения, посетители и чиновники, все спешили. И он делал вид, что спешит, хотя спешить было некуда, просто опасался, что начнут спрашивать, а сказать нечего. Скоро убедился, что не один такой, некоторых начал узнавать по встречным взглядам, и они его узнавали, подмигивали. Бездельников тут хватает! И вдруг все разом изменилось. Словно в муравейник бросили палку. Обитатели Учреждения на мгновение замерли, и кинулись кто куда. Он ощутил тревогу, но не понял причину, а как бы заразился от общей паники.

Коридоры и лестницы быстро опустели, люди исчезали за бесчисленными дверями, а ему деваться некуда. Он тут чужой и не понимал, в каком направлении надо спасаться, и что происходит. Неровной трусцой он побежал по лестницам наверх, все выше и выше, не сразу заметив, что за ним увязались еще двое беглецов. Они думали, он знает, куда бежать?! Стайкой они выбежали на самый верх, оказавшись на террасе, и оцепенели. Повсюду, куда хватал глаз, от горизонта, как горы до неба, высились водяные валы, обрушиваясь могучими потоками. Они находились не в городе, как он полагал, но посреди бушующего океана. Незыблемое здание, на крыше которого они стояли, накренившись, медленно оседало в пучину. Это было страшно! И неизбежно. Не выдержав жуткого зрелища, один из попутчиков кинулся обратно внутрь здания, другой совершенно обезумел и с короткого разбегу, заломив руки над головой, прыгнул через парапет в самую бездну.

Стремнина посреди бушующего океана мчалась от горизонта вниз, вбирая водяные валы и горы. Оставшись один на один со стихией, он подошел к парапету и глянул вниз, словно с высокого моста, закружило голову. Внизу беспорядочно и густо мелькали ноги и руки, фигурки увлекаемых пучиной людей. Вдруг он понял, что это не море вовсе и даже не океан, а бесчисленное население планеты. Водяные валы и потоки, несущиеся с небес, это нации и народы, сметаемые с лица земли великим ураганом. Здание кренилось и оседало, так гибнут большие корабли. Завороженный масштабами катастрофы, он доживал последние мгновения. Суетиться и раньше было бессмысленно, а теперь и глупо. Он стоял и смотрел в упоении. И все же! Стихия была прекрасна.

Не царский сын.

У некоего царя был сын, единственный наследник, и вот, когда тому исполнилось достаточно лет, отец призвал его к себе и сказал:

— Сынок, я уже в почтенных годах, ты еще молод, посему хочу испытать твои способности. Зачем тебе ждать, пока я умру? Вот тебе часть твоего наследства, распоряжайся по своему усмотрению. Если справишься, передам остальное, а сам отойду от дел. Дерзай, сынок!

Через некоторое время царь опять призвал его к себе, и поинтересовался:

— Ну, сын, как ты распорядился своим наследством?

— Пока никак, отец. Все думаю, как бы не оплошать!

— Это похвально. И что решил?

— Думаю разделить всю сумму пополам. Одну часть оставлю про запас, а другую отдам торгующим, чтобы вернули с прибылью.

— Что же, мудрое решение, — улыбнулся царь. — Действуй!

Целый год не спрашивал сына, решив предоставить свободу, пусть привыкает к самостоятельности, а потом опять призвал для ответа. Сын сказал:

— Знаешь, отец! Все твои деньги целы, я ничего не потратил, потому что боюсь ошибиться. Сам знаешь, торговые люди ненадежные, могут обмануть или нечаянно разориться, поэтому я думаю отдать им для начала четвертую часть, а там посмотрим. Как считаешь?

Царь нахмурился.

— Пойми, сын, я не требую отчета. Ты волен распоряжаться, как тебе заблагорассудится, все мое будет твоим. Действуй, время идет!

Через год история повторилась. Сын сказал:

— Понимаешь, отец, я не могу решиться. Боюсь, сделаю что не так, ты прогневаешься, а я сын послушный и ничем не хочу сердить тебя. Но как я могу быть уверен, что верну деньги с прибылью, если кругом все крадут, и даже тебя, своего государя, обманывают: от казначея до последнего приказчика. А меня и подавно обманут! Разве десятой частью рискнуть?

Но царь все понял, и не дал ему продолжать.

— Хватит лукавить, сын. Если бы ты что-то предпринял и ошибся, я бы помог советом, и научил, как следует поступать. Разве не для того я выделил тебе часть твоего же наследства, чтобы ты набирался опыта, пока я в силе и могу помочь. Ты говоришь, будто могут обмануть, поскольку меня самого сплошь