Книга Какую дверь открыть? - Дмитрий Соловей

вдоль потолка, затем довёл до своих мест и ещё раз напомнил, что лететь лучше пристёгнутыми. В крайнем случае можно дойти до туалета, но руки держать на поручнях. Одна конечность всегда должна иметь фиксацию.

Подобный акробатический трюк мы наблюдали уже через час, когда мужчина, сидевший в начале салона, решил прогуляться до туалета. Матросы явно имели специальную подготовку, чтобы овладеть навыками шимпанзе.

Зато Ирида решила в очередной раз покрасоваться и прогуляться к кому-то там в кабину. Ни качка, ни поручни проблем у девушки не вызвали. Она даже эротично бёдрами умудрилась подвигать, привлекая внимание всех мужчин в салоне. Отсутствовала Ирида довольно долго, возможно, сама тренировалась в управлении дирижаблем и вернулась на своё место, когда мы подлетали к Туле.

Пассажиры про высадку нашей группы в Туле знали, но почему-то стали возмущаться долгому заходу на посадку. Не могу сказать, что не был согласен с их замечаниями. Почти час мы кружили над башнями станции.

— Долетим сегодня до Воронежа, долетим, — успокоил всех негодующих матрос.

Ночевать мама и Неон будут как раз в Воронеже. Воздухоплавание на дирижаблях не достигло таких высот, чтобы летать по ночам. Раньше, когда имелись спутниковые навигаторы, пилоты не опасались заблудиться. Теперь же придерживались маршрута, ориентируясь на визуальные наблюдения. По этой причине ночёвка на земле при длинных перелётах была обязательной, естественно, кроме непредвиденных ситуаций с потерей ориентиров. Этот салон гондолы имел только кресла. Ни кают, ни спальных мест для пассажиров не предусматривалось.

Дирижабль наконец успешно пристыковался, наши вещи стали опускать на лифте вниз. А меня вдруг накрыла такая паника, что не мог сдвинутся с места! Как плохо, что я всё же не телепат. Разобрать эмоции на порядок сложнее, чем слышать мыслеречь. К тому же я это не были чужии эмоции, а моё непонятное предчувствие. В общем и целом я запаниковал так, что вцепился в подлокотник кресла, и со словами: «Никуда не пойду» обхватил его как можно крепче.

— Жека, это уже не смешно, — предпринял брат попытку расцепить мои пальцы.

— Молодые люди, вы всех задерживаете! — прикрикнула на меня дама в лиловом костюме.

— Не пойду, — упрямо повторил я.

— Он у нас первый раз без личного психолога путешествует, — почему-то решил оправдаться брат перед пассажирами.

— Ускорьте это как-нибудь, — подключился выглянувший пилот.

— Оставь его, — наконец отозвалась мама.

— Ты же мужчина, — навис надо мной брат всей своей мощью.

— Мы летим или вы его не спускаете? — высунул голову из люка матрос. — Мопед уже на земле, а рюкзак здесь.

— Летим. Забудьте про мопед, — приняла мама решение.

— Ну, Жека… ну, придурок… — продолжил бухтеть брат и сел в освободившееся кресло позади меня.

Гондола начала отстыковку. Матрос сообщил, что передал информацию на землю и меня искать не будут. Почти сразу пришло сообщение от Марсианы. Я глянул мельком и отключил браслет. Пока мы рядом с вышками, связь присутствует, и мне не хотелось получать нелестные комментарии о себе.

Между прочим, в эмоциональном плане легче не стало. Что-то назревало, а что именно, я не понимал. Не было конкретных эмоций, направленных на меня. Точнее, я вообще не ощущал эмоций, только от тех людей, что сидели рядом. И тем не менее меня буквально окутывало некое напряжение.

— Мама, — тихо позвал я, наклонившись к её голове, — если выкрикну имя отца, то начинай стрелять.

Отвечать мама не стала, только поправила наплечную кобуру, скрытую под ветровкой.

Следующие три часа ничего особенного не происходило. Матросы разнесли обед. Причём половина персонала излучала полное спокойствие, сосредоточившись на удержании себя и корзин с едой в вертикальном положении. Неон дремал, мама делала вид, что тоже спит. Один раз я прогулялся до туалета, опробовав удобство перемещения по поручням. Поймал на себе несколько насмешливых взглядов пассажиров. От этих шёл легкий запах алкоголя, понятно, что им и море по колено, не то что полёт на дирижабле.

В целом эмоций было немного. Пассажиров уже не тошнило, привыкли и подрёмывали, а от тех, кто сидел в кабине пилота, я эмоций не ощущал. Предельное расстояние моей эмпатии метров пять-шесть. Но общее предвидение будущих событий никуда не делось и меня продолжало потряхивать от страха.

