Книга Судьбы местного значения - Владислав Валентинович Стрелков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И это хваленый немецкий орднунг? Если курит, то проверяющего рядом и в помине нет. Этот пост крайний, если он явится, то пройдет через соседний. Но надо поспешить. Сержант поддел маузером каску и передал Семену. Пусть видят — головы торчат, значит тут бдят, и все в порядке.
— Быстрей, Миша, — прошептал Семен, косясь на соседний пост, — нам и так фартит как никому, пора и честь знать. Сматываемся!
Горохов быстро собрал зольтбухи, затем помог пристроить труп так, чтобы он торчал из окопа. Больше ничего забирать не стали. Жаль пулемет не утащить, своих вещей полно. Но и оставлять не след. Семен снял фиксатор, провернул ствольную коробку «MG» против часовой стрелки и прихватил её собой, а сам ствол остался торчать из окопа. Механизм притопили в речке, подхватили свои ранцы и шустро припустили по самому краю берега. Успеть бы до того как немцы всполошатся. А еще чтобы свои встретили окриком, а не пулей. С них станется…
Громкий всхрап отвлек от мыслей. Семен посмотрел на Михаила — тот лежал к нему спиной, без движения, и не храпел. Не спит? Точно не спит. Вон, чуть голову повернул, тоже на звук среагировал. Кроме часового, храпеть некому. Часовой, кстати, кроме караульной функции частично исполнял роль запора, поскольку у двери никакого намека на замок не было, даже петли отсутствовали. Дверь просто приставили и приперли доской, на которую навалился караульный. Наверно удобно, вот и заснул. Часовые, ептить!..
Семен хмыкнул и тут же скривился — дернуло болью разбитую губу. За компанию заныл бок — ребра намяли им хорошо. Сволочи…
Шли по нейтралке, ожидая действий со стороны своих, но ни окрика, ни выстрела. Семен с Михаилом недоуменно переглядывались — странная тишина. Двигались они осторожно, таясь только от немцев, но чтобы своим было видно. Мало ли за немцев примут, а так хоть не шмальнут с перепугу.
Всматривались в поросшие елками края лощины. Вот крайняя возвышенность, там по идее должно находится боевое охранение, и обзор с него должен быть хороший. Если не ползти — увидишь, а они шли лишь пригибаясь. И рассвело уже достаточно…
Немцы вновь запустили осветительную. Повисшая «люстра» в растворяющихся сумерках светила уже не ахти. Оба крадущихся бойца только чуть присели. От немцев их уже не разглядеть. А от своих…
А от своих никакой реакции. А есть ли тут кто-то вообще? — подумал Семен.
Есть! Как не быть? Вот он пост. Даже в сумерках выделяется. Это не маскировка. Это преступная халатность!
Идиоты!
Взгляд сразу цеплялся именно за эти ёлки, ибо они отличались от остальных кардинально. Не цветом, не высотой, не плотностью лап. Идиот, по-другому не назвать того, кто маскировал пост боевого охранения. Нижние ветки ёлок срезаны метра на два от земли. Еловыми лапами замаскировал стрелковые ячейки, зубцы которых к тому же особо выделяются правильностью. А еще в одной из ячеек белеет лицо. Семен даже сплюнул с досады, затем тронул руку Михаила и кивком головы указал на елки. Сержант вгляделся, и растерянно посмотрел на Семена…
Боевого охранения на «чудесно» замаскированном посту, фактически нет. Спят все, включая «бдящего» часового. Вот и ствол дегтяря торчит из соседней ячейки, по сковороде заметно, но пулеметчика не видать даже. А спящий дятел ладошкой голову подпер и сопит в две дырки.
Мать его растак! А если к ним сейчас не свои бойцы пробирались?
Немцы, мать его растак, орднунгом на всю голову ужаленные (кстати, еще одну ракету пустили), даже предположить не могут, что по ту сторону нейтралки на боевое охранение положили большой и толстый! Спят все! Мать его растак! Немцам даже пара бдящих часовых не помогла! Всего два бойца вырезали пост. А тут? Приходи и выбирай языка, а остальных…
Глаза Горохова недобро блеснули. У Семена тоже зачесались кулаки. Появилось острое желание разбить лица всех причастных, начиная от часовых, заканчивая взводным.
