Книга Герварт Вальден — куратор нового искусства. Жизнь и судьба - Зинаида Аматусовна Бонами

Кокошкой. Впоследствии художник опишет в мемуарах свой приезд в Берлин и волнение перед встречей с Вальденом[75]. С весны 1910 года его рисунки будут публиковаться в «Штурме» практически непрерывно, но помимо этого он станет чуть ли не главной опорой Вальдена, исполняя работу помощника редактора, репортера, разносчика. Они оба тогда были крайне бедны, питались чаем с сухарями, по выходным посещая дешевую столовую, где бесплатно подавался хлеб.

Оскар Кокошка. Около 1910

Оскар Кокошка. Карл Краус. Рисунок. Журнал «Штурм». Май 1910

Другим городом, в который регулярно ездил Вальден в молодые годы, был Мюнхен, неизменно соперничавший с Берлином за звание культурной столицы Германии. Начиная с конца XIX века сюда для обучения в частной школе живописи Антона Ажбе съезжались молодые художники из разных стран, в том числе из России. «Редкий представитель русского Серебряного века не побывал… в Мюнхене»[76]. Именно здесь, в особо концентрированной художественной обстановке этого города, выбор Вальдена своего жизненного пути стал все более склоняться в сторону изобразительного искусства.

Карлсплац, Мюнхен. 1906. Серебряно-желатиновый отпечаток. Музей архитектуры им. А. В. Щусева, Москва

Карлстор, Мюнхен. 1906. Серебряно-желатиновый отпечаток. Музей архитектуры им. А. В. Щусева, Москва

Он бывает в салоне русской художницы Марианны Веревкиной, дочери коменданта Петропавловской крепости и ученицы Ильи Репина, на Гизелаштрассе, 23. На третьем этаже этого здания, где обосновались Веревкина и ее друг Алексей Явленский, был устроен салон гизелистов, место встречи начинающих художников и уже вполне известных в художественном мире персон. Тяготение к возвышенному не помешало Веревкиной, как вспоминал Игорь Грабарь, привезти с собой в Германию и русскую кухарку, и русский самовар, отчего «ее салон… прославился не только разговорами об искусстве, но и поистине российской гостеприимностью»[77].

Марианна Веревкина. Автопортрет. 1910. Холст, масло

Как принято считать, именно там в 1909 году сформируется художественное объединение, из которого через пару лет родится «Синий всадник». В группу под этим названием войдут художники, поэты, музыканты из Германии, Франции, Швейцарии и России. Одними из первых они образуют круг авторов галереи «Штурм».

Название «Синий всадник», спонтанно возникшее у Василия Кандинского и Франца Марка, отражало их общую любовь к синему цвету, а также, как шутили сами художники, то обстоятельство, что Марк любил изображать лошадей, а Кандинский всадников. Это название появится на обложке изданного в мае 1912 года Райнхардом Пипером в Мюнхене альманаха, своего рода манифеста авангардного искусства тех лет. Важно отметить, что альманах вышел из печати буквально следом за организованной Вальденом в марте — апреле 1912 года в Берлине выставкой с участием художников объединения. Таким образом, исключать возможности его идейного воздействия на содержание этого необычного сборника было бы неверным. «Во всяком случае, перекличку „Штурма“… Вальдена с „Синим всадником“, — замечает Зинаида Пышновская, — обнаруживаешь постоянно»[78].

Василий Кандинский. Дизайн членского билета Мюнхенского объединения художников. Ксилография. Журнал «Штурм». Октябрь 1912

В целом сотрудничество Вальдена с Кандинским на протяжении многих лет было чем-то большим, чем «простые отношения организатора выставок и художника. <…> Он, возможно, первым признал выдающееся значение Кандинского и масштаб его личности»[79]. По мнению Елены Халь-Фонтен, «никто не сделал для Кандинского так много конкретных дел, как Херварт Вальден. <…> Их можно было бы назвать Powеrpaar (нем. „силовая пара“ — примеч. автора), так замечательно дополняли и поддерживали они друг друга»[80].

Альманах «Синий всадник». Мюнхен. 1912

Несмотря на все перипетии, в германских архивах сохранились 73 письма, 36 открыток и одна телеграмма, отправленные Вальдену Кандинским. Эти источники дают представление о том, что поддержка художника со стороны Вальдена, в том числе и на международном уровне, не только принесла Кандинскому широкую известность, но и позволила уйти от повседневных забот, всецело посвятить себя творчеству. Вальден взялся за организацию выставок Кандинского, продажу его картин, публикацию теоретических работ. Им была издана первая биография Кандинского. Он вел яростную полемику в прессе, защищая Кандинского от злобных нападок консервативных критиков.

Чем же так привлек Вальдена Кандинский? Более всего, как считают, тем, что его живопись говорила языком абстракции, а картины носили отчетливо музыкальные названия — «Композиция», «Импровизация», что в представлении Вальдена открывало изобразительному искусству путь к высшей духовной субстанции — музыке. Нелл Вальден и вовсе полагала, что творчество многих художников «Штурма» было вдохновлено музыкой. К тому же Кандинский был единственным среди участников «Синего всадника», кто, как и Вальден, интересовался теоретическими основами экспрессионизма и писал статьи для «Штурма». О такой возможности Вальден известил его буквально в первом же письме. Чтобы быть понятым, искусство поворота непременно нуждалось в собственных интерпретаторах и теоретиках.

Василий Кандинский. Акварель. Журнал «Штурм». Январь 1920. Печать в пять красок

В качестве первого куратора выставок Кандинского Вальден экспериментирует с контекстом его произведений, расширяя таким образом их символическую ценность. На инаугурационной выставке «Штурма» он экспонирует девять работ художника. На второй выставке живопись Кандинского оказывается рядом с работами итальянских футуристов, что вызывает обоюдное недовольство. «Футуристы были в ярости от того, что их „смешали“ в кучу со „скучными“ экспрессионистами. Кандинский почувствовал себя обделенным вниманием»[81]. Но Вальден не дрогнул, а сама выставка имела успех.

Василий Кандинский. Акварель № 6. Журнал «Штурм». Ноябрь 1919

На выставке французской графики, третьей по счету в «Штурме», в мае 1912 года пять ксилографий Кандинского оказываются среди работ уже завоевавших признание французских мастеров — Пикассо, Гогена, Эрбена.

Как и всякий выбор куратора, особенно когда речь идет о современном искусстве, взгляд Вальдена на творчество Кандинского был субъективен, но ему первому удалось показать его «через призму различных направлений европейского авангарда»[82]. Это был тот прием «диалога», которым будут широко пользоваться кураторы второй половины ХХ — начала ХХI веков.

Нет ничего удивительного в том, что, задумав первую персональную выставку в своей галерее, Вальден решает сделать ее героем Кандинского. Она открылась 2 октября 1912 года и сопровождалась специальным номером журнала «Штурм» (№ 129, октябрь 1912), где были опубликованы эссе художника о назначении искусства, а также шесть его гравюр, навеянных русскими мотивами. «Я очень горжусь этой выставкой, — писал Вальден Кандинскому в день вернисажа. — Это сильнейшее из всего, что может представить Европа сегодня»[83].

Обложка журнала «Штурм» с рисунком Василия