Наконец дирижабль стал опускаться. Дело близилось к вечеру и нас ждала ночёвка в Воронеже.

— Почему нет связи? — довольно громко возмутилась всё та же дама в лиловой одежде.

— Действительно нет, — подтвердил это Неон. — Наверное, какие-то непорядки на ретрансляторе.

Кого-то эти слова успокоили, но не меня. К тому же от матроса пошла волна раздражения. Правда, больше ничего подозрительного не было. Кажется, я действительно зря себя накручивал. Привык много времени проводить дома, сведя к минимуму общение с людьми. В моей университетской группе всего четырнадцать человек, в социальной группе десять. Тут же я столкнулся с большим количеством народа и не смог совладать с потоком нахлынувших эмоций.

Не скажу, что это доставляло мне серьёзный дискомфорт. Чтобы вам было понятно, представьте вместо эмоций запах. Вы чувствуете аромат чего-то приятного и вдруг к нему примешивается откровенная вонь. Естественным желанием будет отойти подальше от неприятного запаха. Это как бы и напрягает, но не сильно, просто не нравится, и я давно привык к подобному разнообразию эмоций.

— Почему не выгружаете личные вещи⁈ — снова послышался визгливый возглас капризной дамочки из числа пассажиров.

Матрос тихо объяснил. Думаю, любому человеку понятна причина. Смысл туда-сюда таскать багаж? Завтра мы снова погрузимся на гондолу.

— Я не взяла с собой жидкость для линз, — продолжала настаивать дама.

Ей пообещали, что найдут багаж и выдадут. Правда, помогать переносить его никто не станет.

Женщина успокоилась, а три матроса продолжали фонить злостью. Моя сосредоточенность на эмоциях и помогла предотвратить последующие события. Мы с мамой и братом спускались во второй группе пассажиров. Я внимательно прислушивался к себе. Беспокойство буквально зашкаливало. Это было не моё волнение и не тех людей, кто спускался на землю. На последних двух секундах движения кабины с наружной стороны «дохнуло» таким, что я, не задумываясь, выкрикнул: «Лёша!»

Для мамы ключевое слово сработало спусковым крючком. Никто и не понял, отчего при раскрытии дверей едущая с ними пассажирка вдруг начала палить из пистолета. Нужно отдать должное маме, что первые два выстрела были сделаны в воздух. Она профессионально оценивала степень опасность, исключая ошибку и ранение невинных людей.

Повезло, что встречающие пусть и держали автоматы наготове, но подобного сопротивления не ждали. Из четырёх человек воспользоваться оружием успел один, двоим мама прострелила головы, а четвёртому с разбегу саданула ногой по автомату. Неон отреагировал не менее быстро, безошибочно вычислив, кто представляет потенциальную опасность.

У меня же под ногами лежала мамина сумка, из которой я спешно начал доставать оружие. Неон не глядя выхватил из рук протянутую рукоятку пистолета. У мамы и более серьёзное оружие имелось, но автоматы в тесной кабинке доставать не было смысла.

Всё заняло несколько мгновений. Пассажиры не успели никак отреагировать. Разве что дама в лиловом костюме начала заваливаться на бок. Кто-то придержал её, тут же увидел кровь, вот тогда и началась паника.

И все дружно кинулись наружу.

— Стоять, на землю! — успел выкрикнуть Неон.

— Сумку! — подскочила ко мне мама. — Для тебя команда «на землю» ничего не значит⁈

Упал и я, не вдаваясь в подробности куда и зачем.

— Что это? Кто⁈ — раздавались со всех сторон возгласы.

Лифт вместе с мёртвой женщиной потащило вверх. И мы наконец смогли осмотреться. В сумерках было много не рассмотреть, но то, что это явно не Воронеж и вообще не населённый пункт, было видно. Хотя стыковочная башня для дирижабля и башня с ретранслятором присутствовали, но других следов цивилизации не наблюдалось. Только стоящий неподалёку фургон и убегающий от него человек.

Мама, встав в устойчивую стойку, прицелилась и выстрелила вслед тому мужчине.

— Неон, я должна была тому резвому левую ляжку подстрелить. Проверь, но осторожно. В случае сопротивления стреляй в голову без вопросов.

Лежащие на земле пассажиры повторно завыли вслух и эмоционально так, что я чуть не потерял сознание от обрушившихся на меня эмоций. Не слыша уже ничего от боли в голове, я пополз в сторону фургона.

Идиот!

Не сообразил сразу, что первая партия пассажиров должна быть где-то рядом. Похоже, их всех и загрузили внутрь. Люди, ошеломлённые таким «приёмом», а после услышавшие звуки стрельбы, пребывали в не меньшей панике, чем те, что оказались позади меня.

Прижавшись