Только они ввалились в окоп, ведущий к посту, как с немецкой стороны застучали пулеметы и взлетело сразу несколько ракет. И все в сторону речки. Очереди простригли камышовые заросли и редкие кустики на нейтралке. Несколько очередей аккурат сквозь елки прошли. Пули взъерошили еловые лапы, полетела взбитая земля. Что-то тяжело ухнуло, звякнув, будто ящик с инструментом уронили. Послышалось кряхтение и возгласы. В проходе было видно, что охранение спросоня бестолково суетится, ползая и натыкаясь друг на друга. Часовой, что спал прямо на бруствере, уцелел каким-то чудом. Сидит, недоуменно оглядывается и ощупывает голову. Смертушка-то рядом прошла. Повезло идиоту, что немцы поначалу по камышам дали, а потом на пост переключились.
Семен с Михаилом переглянулись. Видать проверяющий на пост все-таки явился, обнаружил вырезанное охранение, и объявил алярм. Теперь со злобы стреляют, или вдогон. Но не успели они, а злости хватило на время, пока «люстры» висели. Как погасли, так и пулеметчики успокоились. И зачем ракеты пускали? Рассвело уже…
А в других местах стрельбы не возникло. Тоже спят все? Впрочем, проснулись уже по обе стороны фронта и очень хотят выяснить причину стрельбы. А вот и топот слышался. Показался боец со старшинскими петлицами, следом шестеро красноармейцев пыхтят. Увидев двух бойцов в проходе, старшина будто на стену налетел, и чуть не упал, когда на него сзади навалилась толпа.
— Стоп, йоп! — выдохнул старшина, уперев руки в края окопа. — Почему здесь? Что за стрельба? — и тут разглядел неуставную форму и винтовки.
— Кто такие?
Бойцы позади ощетинились оружием. Со стороны поста тоже появились бойцы. Один с петлицами сержанта.
— Товарищ старшина… — начал он и осекся. — А это кто?
— Спокойно, мужики, — сказал Горохов, — свои мы.
— Из окружения вышли, — добавил Семен.
— Та-а-ак! — протянул старшина, недобро блеснув глазами.
И Семену показалось, что недобро будет ему с Гороховым. Ясно что с подчиненными старшина строго разберется, но это свои, а вот залетные…
— Сержант Майков, наведите порядок, — процедил старшина. — А с вами еще разобраться надо, свои, или вовсе наоборот. Винтовочки бойцам передайте-ка.
«Мосинку» и «Маузер» забрал рослый красноармеец и отошел в сторонку.
- Теперь пистолеты из кобур. Медленно и не дуря.
«Вальтер» и «Наган» забрал сам старшина. Осмотрел, хмыкнул:
- Ну и ну! Теперь пошли не торопясь.
Через десяток метров окоп вывел в распадок и Семена с Михаилом взяли под охрану со всех сторон.
- Стой! — скомандовал старшина.
Бесхребетный с Гороховым встали.
- Ты ранец сымай, ты вещмешок, — сказал старшина. — Теперь три шага вперед. Руки за голову, ноги расставить. Шире. Горелов, Коровин, ну-ка обыщите их. Мало ли что…
К Семену подошел боец с петлицами сержанта и обхлопал по бокам, из кармана вынул красноармейскую книжку и передал старшине. Тот уже изучал документы Горохова. Тем временем с ремня сняли ножны с траншейником.
- Ишь-ты! — зацокали восхищенно. — Какой нож! Глянь-ка, старшой.
- Ну-ка дай… Зо-лин-ген… — по слогам прочитал старшина. — Во как! Немецкий…
Тем временем руки проверили галифе и хлопнули по голенищам.
- А сапожки-то немецкие, — хмыкнули позади. — Оп-па!
Из голенища появился еще один траншейник.
- Попал ты, паря! — хмыкнул сержант.
- Маузер, ножи, куртка, ранец… — перечислил старшина. — И все немецкое. Что думаешь, Палыч?
- А что тут думать? Ясно все…
- И что ж тебе ясно-то? — спросил Семен.
- А то, что не свои вы.
- Ты слышал, сержант? — сказал Семен. — Логично, чо — если с трофеями, то шпион.
- Повезло на идиотов нарваться, — откликнулся Горохов зло, — Жрут тут в тылу, да сладко спят… суки…
Тут к нему подскочил сержант, что Бесхребетного обыскивал.
- Суки⁈ Н-на! — кулак впечатался в челюсть. Среагировать Горохов не успел.
- А ну… — начал Бесхребетный, но крайний боец вскинул винтовку, и Семен только-только успел отбить приклад, целящий в лицо. Одновременно прилетело по ребрам, затем в ухо. Сильно. В голове щелкнуло…
Семен выматерился, и…
Х-ха! Отшатнулся красноармеец с разбитым носом. Х-ха! Под удар попал сержант, размахнувшийся на Горохова. Х-ха! Откатился боец справа. Х-ха, с разворотом под дых. Навстречу старшина… поднырнул под руку,
